Глава 1 Среди моих знакомых хватает тех, кто то и дело раздраженно говорит: «Если бы не бизнес, то ноги бы моей в центре Москвы не было». В чем-то понять их можно — вечная духота, причем даже зимой, что противоестественно, толпы народу, бродящие по улицам в любое время дня и ночи, самокатчики, ставшие просто каким-то проклятием мегаполиса в последние годы, и, конечно же, непрерывный поток машин, едущих сначала откуда-то куда-то, а потом обратно. Но вот меня все это, как ни странно, не смущает и не бесит. Мне по нраву вечно шумящий город, мне по душе его непрерывный ритм бытия. И когда я выбирал, куда именно будут выходить окна офиса, в тихий внутренний дворик или с видом на неумолчное Садовое кольцо, то остановился как раз на последнем варианте. Ну вот нравится мне смотреть на броуновское движение автотранспорта, которое даже ночью не прекращается. Оно меня умиротворяет, особенно тогда, когда приходится вести не очень приятные разговоры, навроде того, что происходит прямо сейчас. — Рабих, мы договаривались о чем? — я бросил еще один взгляд на дорогу за окном и развернулся к посетителю, сидящему в гостевом кресле — Напомни мне, пожалуйста. — Так это — невысокий мужчина лет сорока с восточными чертами лица наморщил лоб — Ты делаешь так, чтобы моя жена и дети тут жили. В Москве. — Верно — кивнул я — Причем не на птичьих правах, не ожидая каждый момент, что вот-вот в ваш дом войдут суровые личности и скажут, что вам пора покинуть этот город и эту страну, нет. У тебя теперь есть бумага, которая защитит от многого и многих. Не всех, конечно, но речь о полной безопасности и не шла. Подобное стоит дорого. Больше того, что ты мне обещал. — Это да. Это я понимаю — комкая в руках кепку, пробормотал мой собеседник. — И хорошо, что понимаешь, Рабих— я сел в кресло, закинул ногу на ногу и сплел пальцы рук в «замок» — А вот мне кое-что непонятно. Например, почему ты так недорого ценишь данное тобой слово. Причем не только свое, но и досточтимого Газвана. Помнишь наш предыдущий разговор? Молчит, сопит, смотрит в пол. Господи, всякий раз одно и то же. Нет, положительно надо заканчивать с оказанием подобных услуг. Почему я постоянно должен из этой публики выбивать то, что и без того мое? — Это вопрос, Рабих— пояснил я — У нас принято на них отвечать. Так что, помнишь или нет? — Помню — кивнул он. — Хорошо — одобрил его слова я — Тогда было сказано, что тут не благотворительная организация и не фонд «Протяни руку ближнему», потому оплату я хочу получить до того, как будет оказана услуга. Ты же сказал, что документы сейчас очень нужны, гонорар же будет выплачен обязательно, но чуть позже, поскольку это связано с определенными логистическими проблемами. — Такого не говорил — встрепенулся таджик — Другое было. Сказал, что муаллим Мансур пришлет то, что вам нужно, Максим-акоджон. Только чуть потом. Не сразу. — Это одно и то же — пояснил я — И еще — какой я тебе старший брат, Рабих? Какой акоджон? Нет, все люди братья, конечно, но все же у нас другие отношения, не родственные, а деловые. И сейчас ты мой должник, что очень печально. Не для меня, для тебя. Я свое все равно заберу, поверь. — Понимаю — снова пробубнил посетитель — А вот сейчас ошибка выходит — с улыбкой опроверг его слова я — Ты думаешь, что мы сейчас поговорим и закончится все чем-то вроде: «даю тебе еще неделю»? Ну, а неделя — это долго. Опять же можно сменить место жительства, Москва город большой, пойди тебя после, найди. Так ты думаешь? Так, так, знаю. Только вот что скажу — я тебя даже искать не стану. Более того — ты прямо сейчас можешь отсюда идти. — Уходить? — недоуменно переспросил Рабих— Можно? — А смысл с тобой говорить? У тебя нет того, что было мне обещано, и будет ли вообще — неизвестно. Ну, а раз так, то