– Здорово! Прямо не знаю, что мне делать – удивляться или дрожать от страха, слушая тебя. – Просто пытаюсь предложить творческий подход к тому, как постоять за свою честь, вот и все. – Ты никогда не производил на меня впечатления творческой личности, Мейс. Мы стояли рядом с нашей классной комнатой. Выражение лица Мейсона было легкомысленное и шутливое, однако, когда он заговорил, в его голосе определенно зазвучали двусмысленные нотки. – Роза, когда я рядом с тобой, во мне всегда пробуждается творческое начало. Я все еще хихикала по поводу гадюк, но тут резко оборвала себя и удивленно посмотрела на него. Я всегда считала Мейсона симпатичным, но с этим серьезным, жаждущим выражением в глазах он впервые показался мне по-настоящему сексуальным. – Ох, вы только гляньте! – смеялся он, застав меня врасплох. – Роза, потерявшая дар речи. Эшфорд – Хэзевей, один-ноль. – Эй, я просто не хочу, чтобы ты начал лить слезы еще до поездки. Это не забавно – если я сломаю тебя до того, как мы окажемся на лыжной трассе. Он засмеялся, и мы вошли в класс. Начался урок теории, посвященный работе телохранителя, и проходил он в обычном классе, а не на учебном плацу. Хоть немного отдохнем от всех этих физических упражнений. Сегодня здесь были три стража не из подразделения школы. Приехали на каникулы, осознала я. Родители со своими стражами уже начали съезжаться в кампус, чтобы сопроводить детей на лыжную базу. Мое любопытство мгновенно проснулось. Один из гостей оказался очень высоким и выглядел лет на сто, но, похоже, все еще мог постоять и за себя, и за других. Второй был примерно возраста Дмитрия, с очень темной кожей и так прекрасно сложен, что некоторые девушки в классе, похоже, готовы были потерять голову. Третьим стражем оказалась женщина. Вьющиеся темно-рыжие волосы коротко острижены, карие глаза задумчиво сощурены. Как я уже говорила, многие женщины-дампиры предпочитают растить детей, а не идти по тропе стражей. Поскольку я сама была одной из немногих женщин в нашей профессии, для меня всегда волнительно – встретить других таких же. Вроде Тамары. Только это была не Тамара. Это был кто-то, кого я знала на протяжении многих лет, кто вызывал у меня любые чувства, кроме гордости и восхищения. Вместо этого я испытывала негодование. Негодование, злость и жгучий гнев. Женщина, стоящая перед учениками, была моя мать. Четыре Я глазам своим не верила. Джанин Хэзевей. Моя мать. Моя безумно знаменитая и постоянно отсутствующая мать. Она, конечно, не Артур Шунберг, но в мире стражей имела выдающуюся репутацию. Я не видела ее годами, она всегда пропадала где-то, выполняя очередную безумную миссию. И тем не менее… сейчас она здесь, в Академии… прямо передо мной… и даже не потрудилась предупредить меня о своем приезде. Вот уж поистине материнская любовь. Какого черта она здесь делает? Ответ пришел быстро. Все морои прибыли в кампус в сопровождении своих стражей. Мать защищала аристократа из клана Селски, и некоторые члены этой семьи уже приехали в связи с каникулами. Конечно, она здесь с ним. Я уселась на свое место, чувствуя, как внутри что-то съеживается, стараясь казаться незаметным. Я знала, она наверняка заметила мое появление – хотя ее внимание было сосредоточено на чем угодно, только не на мне. На ней были джинсы и серовато-желтая футболка, а поверх куртка из грубой хлопчатобумажной ткани; скучнее наряда мне в жизни видеть не приходилось. Ростом всего пять футов, она казалась миниатюрной рядом с другими стражами, но осанка и то, как она стояла, заставляли ее казаться выше. Наш инструктор Стэн представил гостей и заявил, что они пришли поделиться с нами своим опытом. – Я знаю, это необычно. У приезжающих с визитом стражей, как правило, нет