Он не даст в обиду свою Мелинду. Не расстанется с ощущением, что судьба девочки лежит в его ладонях… Десять минут спустя он уже парковался возле бара напротив дома Граппе, красивого особняка из белого камня, с садом, выходящим на Уазу. Должно быть, они были дома, потому что на аллее стояло две машины. Как же теперь поступить? Войти и как ни в чем не бывало рассказать о своих видениях? Поведать, что ребенок, возможно, утонет в карьере, в том месте, куда запрещено заходить? Да еще и прибавить, что он будет главным подозреваемым? Невозможно. И почему станут подозревать именно его, почему по радио передадут его приметы? Какую роль он сыграет в этой истории? Он вспомнил послание Стефана-из-будущего, написанное на ковре в номере «Трех парок»: «Держаться подальше от Мелинды». Неужели Стефан-из-будущего не мог выразиться поточнее? Да нет, ведь недосказанность, послания, которые невозможно разобрать, туман в голове – все это он, Стефан Кисмет. Так что же? Остаться в стороне и дать девочке погибнуть? Позволить какому-то садисту ее похитить, изнасиловать и утопить? Кто-то поставил эту очаровательную малышку у него на пути. Может, тот маленький человечек в сером, которого он с шести лет всегда нацарапывал на своих рисунках? Может, этот фантом и был Стефан-из-будущего и он пытался с ним заговорить? Может, с помощью снов, вечно ускользавших из памяти, он предупреждал о грядущих несчастьях, которые произойдут через много-много лет? А что, если он все время его сопровождал, только со сдвигом во времени на шесть дней? Стефан вжался в сиденье автомобиля, словно вдруг понял смысл собственной жизни. Словно внезапно осветились все ее темные стороны. Половина второго. Сердце отчаянно забилось. Мелинда вышла из дому, одетая в светлое платье, белые носочки и красные ботиночки. Крестик висел поверх платья. До чего же славная девчонка… Сквозь стекло автомобиля Стефан незаметно сфотографировал ее и положил цифровой фотоаппарат на пассажирское сиденье. Выскочив из автомобиля, он уже готов был перейти улицу, как вдруг услышал мужской голос: – Мелинда, подожди нас, пожалуйста! Стефан быстро сменил направление и, отойдя на достаточное расстояние, обернулся. Мелинда с родителями садились во внедорожник. Машина проехала мимо него. Приложив ладошку к стеклу, девочка безразлично посмотрела на Стефана и надела наушники. Автомобиль исчез за поворотом улицы. Стефан посмотрел на часы и решил, что не пойдет к психиатру. Он останется здесь и будет терпеливо ждать и наблюдать. Монстр захочет похитить Мелинду через несколько дней. Не исключено, что этот мерзавец уже разведывает территорию. Если это так, Стефан его обнаружит. И будет действовать сообразно обстоятельствам. 30 Суббота, 5 мая, 14:07 – Теперь давай ты, Маршаль. Ван, Жоффруа, Мортье и Вик сидели в маленькой комнате без окон. Им пришлось выехать из своего кабинета по причине ремонта: в здании меняли водопровод, газовые трубы и электропроводку. Еще несколько дней – и опустевшее, сияющее чистотой помещение будет готово принять вновь прибывших из Министерства юстиции. Вик допил кофе, купленный в автомате, и взял слово: – Сначала о том, что касается улик. Мы выявляем те учреждения, где могут в качестве экспонатов храниться дети-сирены: музеи, больницы, выставки. По морфину на данный момент требуется слишком широкий поиск. Idem[48] расширитель и куклы тоже требуют больше времени, потому что непонятно, где искать: ареал поиска весьма расплывчат. Следы, оставленные пораженными гангреной частями тела, нам тоже мало что дали. Но мы, по крайней мере, знаем, что Леруа время от времени появлялась в отеле под названием «Три Парки», чтобы удовлетворить свои фантазии. Мо и Жером сегодня утром выяснили, что отель служит местом свиданий… так называемых «монстров» с «обожателями», то есть