за тебя заплатит поручитель, то есть Газван. Это же он тогда сказал: «Максим, помоги ему, он тебе заплатит, обещаю». Обещал — сделает. Сегодня вечером в его доме будет большой праздник, на который я, кстати, приглашен, так что вот там, прямо за столом, в присутствии родных и гостей, я и стребую с него твой долг. С днем рождения именинника поздравлю, а после скажу о том, что он всегда платит по счетам, даже если те не его. В такой ситуации не поюлишь, в ней последнюю рубашку снимешь и отдашь, лишь бы позора избежать. Понятно, что изначально обещанное я не получу, но меня устроит и что-нибудь попроще. Род Газвана древен и богат, думаю, найдется то, чем можно со мной расплатиться. Ну, а ты будешь после должен уже не мне, а ему. Сам понимаешь, после такого у твоего рода не то, что казан заберут, но и все любимые надгробия из земли повыковыривают. А там еще и остальные твои сородичи присоединятся со временем. Как проведают про то, что я из-за тебя больше с вашим братом дела иметь не стану — сразу же! У, какая веселуха начнется! По мере того, как до Рабихадоходил смысл моих слов, в его глазах появлялась недобрая красноватая муть, а когда закончил фразу, то и лицо его начало меняться. Сначала кожа словно сморщилась, после из нее полезла черно-синеватая шерсть, нос сплющился и раздался в стороны, а зубы здорово увеличились в размере. Впрочем, и сам визитер как-то так прибавил в росте, отчего одежда начала потрескивать по швам. — Ну-ну-ну — поморщился я — Заканчивай, а? Ну да, мохнорыл, клыкаст… И что, мне надо сразу кричать и пугаться? Ва й, боюсь-боюсь! Или ты думаешь, что мне до того гюль-ябани видеть не доводилось ни разу? Да и не так уж ты страшен, скажем честно. Вот у меня в соседнем подъезде барбер-шоп работает, так там да, эдакий страх господень встречается — нет слов. Видел вот недавно одного — сам рыжий, борода в три косы заплетена, на голове хрен чего… Да ты дар речи потерял бы, встреть такого, поверь. Потому кончай шапито, Рабих, серьезно. Давай думать, что дальше делать будем. Ситуация-то хреновая. Посопел уроженец Таджикистана, посопел, да и последовал моему совету, клыки спрятал, шерсть с лица согнал, снова людской облик принял, ссутулился и уставился в пол. Не скажу, что я сейчас играл с огнем, но некоторая доля риска, конечно, в ситуации наличествовала. Пусть незначительная, но все же. Гюль-ябани ребята достаточно серьезные, из тех, что в драке идут до конца, особенно если распробуют твою кровь. Нежить же, им людская кровь, как нам водка. Ну да, в отрыве от родных земли, от давно заброшенных шахраков и горных предлесий, подобные Рабихуне так опасны, но когти и клыки ведь никуда не деваются? Особенно когда тебя загнали в угол. А здесь именно такая ситуация. Репутация на кону. Да что репутация — жизнь. Если я свою угрозу реализую, после чего Газван, контролирующий добрую половину таджикской нежити и нелюди в Москве, узнает о том, что его имя жестко спустили в очко, то Рабихукранты. И жене его, и детям, и, возможно, остальным его родственникам. Мало того, конец и доброму имени семьи, к которой он принадлежит, причем надолго. У них с этим строго, века пройдут, а дурная слава останется, и пофиг, что речь идет не о людях, а о представителях мира духов. Гуль-ябани ведь по сути своей духи, пусть и существующие в материальном обличии. — Не хочет дедушка Мансур казан отдавать — наконец выдавил Рабихиз себя — Я просил, сильно просил. Не хочет! — А до того, как я тебе помог, значит, хотел? — с иронией осведомился я — В тот момент, когда мы по рукам ударили? — Тогда согласен был — кивнул гюль-ябани — Говорил, что старый, что его ущелье ждет скоро, и ему казан больше не нужен. — Ущелье? — Ущелье Семи Троп — пояснил собеседник — Это вас в землю кладут, а мы, когда