То, что мы делали в моей комнате общежития было невероятным – Лэндон обладал выносливостью и энтузиазмом юного квотербека. Но прошлой ночью… Вчера я обнаружила, что парень, которого я знала в колледже, стал профессионалом. Выносливости и энтузиазма все еще было в избытке, но они были закалены... Нет, не то слово. Они были усилены мастерством и терпением. Нежности тоже хватало с лихвой. И благоговения, которое смягчало интенсивность всего этого. Потому что все было очень интенсивно. Давление рта Лэндона, царапины и укусы, перекаты и вытягивание его мышц под моими ладонями, мучительные движения его бедер с каждым глубоким ударом... У-ф-ф... Невероятное удовольствие! Может, его настроение изменилось из-за моего злоупотребления его гостеприимством? Был ли какой-то протокол поведения после проведенной бурной ночи? Как правильно надо себя вести? После моего разговора с Делэни я думала о предстоящей ночи как о какой-то игре. О своего рода способе сравнять счет между мной и Лэндоном, может, даже склонить чашу весов в свою пользу. Вероятно, в игре были некие правила. Правила, о которых я не имела понятия. Типа «оставлять свои запутанные мысли за дверью» и «свалить до рассвета». Реальная проблема, конечно, заключалась в том, что для меня все не было понарошку. Мне только казалось, что я смогу. Сама себя обманывала, считая, что случайная интрижка с бывшим не будет ничего значить. Но я так не умела. Зато он умел. И теперь я чувствовала себя потерянной и эмоционально истощенной. Настолько уязвимой, словно каждый стежок моего шва, охраняющий эмоции, был разорван каждым поцелуем, каждым укусом и каждым толчком Лэндона. Я не знала, кем я должна быть в этот момент. К тому же я не принадлежала этому новому мужчине, которым стал Лэндон. Может быть, я и не принадлежала «старому» Лэндону. Хотя частичка моей души будет навсегда его. Новому, старому — не важно. Поэтому мне необходимо уйти, пока Лэндон не использовал это против меня. – Ты почти не ела, – заявила Ана, поглядывая на мою тарелку. Можно было так подумать, учитывая, сколько еды она мне навалила. Но я действительно съела достаточно. И каждый кусок теперь урчал у меня в животе, угрожая восстать. – Все было вкусно, – настаивала я, сползая со стула и поднимая тарелку и кофейную кружку, пытаясь схватить с каменной столешницы остатки моего коктейля, но в итоге пришлось вернуться за бокалом второй раз. Не хотелось бы, чтобы все оказалось на коленях Лэндона. Ну, может быть, я могла бы потом все слизать... Пайпер, сосредоточься! Ана цокнула, когда я поставила тарелку в раковину, и развернулась, чтобы вернуться за смузи. Лэндон поднял глаза от тарелки, когда я протянула руку, чтобы схватить стакан. Беззащитность в его глазах ударила меня в грудь, как вспышка молнии. Не знаю, был ли это спазм от нынешней ситуации или моего самопридуманного пророчества, но я промахнулась, задела его бокал и опрокинула. Прямо на колени Лэндона... – Боже мой, мне очень, очень жаль! – взвизгнула я, закрывая ладонью – той самой, задевшей напиток и испачканной им – свой рот. Хотелось бы мне ее просто оторвать... Густая фиолетовая масса, которую было очень вкусно пить, выглядела как расплюснутый баклажан, размазанный по всей тарелке Лэндона и по его обнаженной груди, стекая между его бедер и капая на пол. Лэндон отодвинул стул и встал, уставившись на место бойни, словно не понимая, что произошло. – Без паники, без паники, – кудахтала Ана, протирая меня влажной тканью. Лэндон начал отходить от стола, вероятно, чтобы переодеть залитые коктейлем штаны. – Мистер Лэндон, с вас течет. Снимайте штаны прямо сейчас. Лэндон остановился с написанным грехом и сарказмом на лице. – Ана, если бы я не знал вас лучше, я бы подумал, что вы специально толкнули Пайпер, лишь бы раздеть меня. С одной рукой на бедре, Ана ни в малейшей степени не выглядела впечатленной. – Я вырастила троих мальчиков, и я до сих пор замужем. Если вы думаете, что меня интересуют яйца другого мужчины, то ваше эго больше, чем ваш мозг, – и словно понимая, что перешла некую невидимую линию между боссом и подчиненным, Ана добавила: – мистер Лэндон. Лэндон не выглядел оскорбленным, сняв одним плавным движением штаны и передав их ей. Ана отвернулась, но я могла поклясться, что заметила ее быстрый взгляд на задницу Лэндона, когда он уходил. Черт бы побрал этого человека с его идеальным задом. Я вздохнула. Вряд ли я увижу ее снова. Лэндон Что ж, Ану не особо взволновала возможность глянуть на меня в чем мать родила. Она даже не посмотрела на мои яйца. Зато это сделала Пайпер, правда со вспышкой тоски, отчего мне захотелось схватить ее за волосы и вернуть в свою кровать, как пещерному человеку, бьющему кулаками по своей груди. Вот только я это не сделал. И не только потому, что