с теми, кто ищет встречи с «монстрами»: пострадавшими в авариях, обожженными, изувеченными. – Скоро у нас будет немало информации по этому вопросу, – вмешался Жоффруа. – Мы отправили туда двоих людей, чтобы нашли и допросили давних клиентов заведения. Вполне вероятно, что Матадор и сам принадлежит к числу любителей извращенного секса, и я не удивлюсь, если окажется, что отель ему известен. – А Жюльетта Понселе, наша садомазо, любительница текилы, не знает о заведении? – спросил Мортье. – Нет, – отозвался Ван. – Ее там ничто не привлекает, у садомазо нет ничего общего с этими… бредовыми обожателями физической неполноценности. – Ну да, хотя не знаю, что лучше: позволить, чтобы тебе топтали ногами яйца, или трахаться с бородатой теткой. Все улыбнулись, а майор снова обратился к Вику: – Продолжай, Маршаль. – Э-э… Насчет улик у меня больше ничего. Поговорим о мотивах? Мортье покрутил в руках потухшую сигарету. – Этим занимался Жоффруа. Давай, Жоффруа. Поджав губы, Вик вернулся на место. Слово взял лейтенант в черной косухе: – Я полагаю, все согласны, что мы имеем дело не с простой местью, а с чем-то более сложным? – Например? – спросил Мортье. – Например, с деянием преступника, который получает удовольствие, убивая жертву. Он рассматривает убийство как удовлетворение своих неосознанных стремлений или фантазий. Он испытывает оргазм при контакте с увечьем, со страданием, с извращением. Давайте поговорим о самом акте преступления. Прежде всего преступник придает огромное значение прикосновениям. Он долгое время массировал тело жертвы, натирая его уксусом, прежде чем медленно воткнуть в него иголки. Следы кукурузного крахмала говорят о том, что он снял перчатки, когда орудовал между бедрами жертвы. Ему был необходим телесный контакт. Но он не желал, чтобы жертва к нему прикасалась. И он не только ее накрепко привязал, а пошел еще дальше: он лишил ее трех самых чувствительных тактильных зон: мякоти пальцев, губ и кончика языка. – А я вот сейчас притворюсь невеждой и задам глупый вопрос, чтобы удостовериться, что V8 все понимает. Почему он не желал, чтобы она к нему прикасалась? Вопрос вызвал приступ хохота у всех, кроме Вика. Жоффруа снова заговорил: – Может быть, она вызывала у него отвращение, он ею брезговал. Об этом говорит уксус. Матадор не стремился оградить жертву от заражения, он ее дезинфицировал. Он считал ее грязной, нечистой, потому что она целовалась с «монстрами». Вик был вне себя. Жоффруа передал слово в слово все, что он успел ему рассказать перед совещанием. А Вана, это, похоже, забавляло. – В этом деле все нас приводит к врожденным заболеваниям и физическим увечьям: куклы, пристрастия самой Леруа и то, что выбор пал на ребенка-сирену. Все это позволяет предположить, что наш убийца страдает каким-то тяжелым физическим недостатком, вызывающим сильные боли, недаром он пользуется морфином. Однако с самого начала глаза жертве он не завязал, значит хоть и не желал, чтобы она к нему прикасалась, но посторонний взгляд переносил. Можно предположить, что это человек немолодой и он уже смирился, что он не такой, как все. Или, допустим, он страдает какой-то внутренней болезнью, без внешних признаков, что существенно усложняет нам задачу. – Внутренней? То есть? – Понятия не имею. Надо спросить специалиста. И не важно, стыдится ли Матадор своей болезни сейчас. Убивая, он хочет продемонстрировать свою силу. Если же идти до конца в гипотезе, что Матадор болен, то вполне вероятно, что болезнь доставляла ему немало страданий с детства: насмешки, издевательства, особенно в коллеже или в лицее. И прежде всего восемнадцать кукол представляли в его глазах, к примеру, девочек из его класса, когда он был маленьким. Или публику. Рядом с нормальными людьми – он сам, от них отличный. – Неплохо, – заметил