последний час приходит, сплетаемся там с темнотой. Оттуда на свет вышли, туда возвращаемся. У каждого рода такое место есть, свое. — Понятно — я побарабанил пальцами по столу — Очень романтично и познавательно, но на этом лирическую паузу предлагаю считать завершенной. Что с моим казаном? Казалось бы — какая ерунда, казан для плова. Мало ли их на свете? Старых, с мятыми краями, проверенных тысячами тысяч пловов и новых, сделанных каких-то пятьдесят-сто лет назад. Ан нет, таких, которым владеет дедушка Мансур, обитающий на далекой таджикской земле, мало. Да вообще нет! Штука в том, что отливка этой кухонной принадлежности происходила при посредстве не самого простого огня. Вернее, огонь был обычный, но в качестве топлива для него использовался не только уголь, но еще и дрова, на которые порубили некую особенную чинару, посаженную одной сильно могучей особой, имя которой осталось в веках. А росла сия чинара близ ручья Зимчуруд, источника ой, какого непростого, читай сакрального, и было ей на момент гибели никак не меньше двух тысяч лет. Или даже больше. А потом в тот же ручей, воду которого с незапамятных времен называют «жидким золотом» и «даром небес», полученный в процессе изготовления предмет и окунули. Само собой, он приобрел ряд полезнейших свойств. Не волшебных, конечно, волшебства на свете нет, и, думаю, никогда и не существовало, но крайне полезных. Например, если в этом казане сварить плов, при этом в нужный момент добавить в него правильные травы и сказать при том верные слова, то можно излечить человека от язвы. Вот такое вышибание болезненного клина вкусным клином. Зрение можно маленько подкорректировать, насколько мне известно. Еще мужскую силу вернуть. Ну, не то, чтобы прямо совсем, до состояния ненасытной до женского тела юности, когда одеяло поутру стоит вигвамом, но все же. Тут ведь как — лучше что-то, чем ничего. Короче, хорошая штука. И самое главное, есть тот, кто за нее готов многое отдать. А у него, у этого «того», во владении находится другой предмет, который… Короче, там длинная цепочка, замучаешься рассказывать. Пока ясно одно — дедушка Мансур пошел в отказ. Ну, или вообще не в курсе того, что его казан уже не его. Ну, а как иначе понять пронзительно-горестное выражение лица моего собеседника? — Тогда беги — вставая с кресла, равнодушно посоветовал гюль-ябани я — У тебя день, максимум два. Нет, документы твои аннулируют только в понедельник, так что полиции можешь не опасаться пока, но вот соплеменники, которые ко мне могут больше нос не казать, и особенно почтенный Газван… Короче — не буду повторяться. Чего из пустого в порожнее переливать? Иди отсюда, ты мне больше неинтересен. — Уважаемый Максим, я клянусь… — Твоя клятва стоит не больше, чем жизнь этой мухи — я поймал упомянутое насекомое, которое с упорством билось в стекло, желая смыться из моего кабинета куда подальше, и показал его посетителю — То есть чуть больше, чем ничего. Ты просто пытаешься выиграть время. Нет, это так не работает. — Памятью предков клянусь, кладбищем, которое когда-то служило домом первым из рода… Я молча раздавил муху, после взял со стола листок бумаги и, поморщившись, вытер пальцы. — Кладбищем, значит. Нет, кладбище не самый подходящий для меня залог. Да и потом — это же надо будет к вам туда лететь, потом тяжелую технику искать, чтобы его снести ко всем иблисам, до того с властями договариваться. То есть — далеко и долго. Да и дедушка Мансур, боюсь, в драку полезет. Я, конечно, его убью, но зачем все эти телодвижения? Мы решим вопрос проще. Амулет давай. Я вытянул вперед правую руку, повернув ее ладонью вверх. — Так нельзя — блеснул глазами Рабих— Это мое! — Твоим и останется — пообещал я — Если в течении следующей недели казан получу, так сразу его