Ана, вероятно, треснула бы меня по руке и разнесла к чертям мою пещеру. Дело в том, что присутствие Пайпер не должно было казаться таким домашним и естественным. Она не попадала в категорию девушек, которым было место в моей жизни. Я заслуживал группиз, которым было насрать, какой участник группы их насаживает, пока у них имелось право этим хвастаться. Пайпер заслужила… Я дернул кран в душе, не удосужившись убавить ледяную воду, чтобы как можно быстрее успокоить мои хаотичные мысли. Мне совсем не хотелось думать о мужике, которого заслуживает Пайпер. Совсем не хотелось думать о ней с другим, точка. Бля-я-ять. К моменту, когда я спустился вниз, мои волосы были все еще мокрыми, но это беспокоило меня меньше всего. Пайпер пропала. Ана посмотрела на меня вскинув брови, пока я прогуливался по кухне. – Твоя подруга сказала, что передаст твою рубашку позже, – в голосе домработницы слышалось отчетливое неодобрение. Я выглянул в окно. Кофта Пайпер больше не плавала в бассейне, а ее обувь и джинсы также исчезли. – Неужели она... – Ушла? Ага. Чувство вины схватило меня за горло. Я просыпался в местах, в которых неизвестно как оказался , с женщинами, с которыми не помнил как познакомился и уж тем более как трахал. Я просыпался в диком похмелье и с синяками от драк в барах, не помня из-за чего был весь барагоз. Я просыпался, чувствуя себя дерьмом на палочке большее количество дней, чем когда был свеж и бодр по впечатляющему множеству причин. Но сегодня утром все было отлично, пока я не понял, что Пайпер не в моей постели. Потом я обнаружил ее внизу и снова все стало прекрасно. Лучше, чем прекрасно. Великолепно. Впервые за долгое время я почувствовал себя комфортно в собственной шкуре. Пока я не налажал. И теперь я не понимал сам себя. Я пребывал в состоянии шока, а ведь солнце едва взошло. Мне совсем не понравилось, что Пайпер уехала. Легче от ее отсутствия не стало. Все зудело настолько, что хотелось расчесать до крови. Я отправился в фойе, встал у окна и смотрел на место, где была припаркована машина Пайпер отвратительно-веселого синего цвета, совершенно неуместная среди изысканно элегантного пейзажа деревьев, растений и цветов, за которыми тщательно ухаживал муж Аны. Гравий подъездной дороги уничтожил следы от колес, не оставляя никаких доказательств ее пребывания здесь. В груди что-то сжалось, пока я, моргая, гулял, словно гость, по первому этажу собственного дома. В конце концов я оказался в баре, спрятанном в углу большой гостиной, — комнаты, которая могла бы с легкостью разместить компанию из ста человек. Сообразил себе свой любимый коктейль: треть бурбона, треть виски, треть скотча. Моя версия «Лонг-Айленда», которую я использовал по единственной причине – чтобы смыть мысли, захламляющие мой мозг, цунами алкоголя (прим. перев.: по классике, в коктейль добавляется Кока-кола). Я упал на один из нескольких стульев у окна и закинул ноги на близстоящий пуфик. Глядя на роскошно обставленное пространство, я позволил своим глазам перепрыгивать с одного предмета мебели на другой, понимая, что мало какие из них были удостоены отпечатка чьей-либо задницы. В комнате отсутствовал телевизор, а рядом не было пульта, чтобы активировать звуковую систему. Из-за работы кондиционера звуки двигающейся по кухне Аны были приглушены. Орали лишь мои мысли. Дикие и злобные. Я глотал и глотал, но они не успокаивались. Высушив бокал, я ударил свой бокал о столик из березы и бронзы, ожидая каких-либо чувств. Не желая ничего чувствовать. В конце концов, я сделал еще глоток и отправился на поиски мобильного телефона. В действительности я хотел найти номер Пайпер, которого не было в моем сотовом. Можно было бы узнать его у Тревиса или у кого-нибудь из их офиса. Но потом я вспомнил, как он посмотрел на вечеринке на нас двоих, прежде чем я притворился пьяным. Точнее, как он посмотрел на Пайпер. Словно ему стало противно, что она связалась с таким парнем, как я. Если бы я не был его клиентом, он бы вышвырнул меня. Я мог поехать к Пайпер, даже если бы был настолько тупым, чтобы сесть в таком состоянии за руль. Внедорожник все еще находился у Тревиса. А моя другая смехотворно дорогущая итальянская тачка, которую я ненавидел, с прошлой недели была у Джетта. Он взял ее покататься и не потрудился вернуть. Если бы он решил оставить ее себе, я бы не расстроился. С хмурым видом я таращился на iphone последней модели в моих руках. Бесполезный кусок дерьма! Швырнул его на пол, но удар смягчился ковром ручной работы, сделанным в какой-то бывшей стране Восточного блока, которую я не мог выговорить. Как-то мы там выступали. Все в этом доме и ,конечно, сам дом были куплены благодаря барабанам. Мой успех многое мне дал. Деньги, награды, славу, бесконечные варианты того, как наслаждаться всем этим.