Эверар похлопал его по плечу: – Ну шутник! Нет, ты никогда не изменишься! Когда Стефан поднялся из подвала, в одной руке он держал незаконченный бюст, а в другой стеклянные глаза. – На, разбирайся с ним сам. А теперь уходи. Эверар просто онемел. Потом кончиками пальцев взял отколовшийся кусочек латекса и сказал: – Нет, но… Ты что, издеваешься? – А что, похоже? У меня заразная болезнь. Я бы на твоем месте держался подальше. Эверар побагровел от злости: – Наркоман паршивый! Он еще осмеливается надо мной издеваться! – У меня нет выбора. Клянусь, у меня нет выбора. – Ну, парень, готовься заполучить кучу адвокатов в кильватер! – Это меня заботит меньше всего. Дня через три за мою голову назначат цену, а сам я, может быть, окажусь в психушке. А еще я думаю, что скоро сдохну. Так что валяй, присылай своих адвокатов. Пусть они меня посадят в тюрьму. Ты даже не представляешь, насколько это меня устроит. А теперь… – Он вытолкал продюсера на улицу. – Вали отсюда! Эверар минуты две простоял перед закрытой дверью, ругаясь на чем свет стоит, а потом ушел. Все еще в шоке от своих находок, Стефан налил себе большой стакан виски и уселся в кресло в гостиной. Потом взял мобильник с разбитым экраном и набрал номер родителей Мелинды. Трубку взяла мать. Он представился директором школы и разыграл маленькую сценку. Исключительно с одной целью: удостовериться, что девочка пока жива. Слава богу, жива. Пока. Наполовину успокоившись, он глубоко вздохнул. Оставалась еще проблема: пройдет несколько часов и жена сыщика, прелестная вьетнамка, возможно, переживет худшую драму в своей жизни. Он это знал, но сделать ничего не мог. 48 Понедельник, 7 мая, 10:30 – Поехали, Маршаль! У меня идея, просто обалденная идея, и мне нужен автомобиль! Вик поднял глаза от судебно-медицинского отчета по поводу Либерман и посмотрел на Вана: – Слушай, мне уже осточертело быть при вас шофером. И потом, я жду очень важного звонка от жены: она сегодня проходит обследование. Я никуда не поеду. – Тебя не для того взяли в бригаду, чтобы ты бездельничал. А твоя жена никого не интересует. Шевелись! Ван выдернул мобильник из зарядки, схватил Вика за руку, вытащил из кабинета, где их временно разместили, и указал на одного из сантехников. – Посмотри на этого парня, вглядись хорошенько, – говорил он, быстрым шагом подходя к лестнице и держа в руке какой-то пузырек. – Он потеет. Он потеет, потому что ему жарко. Газовая горелка сильно нагревается. Вот и наши жертвы тоже потели, до самой смерти. – Я знаю. Знаю, что они долго мучились и им было очень больно. Ты меня слушаешь? Но Ван уже сбегал через две ступеньки по лестнице, и Вик со вздохом пошел за ним на первый этаж. * * * Дом Кассандры Либерман теперь представлял собой жуткий кирпичный саркофаг. Это место в сознании еще многих поколений останется чудовищным жертвенным алтарем. В нем никто не захочет жить, его никто не захочет купить. Ван сорвал с двери оградительную ленту, вставил ключ в замочную скважину и первым вошел внутрь. Когда порывом ветра за ними захлопнулась дверь, Вик вздрогнул. Из огромного помещения все еще не выветрился тяжелый запах падали. – Ладно, – шепотом сказал Вик. – Ты наконец что-нибудь скажешь или тебе действительно был просто нужен шофер? Мо направился в гостиную. – Ты помнишь, что написано в судебно-медицинском отчете про температуру в комнатах? И у Либерман, и у Леруа? – Не особенно. Я знаю, что температуру измеряют, чтобы определить время смерти. – В обоих случаях температура в помещениях была 18 градусов. В точности и там и там одинаковая. Вик пожал плечами: – Ну и что? – Если у тебя в спальне 18 градусов, ты не станешь заворачиваться в пуховое одеяло, чтобы заснуть. В такое, как в спальне Либерман. – Гм… И это все? Мо Ван подошел к термостату, засунув руки в карманы. – Демектен в отчетах все время пишет о следах кукурузного крахмала на жертвах. – Знаю. Наш убийца снимал латексные перчатки, чтобы прикасаться к жертве, а потом снова их надевал. Ван вынул из кармана новую перчатку: – На, надень, потом сними и снова надень. Вик проделал все манипуляции, он был явно заинтригован. Ван показал ему кончики перчаточных пальцев: – Что ты видишь? – Порошок. – Правильно. Когда ты снимаешь перчатку, у тебя все руки в крахмале. Значит, когда ты ее снова надеваешь и помогаешь себе другой рукой, следы невольно остаются на внешней стороне перчатки. – Ну и?.. – И потому перчатка оставляет след на всем, что ты трогаешь. Ван вынул из кармана пузырек и налил немного жидкости на кнопку термостата. Кнопка окрасилась в лиловый цвет. – Бинго! Крахмал реагирует с йодом и окрашивается. Вик потер подбородок. – Следовательно, он поднял температуру в помещении, а потом, уже после убийства, снова выставил ее на 18 градусов? Ван кивнул и достал сигарету, но закуривать не стал. – Совершенно верно. Но это еще не все. Погоди, держись за что-нибудь, сейчас оборжешься. – Что-то мне не до смеха. – Помнишь, некоторые волосы на голове Леруа обгорели? – Помню. Но про волосы Либерман такого в отчете не сказано. – Этот вопрос вертелся у меня в голове, но я ничего не понимал. Почему у Леруа волосы обгорели, а у Либерман нет? – Ну? – Потому что у Либерман были короткие волосы, а у Леруа длинные. – Что-то я не въезжаю. – И знаешь, как можно объяснить обгоревшие волоски? Электронагреватели. Убийца притащил с собой электронагреватели.