тебе верну, даю слово. Я не ты, если что обещаю, то это всегда делаю. У нас тут по-другому нельзя, приятель. Таковы национальные традиции. Амулет давай. Вот теперь моего должника как следует проняло, это отлично заметно. Аж грудь руками прикрыл, то место, где под рубахой в густой шерсти висит небольшой амулет, представляющий собой кругляш, испещренный иероглифами. Его величайшая ценность, может, даже более важная, чем семья, дом и дедушка Мансур. У каждого гюль-ябани такой есть, это, если угодно, сосредоточение его силы. Без этой вещицы он станет никем, потеряв все знания и навыки, доставшиеся ему от предков. В принципе их и так не сильно много, поскольку представители его вида не самая могущественная нежить из тех, что обитают в Таджикистане и на сопредельных территориях. Нет, есть еще более слабые существа, вроде чора, который представляет собой туманный сгусток и все, на что способен, так это на время отвести глаза немощному, а то и просто пьяному путнику. Или, к примеру, совсем уж безобидный заупокойный дух кормос, сил которого хватит лишь на то, чтобы таскаться под окнами дома да в них постукивать. А вот до проклятой твари хортлака, с которой не дай Бог кому-то столкнуться ночью на кладбище, или му шувуу Рабихуох, как далеко. Блин, аж мурашки по спине пробежали, как про му шувуу вспомнил. Я с ними горах Ферганы знакомство свел, аккурат в эти дни, только три года назад. Мало того, что они меня здорово клювами подолбили, так еще чуть в пропасть не столкнули. Но оно и не странно, я зримое воплощение всего того, что им ненавистно — крепкий мужчина, да еще и неженатый. Как такого не убить? Штука в том, что му шувуу есть перерожденные души девушек, умерших нехорошей смертью, как правило, самоубийц. Ну, а из-за чего слабый пол в петлю лезет или вены себе режет? Чаще всего из-за нас. Ясно, что не всякая из них после обрастет птичьими перьями и обзаведется железным клювом, при помощи которого так удобно добираться до сладкой горячей людской крови, но те, которые успели перейти дорогу чодугарзан, по нашему ведьме, и заработать проклятие — с гарантией. Уцелеть я уцелел, но с контрабандистом Тахиром, который назначил мне встречу в тех гиблых местах, крепко после разругался. Но если честно — что за каменный век? Какие личные встречи в заброшенных кишлаках? Да, ту нефритовую статуэтку, что он мне приволок аж из Непала, экспресс-доставкой не пошлешь, но есть же другие способы? Мало, что ли, из Азии в Россию разного всякого товара идет по вполне легальным каналам. Вернее — едет. Дай дальнобойщику денег, бумажку с моим телефоном и пообещай устроить большие проблемы родне, если груз до точки назначения не доберется. И все. Ну, накинь к своей цене еще десять процентов за хлопоты, в конце концов. Ладно, не суть. Так вот — без амулета Рабихникто. И, кстати, тому же Газвану он тоже нужен больше не будет. Тот почему за него вписался? Да потому что гюль-ябани обладают даром внушения. Даже не так. Они могут подчинять себе волю других людей, заставлять тех делать нужные вещи, причем так, что контролируемый считает, что он сам себе хозяин. То есть он не чужое повеление выполняет, а непосредственно то, что захотела его левая пятка. Очень и очень полезная штука, особенно на строительстве и в областях народного хозяйства, где работают тысячи соплеменников моего визитера. Таких, как Рабих сразу отправляют на серьезные и денежные объекты, где они целыми днями мотаются туда-сюда, тихонько приговаривая «мы сделаем все быстро, мы не устали, бригадир знает, когда дать отдых». КПД повышается в разы. Причем, что характерно, работает это только с земляками Рабиха, на наших трудяг его чары не распространяются. Именно поэтому на таких объектах их, к слову, и не встретишь. Не берут их, чтобы