Мортье. – Кстати, по ходу дела заметьте, что надо бы покопаться в прошлом Леруа. Он мог быть с ней знаком после коллежа, или что-то в этом роде. Можете себе представить фото класса с Человеком-слоном посередине? – Теперь Матадор не выносит таких людей, как Леруа, тех, что пользуются людскими несчастьями, чтобы удовлетворить свои фантазии. Для него она – символ всех перенесенных когда-то унижений, и он решил избрать ее объектом мести. И в этом смысле выбор ребенка-сирены не так уж безобиден. За красивой, обворожительной внешностью она остается созданием аморальным, и у нее одна цель: заманивать несчастных в ловушку. И для него она – воплощение мифологического монстра. – Зло карается злом. – Вот-вот. И к тому же заметим, что Матадор стремится к абсолютной власти, он прекрасно организован и не подвержен панике. Тот бомж, хотя мы и не можем ему особенно доверять, все же рассказал о сером автомобиле, из которого Матадор преспокойно, как ни в чем не бывало, доставал свое оборудование: кукол и ребенка-сирену. – Он на секунду замолчал, потом продолжил: – Но нам следует принять во внимание и то, что убийцей может оказаться женщина. – Женщина? Думаешь, баба на такое способна? – Точно так же, как я до сегодняшнего дня никогда не видел, чтобы женщина побуждала своего партнера ампутировать себе пальцы или руку. – Нам об этом рассказывал парень из «Трех парок», – подчеркнул Ван, – Грегори Маше. Женщина, которая регулярно приходила к нему трахаться, вынудила его себя изувечить. Он давно с ней не виделся, но у нас есть ее приметы, надо ее найти. – Это все? – Все. – А тот факт, что он снимал жертву на видео? – Думаю, это способ продлить удовольствие, – ответил Жоффруа. – способ без конца оживлять убийство в памяти. Мортье лениво зааплодировал: – Недурно. Все это психоаналитическая болтовня, но надо признать, что она весьма подходит к моей идее. Штучки несомненного извращенца, но подготовленные и разработанные прекрасно. Ладно… Кто-нибудь поработал по теме врожденных заболеваний? Никто не отозвался. – Я хочу знать, наблюдаются ли такие больные в специализированных центрах и какие заболевания и по каким причинам могут спровоцировать физические уродства, заметные, малозаметные или вовсе не заметные. Мне нужен список учреждений и пациентов, его надо сопоставить со списком тех, кто употребляет морфин. Это может дать результат. Жоффруа, возьми на себя прошлое Леруа. Ван, ты займешься ребятами из «Трех парок» и допросишь их на свое усмотрение; если понадобится, допросишь всех. Маршаль, ты уже начал копаться во врожденных заболеваниях, вот ими и займись. Ну, что еще? Обильный пот? Запах разложения? 78 из 100? Украденные предохранители? Что думаете? Все трое замотали головой. – Ну-ну… Маршаль, так что там, в смысле остального? – Лейтенант Жоффруа все сказал. У меня лучше не получится. – Вик помедлил и добавил: – Разве что… Вы позволите отправить фото места преступления моему другу? Он врач и увлекается историей. – Ты что, издеваешься? Вик сразу сделался как будто ниже ростом. Майор буквально уничтожил его взглядом. – Я бы хотел, чтобы он как можно скорее взглянул на место преступления. Он человек крепкий. Это ведь он подкинул нам мысль насчет уксуса. Послушайте, если убийца хотел оставить послание, он вполне мог для этого особым образом расположить фигуры на месте преступления. Позы кукол явно неестественны, они напоминают позы матерей, которые пытаются защитить своих детей. Я уверен, что здесь мы имеем дело с выстроенной мизансценой. Что же до выражения лица жертвы, то оно застыло в крике. Может, убийца следовал точной схеме? – Слушай, не заводи снова эту шарманку, иначе я тебя выгоню на все четыре стороны. Вик робко кивнул, и тут его вниманием целиком завладел зажужжавший в кармане мобильник. Он извинился и вышел.