времени заглянуть в учебные классы. Наши три гостя, однако, сочли важным поговорить с вами в свете случившихся событий… – Стэн помолчал. Все поняли, что он имел в виду. Нападение на семью Бадика. Он прочистил горло и продолжил: – Мы пришли к выводу, что этот разговор поможет вам лучше подготовиться к работе в полевых условиях. Класс взволнованно замер. Слушать рассказы – в особенности тех, кто прошел через кровь и реальную борьбу, – интереснее, чем изучать теорию по учебнику. По-видимому, некоторые стражи придерживались того же мнения. Они часто заглядывают на наши уроки, но сегодня их заметно больше обычного. Позади стоял Дмитрий. Пожилой мужчина начал первым. Его история захватила меня. Он описывал случай, когда младший сын семьи, которую он охранял, заблудился в общественном месте, куда прокрались стригои. – Солнце клонилось к закату. – Он сделал руками движение сверху вниз, по-видимому демонстрируя заход солнца. – Нас было всего двое, и следовало быстро принять решение, как действовать дальше. Опершись локтями о стол, я наклонилась вперед. Стражи часто работают парами. Один – так называемый ближний – держится около охраняемых, а другой – дальний – разведывает обстановку. Дальний обычно должен оставаться на расстоянии прямой видимости, поэтому я сразу поняла, в чем состояла дилемма. Я решила, что в подобной ситуации действовала бы так: ближний страж отвел бы остальных членов семьи в безопасное место, а второй отправился бы на поиски мальчика. – Семья оставалась в ресторане с моим партнером, а я осматривал все вокруг, – продолжал старый страж, широко раскинув руки, и я почувствовала удовлетворение оттого, что угадала. История окончилась хорошо, парнишку нашли, столкновения со стригоями удалось избежать. Второй парень рассказал, как он случайно наткнулся на стригоя, скрытно преследующего некоего мороя. – В тот момент я даже не находился на дежурстве. – Парень был по-настоящему привлекательный, и сидящая рядом со мной девушка смотрела на него восхищенным взглядом широко распахнутых глаз. – Я отправился в гости к другу и к семье, которую тот охранял. И вот, уходя от них, я заметил затаившегося в тени стригоя. Я описал круг, зашел ему за спину и… Он сделал колющее движение – более драматическое, чем жесты старого стража. Он даже продемонстрировал, как поворачивал кол в сердце стригоя. Потом настала очередь моей матери. Не успела она произнести первое слово, как я сердито нахмурилась, и эта хмурость лишь возросла, когда она начала историю. Клянусь, если бы я не думала, что у нее просто не хватит воображения выдумать все – а ее выбор одежды доказывал полное отсутствие воображения, – я решила бы, что она лжет. Это был не просто рассказ, подлинная эпопея – вроде тех, за которые в кино получают Оскара. Она рассказывала, как ее подопечный лорд Селски и его жена присутствовали на балу, организованном другой известной королевской семьей. Несколько стригоев залегли в ожидании. Мать обнаружила одного, быстро проткнула его колом и подняла тревогу. С помощью других стражей она нашла остальных затаившихся стригоев и большинство из них прикончила сама. – Это было нелегко, – рассказывала она. Из уст кого-нибудь другого это прозвучало бы как бахвальство, но от нее… нет. Она говорила отрывисто, кратко, просто излагала факты, не оставляя места для преувеличений. Она выросла в Глазго, в ее речи по-прежнему ощущалась шотландская напевность. – В помещении их было еще трое. По тем временам три стригоя, действующих вместе, – целая банда. Сейчас такого не скажешь – учитывая резню в семействе Бадика. – Некоторые вздрогнули, услышав небрежное упоминание о трагедии, а перед моим внутренним взором вновь возникли несчастные жертвы. – Мы собирались