остальных своими перекурами с панталыку не сбивали. Но опять-таки — ничего уникального. У нас вот есть Лихо Одноглазое, которое любит пьянчужек ментально терзать. По сути то же самое, только с примесью душегубства, поскольку как Лихо душу из жертвы вынет, так после ее обязательно топит. Сородичи Рабиха чутка помилосердней, иногда особо смелого бедолагу, попавшего к ним лапы, могут и отпустить. Или дать ему шанс, предложив побороться. Дескать, положишь меня на лопатки — иди себе дальше. А наше Лихо фиг кого отпустит. Я, кстати, в прошлом году с ним сталкивался, с одним из, имеется в виду. Повадилось оно на Речном вокзале шалить, в парке Дружбы. Он там большой, с прудами, тиром и палатками, где мороженым торгуют. Сначала нечасто промышляло, раз в несколько месяцев, а после почуяло безнаказанность и начало серьезно шалить. Отдел то ли это дело проморгал, то ли опять у них ворох проблем, которые они сами себе создают, а после успешно решают — не знаю. В результате подъездные с окрестных домов тряхнули мошной и наняли меня. Я сразу сказал, что убивать Лихо не стану, больно это хлопотно, и, что самое главное, посмертного проклятья тут не избежать. То есть весь мой гонорар к ведьмам уйдет, да я им еще и должен останусь. Но отвадить его отважу. И отвадил. Одноглазое, конечно, нечисть резкая, опасная, но в отличии от других неглупая и склонная к компромиссам. — А если через неделю я казан не принесу? — глухо спросил у меня Рабих. — Тогда я твой амулет расплавлю — равнодушно объяснил ему я — У меня в соседней комнате есть специальный агрегат как раз для таких целей, герметичный и компактный. А температуру нагнетает такую, в нем хоть что уничтожить можно. Гюль-ябан что-то пошипел сквозь зубы на своем языке. — Давай или проваливай — чуть повысил голос я и требовательно пошевелил пальцами — Ты и так украл уже очень много моего времени. Амулет лег в мою ладонь. Тяжелый, однако. — Ты получишь казан — сквозь зубы сообщил мне Рабих— Но знай, человек, я ничего не забуду. Ни слов, ни обещаний, ни того, как ты со мной говорил. — Это сколько угодно — разрешил я — А если захочешь побороться, так буду очень рад. Хороший спарринг-партнер сейчас большая редкость. Все, уходи. У меня еще очень много дел. Дверью Рабиххлопать не стал, Восток есть Восток. Ненавидеть можно, но обижать хозяина дома, где ты пил чай и ел соль, нельзя. Порядок у них такой. Уважаю. А обманывать, что характерно, можно, те же правила подобное допускают. Это даже не двойные стандарты, это как-то по-другому называется. Говорю же — пора с этой публикой завязывать, слишком с ней сложно работать. Опять же, отдельские на подобное косо смотрят, что, может и правильно. Миграционная политика дело серьезное, общественное, а они все же государевы люди. Они всегда такими были и такими останутся, потому перед тем, как с ними о чем-то договариваться, всегда следует хорошенько подумать — а не вырулит ли кривая в ту сторону, которая не совпадает с интересами державы? Просто если так получится, то вместо союзника ты можешь заполучить противника. Со мной такого не случалось, врать не стану, но пару историй на эту тему мне рассказывали. Может, конечно, это и байки, а, может, и нет. — Ушел — заглянула ко мне Геля — Ну чего, как и предполагалось? Наш азиатский друг решил, что слова и обещания достаточный гонорар для глупого и доверчивого русского? Моя секретарша, полное имя которой Ангелина, внешне само очарование и простота. Белокурые волосы, кукольное личико, голубые глаза, наполненные бессмысленностью и наивностью и прочие атрибуты, которые соответствуют классическим стереотипам, которые придали ее профессии многочисленные дамские романы, сериалы и порнофильмы. И сколько раз не очень умные люди, да и нелюди, обжигались об этот вроде бы