© Солдатова П.И., перевод на русский язык, 2023 © Издание на русском языке. Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023 * * * Каждому, кто когда-либо чувствовал себя одиноким: положите руку на свое сердце. Чувствуете? Оно все еще бьется. Это – для вас. «Я люблю тебя так, как любят нечто неясное, В потаенном уголке меж душой и тенью» – Пабло Неруда, 17 сонет 1 Старшая школа. Выпускной класс 2003 Лэндон Я никогда не хотел быть чудовищем, но время от времени задавался вопросом – могут ли некоторые люди рождаться такими? С тьмой, просочившейся в их кровь и заполнившей их души? Мое имя было прямым доказательством того, что я должен был стать хорошим человеком. Я принадлежал к весьма выдающемуся роду. Моя мать назвала меня в честь дяди Ланса и дедушки Дона – величайших из известных мне людей. Имя Дон означает «благородный», а Ланс – «слуга». Имена им вполне соответствовали. Оба принимали участие в войнах. Пожертвовали своей жизнью и разумом ради других людей. Они с готовностью отдавали себя окружающим, позволяя пользоваться своим великодушием, – до тех пор, пока от них самих ничего не осталось. Сочетание этих имен должно было превратить меня в благородного слугу этого мира, но я оказался совсем другим. Если бы большинство моих одноклассников спросили о том, что означает мое имя, они, вероятно, ответили бы: «козел». Вполне справедливо. Я совсем не похож на своего дедушку или дядю. Я позорил их память. Я не понимал, почему в моей душе так много тьмы. Не знал, почему я так озлоблен. Я просто видел, что я такой. Я был козлом, даже когда мне этого не хотелось. Теми немногими людьми, которые мирились с моей неуравновешенностью, были мои друзья и Моника – девушка, которую я упорно старался вычеркнуть из своей жизни. Во мне не было ничего благородного или галантного. Я обращал внимание только на себя и на тех, у кого хватало смелости называть меня своим другом. Я ненавидел себя. Ненавидел то, что я не был хорошим человеком. Я не был даже порядочным. Я делал много ужасных вещей, узнав о которых и Ланс, и дедушка Дон перевернулись бы в гробах. Почему я был таким? Хотел бы я знать. Мой разум представлял собой запутанную головоломку, и я не понимал, как собрать ее воедино. Утром, после нескольких бестолковых уроков, я направился в столовую и взял свой обеденный поднос. Выпускной класс. Еще один семестр, и маленький городок Рейн в штате Иллинойс останется в прошлом. Я подошел к столику и скривился, увидев сидевшую за ним Монику. Я попытался незаметно улизнуть, прежде чем меня заметит Грейсон, Хэнк или Эрик, но Моника уже вовсю махала мне рукой. – Лэндон! Принеси мне молока – обезжиренного, – приказала она своим высоким голосом. Я ненавидел этот звук. Она разговаривала как банши[1], и я мог поклясться, что мне не раз снились кошмары, в которых эта девушка выкрикивала мое имя. Я не помнил, чтобы раньше ее голос раздражал меня так сильно. Всякий раз, когда мы оказывались вместе, я был пьян или под кайфом. Мы давно знали друг друга. Моника была моей соседкой, и ее жизнь была такой же запутанной, как и моя. Я страдал от своих демонов, в то время как у Моники имелся полный набор собственных проблем. Когда наша жизнь становилась особенно невыносимой, мы занимались сексом, чтобы ни о чем не думать. В нашей связи не было ничего романтического. Честно говоря, мы друг друга недолюбливали, – и именно поэтому наши отношения меня устраивали. Я не искал девушку и не нуждался в эмоциональной связи. Мне просто нужно было время от времени перепихнуться, чтобы отвлечься от своих мыслей. Какое-то время это работало – до тех пор, пока я не решил отказаться от алкоголя и наркотиков. С тех пор как я перестал употреблять, Моника наговорила по этому поводу много гадостей. – Ты нравился мне больше, когда был под кайфом, – заявила она в последний раз, когда мы занимались сексом. Мой ответ не заставил себя ждать: – Твой рот нравился мне больше, когда был занят моим членом. Даже это было ложью. Мне не нравился секс с Моникой. Я просто убивал время. Она занималась сексом так же, как девушки в порно, и в теории это должно было быть потрясающе. На деле – слишком много слюней и беспорядочных движений. Время от времени мне приходилось доводить себя до финиша собственными силами. В ту ночь, когда я сказал об этом Монике, она дала мне пощечину. Кожу обожгло, щека мгновенно покраснела. Это стало напоминанием о том, что я все еще жив, все еще способен чувствовать, хотя на месте моего сердца давно была сухая льдина – замерзшая и враждебная к любому, кто пытался удержать меня рядом. Моника сказала, что не станет трахаться со мной, пока я не накурюсь. Следовательно, эти катастрофические отношения официально закончились – по крайней мере, для меня. Она этого не поняла. Я пытался избавиться от нее уже какое-то время. Но, как преданный пес, она снова и снова появлялась в моей жизни – в самые тяжелые времена. – Ты уже под кайфом? У тебя обострение? Хочешь кончить мне на сиськи? В тот момент Моника была последней, с кем я хотел иметь дело, но я знал, что, если не сяду рядом, она станет вопить еще громче. Я поставил поднос на стол и приветственно кивнул. – Какого черта? Где мое молоко? – спросила она. – Я тебя не услышал, – сухо ответил я. Она потянулась и взяла молоко с моего подноса, совершенно не думая о том, что я тоже хочу пить. Ей повезло, что у меня не было сил с ней спорить. Я не спал всю ночь и приберег свой гнев для тех вещей и людей, которые действительно имели для меня значение. Этот список был коротким, и ее имя в нем не значилось. – Я тут подумала – тебе стоит устроить вечеринку у себя дома в эти выходные, – сказала она, отхлебывая мое молоко. К счастью, оно не было обезжиренным, так что хоть в чем-то Моника не добилась своего. – Ты только об этом и думаешь, – ответил я, принявшись за свой обед. Это была первая учебная неделя после зимних каникул, и я почти с удовольствием отметил, что еда в столовой осталась все такой же дерьмовой. Если в моей жизни и было что-то, что мне действительно нравилось, так это постоянство. – Говори что хочешь, но на этих выходных ты обязан напиться – это ведь день рождения Ланса. Мы все должны почтить его память.