уничтожить оставшихся стригоев как можно быстрее и тише – чтобы каждый из них не успел предупредить других. Теперь, если фактор неожиданности на вашей стороне, лучший способ прикончить стригоя – это обойти его сзади, сломать шею и проткнуть колом. Когда ломаешь ему шею, это, конечно, не убивает, но ошеломляет и позволяет проткнуть его колом до того, как он успеет поднять шум. Самое трудное – проскользнуть ему за спину, ведь у них потрясающе острый слух. Поскольку я миниатюрнее и легче большинства стражей, я могу передвигаться совсем тихо. Поэтому двух из трех оставшихся прикончила сама. Она и свои убийственные навыки описывала сухим, прозаическим тоном. Лица одноклассников, однако, светились изумлением, их явно гораздо больше заинтересовала сама история, чем манеры моей матери. Она продолжала рассказ. Когда она и другие стражи убили оставшихся стригоев, выяснилось, что два мороя исчезли. Такое поведение считалось необычным для стригоев. Иногда они приберегали мороя, надеясь «полакомиться» им позже. Порой стригоя низкого ранга посылали за жертвой. Как бы то ни было, два мороя исчезли, а их стражи оказались тяжело ранены. – Естественно, мы не могли оставить мороев в когтях стригоев, – продолжала мать. – Мы проследили стригоев до самого их убежища и выяснили, что они живут вместе. Уверена, вы понимаете, какая это большая редкость. Злобная, эгоистичная натура стригоев вынуждает набрасываться друг на друга с такой же легкостью, как на жертв. Организовать нападение, выбрав цель, – лучшее, на что они способны. Но жить вместе? Нет. Подобное даже представить себе невозможно. – Мы сумели освободить двух заложников и тут выяснили: в плену держат и других, – рассказывала моя мать. – Отпустить спасенных мороев, чтобы добирались домой самостоятельно, мы не могли, поэтому стражи отправились с ними, а меня оставили разбираться с остальными. «Да, конечно», – подумала я. Моя мать храбро ринулась в бой в одиночку. Ее схватили, но она сумела сбежать и спасти пленников. При том она совершила хет-трик[2] столетия, убив стригоев всеми тремя способами: проткнула колом, обезглавила и спалила огнем. – Я только что проткнула одного стригоя колом, когда на меня напали двое других, – объясняла она. – У меня не было времени выдернуть кол. По счастью, рядом находился открытый камин, и я толкнула одного стригоя в огонь. Последний догнал меня снаружи, в старом сарае. Там внутри нашелся топор, им я и отрубила ему голову. Потом взяла канистру с бензином и вернулась в дом. Тот, кого я толкнула в камин, сгорел не полностью. Я плеснула на него бензином, и вскоре все было кончено. Класс внимал ей с благоговейным ужасом. Рты открыты. Глаза вытаращены. Ни звука. Я оглянулась; возникло ощущение, будто время остановилось для всех, кроме меня. Видимо, я была единственной, на кого душераздирающий рассказ не произвел впечатления, и выражение благоговения на всех лицах разозлило меня. Когда она закончила, вверх взлетело множество рук – класс засыпал ее вопросами о технических приемах, о том, боялась ли она, и так далее. После вопросов десяти мое терпение иссякло. Я подняла руку. Прошло какое-то время, прежде чем она замети ла ее и назвала меня. Сильно удивленной моим присутствием в классе она не выглядела. Я подумала: мне здорово повезло, если она вообще узнала меня. – Страж Хэзевей, – начала я. – Почему вы просто в самом начале не обезопасили помещение? Она нахмурилась. Я подумала, что она в какой-то мере утратила свою бдительность, вызывая меня. – О чем ты? Я пожала плечами и снова плюхнулась на парту, попытавшись придать себе непринужденный вид. – Ну, не знаю. У меня возникло чувство, будто вы напортачили. Почему было не обыскать тщательно все помещение