безобидный на взгляд уголек. Ее и купить пытались, и соблазнить, и завербовать, а один довольно зажиточный товарищ даже жениться хотел. Причем на полном серьезе, прямо сильно влюбился. Цветы слал, коробочки с кольцами и браслетами, в Дубай звал, на крыше Бурдж-Халифа шампанское пить и оттуда на прохожих плевать. Ну да, с тамошней высоты не то, что людей, машины не различишь, но означенному процессу это точно не помеха. Цветы Геля принимала всегда, розы ее слабость, драгоценности брала через раз, а в Дубай не поехала вовсе. Она и жару не очень любит, и мужчина этот ей не особо нравился. В какой-то момент ухаживание переросли в преследование, причем никаких просьб и доводов окончательно слетевший с катушек бизнесмен слышать не хотел. Это окончательно подорвало хорошее отношение Ангелины к любвеобильному поклоннику, и она обратилась к одной нашей общей знакомой, которая неплохо разбирается в как в вопросах любви, так и смерти. Для начала эта парочка сыпанули в суп настойчивого ухажера отворотного зелья, но на всякий они заготовили и более веский аргумент, а именно надежный яд медленного действия. Быстрого нельзя, все тот же Отдел может что-то заподозрить и после встать на след. Медленный же другое дело, там поди пойми, от чего человек загнулся, сам или от отравы? Они ведь не классический мышьяк или стрихнин собирались бизнесмену скормить, этот яд следов не оставляет. По крайней мере обычная экспертиза, причем даже очень дотошная, сроду ничего не найдет. Слава Богу, что первое зелье подействовало, выбив Гелю из сердца и памяти потенциального покойника раз и навсегда, и тот отбыл в Дубай с какой-то длинноногой эскортницей, а то ведь наворотила бы моя помогайка дел. Я когда постфактум всю эту историю узнал, ох, как ругался! И в первую очередь даже не за то, что она молчала или за потерю контроля над ситуацией. Нет, ничего такого. Я ругал ее за то, что она сделку с ведьмой решила за моей спиной заключить. Ей-ей, лучше уж с этим щедрым пузанком роман крутить, чем с кем-то из ковена Марфы дела иметь. В столице и области есть где-то полтора десятка по-настоящему сильных ковенов, которыми руководят сильные и знающие ведьмы из старых, матерых, которые чего-то только не видели в этой жизни. Самые умные и хитрые из них Марфа, обитающая в столице, и Дара, выбравшая местом жительства ближнее Подмосковье. Позиции последней, правда, сейчас здорово ослабли. В том году по осени случилась какая-то мутная история, в которой были замешаны оборотни, Отдел, небольшое вурдалачье семейство и несколько ведьмаков, после чего акции Дары на пару с ее репутацией капитально просели. Детали, увы, разузнать мне не удалось, несмотря на то что информаторов в Ночи хватает. Но оно и понятно, Ночь не день, тут соцсетей и колонок «новости часа» нет, а тот, кто будет слишком много болтать, запросто может лишиться языка. И не только его, душу тоже забрать могут. Причем не только у болтающего, но и у любопытствующего. Так вот — Гелю я причесал тогда капитально, но зла на меня она не затаила совершенно. Она вообще не злопамятна, нет у нее такой черты. Да и вообще мне очень повезло с секретарем, поскольку Ангелина, кажется, в целом состоит из одних достоинств. Она быстро печатает, варит отменный кофе, знает три языка, пунктуальна, не болтлива и отлично стреляет с двух рук. Нет-нет, я не шучу. Это ее братец-спецназовец научил еще в детстве. Талант у моей помогайки такой, стрелковый. Ну, вроде музыкального слуха или умения рисовать. Ее даже в большой спорт звали, но мама сказала, что дочке это не нужно, на том тема была закрыта. Маму Геля очень уважает и побаивается. Как, кстати, и я. Анна Петровна крайне властная и целеустремленная женщина из числа тех, которые перед собой препятствий просто не замечают.