Рере ткнул в него пальцем: – Этот тоже пришел поглядеть на маленькую фею? – Да, Рере, на маленькую фею. Ты помнишь маленькую фею? Бомж поскреб себе нос. – О, она была красивая! Такая маленькая, вот такая… – Он приподнял руку над головой. – И глазки маленькие, черненькие. Удивленно подняв брови, Вик почесал лоб. – А что она делала, маленькая фея? – не унимался Ван. – Она… она вошла… к себе в дом… А с ней все ее друзья… А тебе говорили, что ты похож на Брюса Ли? – Говорили. Ты говорил час тому назад. А как она вошла? Рере изобразил размашистые движения крыльев: – Она не вошла, она влетела. Вот так! И у нее вместо крылышек были такие беленькие сеточки. – Ах, она влетела. То есть она была женщина? – Само собой, все маленькие феи – бабы. А ты не только косоглазый, ты еще и дурак. – А что за друзья с ней были? – Гномы. Голые, как червяки, и все лысые… Сыщики обменялись понимающими взглядами. Оба подумали о куклах. Вик присел рядом с Ваном: – А еще? Ты видел что-нибудь еще? Ну, ее машину, например? Рере улыбнулся в спутанную седеющую бороду и указал на воображаемые звезды на небе: – Космический корабль из серого металла. – А который был час, не припомнишь? Ответа не последовало. Полная отключка. Вик и Ван поднялись. – Придется ждать, пока он не протрезвеет, – разозлился Вик. – Он трезвый. – Вот черт! – Он болбочет все время одно и то же, без всяких новых деталей. Фея с белыми крылышками, ее друзья, серый космический корабль… Что-то совершенно бессвязное. – Стало быть, легковушка или маленький серый грузовичок? – Ты полагаешь? Да ладно… Ты что, не заметил, что доверять его болтовне нельзя? – А история с маленькой феей? Он действительно мог видеть женщину. – Ага. Или гиппопотама, или жирафа. У парня тяжелый бред. – Говоришь, он живет неподалеку? – По словам съемочной группы, он целыми днями ошивается здесь возле мусорных бачков. А живет где-то напротив Леруа. Там какой-то склад, и владелец склада каждое утро собирает бутылки из-под красного вина, выставленные возле ее дверей. Вик задумчиво прижал к губам палец: – Тогда получается, что убийца не имел привычки являться к Леруа в качестве клиента. Иначе он обратил бы внимание на клошара. И ему не было нужды взламывать дверь. Значит, мы имеем дело не с таким психом, как в «Красном Драконе»[30], который неделями выслеживал жертву. – «Красный Дракон»? Ага, я знаю этот фильм, – вставил Ван. Вик снова задумался, легонько поглаживая подбородок: – Но тем не менее он педант. Заранее подумал о куклах, об иголках, о морфине и уксусе… Он доверху застегнул куртку. – Может, этот тип всего только раз и повстречал Леруа и тут же решил, что вот она, жертва… Быстренько все подготовил, на это ушло не больше недели. Садизм, подготовленное и заснятое на видео преступление – все это, возможно, предполагалось как послание. Черт, мерзость какая! Знаешь, что это может означать? Ван потер себе щеки. – Погоди, парень. Я работаю уже пятнадцать лет, но такой случай у меня впервые. – Один раз за пятнадцать лет может случиться, я думаю. – Да брось ты! Посмотри «Красного Дракона» и не пудри мне мозги своими серийными убийцами. Говорю тебе: одно преступление за пятнадцать лет! Ну что за мания у молодняка? Только и твердят что про серийные убийства. – Да это не я сказал, я вообще ни о какой серии не говорил. Говорил ты. Ван показал ему средний палец и заявил: – Слушай, мы тут с Жоффруа и еще двумя-тремя ребятами хотим посидеть, выпить по стаканчику. Мы всегда собираемся по пятницам вечерком. Ты с нами? – К сожалению, нет. Меня ждет Селина. – У всех дома женщины. И что с того? Хочешь добрый совет? Пошли с нами. Никто еще не видел, горазд ли ты выпить. Вик помотал головой: – Я вообще не пью. – В таком случае не рассчитывай, что тебя хорошо примут. Ты напяливаешь кроссовки, лебезишь перед Мортье и думаешь, что тебя теперь никто не тронет? Парень, дело ведь не в том, чтобы ошиваться на месте преступления. При этих словах Вик развернулся и ушел. Но ему очень хотелось размахнуться и как следует врезать Вану по физиономии. 17 Пятница, 4 мая, 17:53 Вернувшись с кладбища и выпив полный стакан виски, Стефан заперся в полумраке Страны Тьмы. Сильвия оставила ему записку на столе в кухне и уехала к парикмахеру. Он тоже написал ей несколько строк: «Я работаю в мастерской. Заранее благодарен, если не будешь меня тревожить. Я скоро поднимусь». И приписал: «Целую». В мастерской возвышался незаконченный бюст Карлы Мартинес: ресницы еще не приклеены, горло наполовину перерезано, рот перекошен от боли. Она уставилась на него так, словно увидела перед собой своего палача, того, кто, полоснув по горлу, отнял у нее жизнь. Стефан положил стеклянные глаза в чашечку. Эти чертовы манекены порой выглядели живее настоящих людей. В углу, между Хищной Пастью и Сумраком, он бросил на пол одеяло и уселся, отбросив в сторону муляж сгоревшего трупа. Его била дрожь. Недоброе лицо Эвы Монтьё, ее полные яда слова не давали ему покоя. В голове неотвязно вертелась одна мысль: если бы малышка не остановилась завязать шнурок, она, по всей очевидности, оказалась бы на дороге, у него под колесами. Значит, он не сумасшедший и у него было основание ударить по тормозам. Не в пространстве, но во времени. Ну да, он увидел, как Гаэль Монтьё пошла через шоссе. Не исключено, что он уже видел это в одном из снов, которые не помнил. И фрагмент забытого сна всплыл в сознании в сходных обстоятельствах и создал ощущение дежавю. Если не считать, что все-таки что-то не складывалось. Предотвратить трагедию ему не дал крошечный сдвиг между воображаемым и реальным. Развязавшийся шнурок… Может быть, в снах он с самого раннего детства получал предупреждения об опасности. Он вспомнил свои школьные рисунки, над которыми задумывались психиатры. В них присутствовали слабые, еле ощутимые знаки, не понятные ни другим, ни ему самому. Стефан вгляделся в монстра по имени Сумрак, в того, в чьей вскрытой черепной коробке жило его собственное лицо. Его второе «я». Он вздрогнул. «А вы-то сами верите в Бога?»