и не удостовериться, что там нет стригоев? По-моему, вы избавили бы себя от многих неприятностей. Все взгляды обратились на меня. На мгновение мать утратила дар речи. – Если бы мы не прошли через все эти «неприятности», по миру расхаживали бы еще семь стригоев и те два плененных мороя были бы мертвы или обращены. – Да-да, я понимаю, вы спасли положение и все такое, но я говорю о принципах. В смысле, это же урок теории, верно? Я глянула на Стэна, сверлившего меня яростным взглядом. У нас с ним была долгая, не слишком приятная история столкновений в классе, и я сильно подозревала, что сейчас мы оказались на грани очередной схватки. – Просто хочу понять, что пошло не так в самом начале, – настаивала я. Нужно отдать должное моей матери – она несравненно лучше владела собой, чем я. Если бы мы с ней поменялись ролями, я подошла бы и хорошенько шлепнула дерзкую девчонку. Ее же лицо сохраняло полнейшее спокойствие, и только напряженность губ свидетельствовала о том, что я ее достала. – Не все так просто, – ответила она. – Здание имело сложную планировку. Еще до начала мы прошли по нему и никого не обнаружили. По-видимому, стригои проникли туда после того, как празднество началось, – или там имелись скрытые переходы и комнаты, о которых мы не знали. Идея скрытых переходов заставила класс заохать и заахать, но я по-прежнему не была удовлетворена. – Выходит, сказанное вами означает следующее: либо вы проглядели их во время первого осмотра, либо ваша охрана была на таком уровне, что они смогли обойти ее во время празднества. И так и эдак кто-то из вас облажался, что ни говори. Она еще плотнее поджала губы, в голосе отчетливо зазвучала холодность. – Мы оказались в экстремальной ситуации и сделали лучшее, что могли. Вполне допускаю, человек твоего уровня не способен уловить всю сложность описанной ситуации, но попытайся выйти за пределы теоретических рассуждений и поймешь, как трудно в реальности, да еще когда от тебя зависит жизнь множества других. – Не сомневаюсь, – согласилась я. – Кто я такая, чтобы подвергать сомнению ваши методы? В смысле, все, что угодно, лишь бы получить еще один знак молнии, верно? – Мисс Хэзевей, – низкий голос Стэна пророкотал по притихшей комнате, – пожалуйста, возьми свои вещи и оставшуюся часть урока подожди снаружи. Я недоуменно уставилась на него. – Вы серьезно? С каких пор плохо – задавать вопросы? – Твоя позиция – вот что плохо. – Он указал на дверь. – Уходи. Наступившая тишина была тяжелее и глубже, чем во время рассказа матери. Я изо всех сил старалась не съеживаться под взглядами новичков и стражей. Это не первый случай, когда Стэн выставлял меня из класса. Это даже не первый случай, когда Стэн выставлял меня из класса на глазах у Дмитрия. Повесив рюкзак на плечо, я прошла короткое расстояние до двери – расстояние, которое казалось длиной в тысячу миль, – и дальше, мимо матери, избегая ее взгляда. Примерно за пять минут до конца урока она вышла из класса и направилась прямо туда, где я сидела в коридоре. Глядя на меня сверху вниз, она уперла руки в боки – та вызывающая раздражение поза, которая заставляла ее казаться выше. Для того, кто на полфута ниже ее, это было нечестно – заставлять меня чувствовать себя такой маленькой. – Ну, как я понимаю, твои манеры с годами не улучшились. Я встала, чувствуя, что мне все-таки удалось вывести ее из себя. – Я тоже рада тебя видеть. Просто удивительно, как ты вообще узнала меня. Фактически я думала, ты даже не помнишь о моем существовании, учитывая, что ты не потрудилась сообщить мне о своем приезде. Теперь она скрестила руки на груди, став еще более невозмутимой. – Я не могла пренебрегать своим долгом и нянчиться с тобой. – Нянчиться? – переспросила я.