— Это здесь, — сказал Харри, когда они дошли до конца коридора. — ЗДЕСЬ? — переспросил Бьёрн Холм. Им пришлось наклонить головы, чтобы пройти под лестницами, ведущими в камеры. Харри повернул ключ в замке и открыл железную дверь. В нос ему ударил горячий, влажный и затхлый запах. Он нажал на выключатель. Квадратная бетонная комната с серо-синим линолеумом на полу и голыми стенами осветилась синим, холодным светом люминесцентных ламп. В помещении не было окон, не было обогревателя, ничего из того, что ожидаешь увидеть в помещении, которое должно функционировать как рабочий кабинет для трех человек. Кроме столов с креслами и компьютером для каждого из них. На столе стояла бурая от старости кофеварка и канистра с водой. — Тут за стенкой бойлерная, обогревающая всю тюрьму, — сказал Харри. — Поэтому так тепло. — На самом деле тут даже уютно, — сказала Кайя, усаживаясь за один из столов. — Еще бы, даже немножко напоминает преисподнюю, — согласился Холм, стянул с себя замшевую куртку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — А мобильный здесь берет? — Еле-еле, — ответил Харри. — И интернет есть. У нас есть все, что нам нужно. — Кроме кофейных чашек, — заметил Холм. Харри покачал головой. Из карманов плаща он извлек три белые чашки, которые и расставил по столам. Потом из внутреннего кармана выудил пачку кофе и пошел к кофеварке. — Ты взял их в столовой, — констатировал Бьёрн и поднял чашку, которую Харри поставил перед ним. — «Хэнк Уильямс»? — Написано фломастером, так что аккуратней, — предупредил Харри и зубами надорвал пакет с кофе. — «Джон Фанте», — прочла Кайя на своей чашке. — А у тебя самого что? — Пока ничего, — ответил Харри. — А почему? — Потому что там должно стоять имя нашего главного подозреваемого. Никто из них ничего на это не ответил. Кофеварка жадно заглатывала воду. — До того как кофе будет готов, я хотел бы услышать три версии, — заявил Харри. Не успела наполниться вторая чашка, как уже прозвучала шестая версия, и тут Харри прервал сеанс. — О'кей, это была разминка, просто чтобы мозги разогреть. Кайя только что предположила, что убийства совершены по мотивам сексуального характера и преступник был уже осужден за подобные действия, знал, что у полиции есть образец его ДНК, и поэтому не разбрызгивал сперму по земле, а онанировал в пакет или куда-то еще, прежде чем покинуть место преступления, так что им для начала стоит просмотреть списки осужденных и поговорить с коллегами из отдела нравов. — Неужели тебе не кажется, что в этом что-то есть? — спросила она. — Мне вообще ничего не кажется, — отвечал Харри. — Я пытаюсь сохранить пустоту в мозгах — для чистоты восприятия. — Но у тебя же должно быть какое-то мнение? — Да. Я думаю, что три убийства совершены одним и тем же человеком или одними и теми же людьми. И я думаю, что мы можем найти связь между убийствами, которая, в свою очередь, может привести нас к мотиву, который, в свою очередь, — это если нам чертовски повезет, — приведет нас к одному или нескольким виновным. — Чертовски повезет? Ты хочешь сказать, шансы у нас неважные? — Ну… — Харри откинулся в кресле, заложив руки за голову. — Специальная литература о серийных убийцах измеряется многими метрами книжных полок. В кино полиция обычно зовет на помощь психолога, а тот, прочитав пару рапортов, воссоздает по ним образ, который точнехонько соответствует действительности, всегда и без исключения. Люди думают, что фильм «Генри: портрет убийцы-маньяка» — это такое универсальное описание, приложимое к любому серийному убийце. Но, к сожалению, в действительности эти убийцы такие же разные, как и все люди вообще. Есть только одно, что отличает их от других преступников. — И это? — Их не удается поймать. Бьёрн Холм рассмеялся, хотя это было совсем не к месту, и опять замолчал. — Но ведь это же неправда? — с надеждой спросила Кайя. — А что тогда… — Ты думаешь о тех случаях, когда удается установить почерк, а по нему понять, кто за этим стоит. Но вспомни обо всех нераскрытых убийствах, которые по-прежнему считаются единичными, поскольку между ними так и не удалось обнаружить никакой связи. Их тысячи. Кайя взглянула на Бьёрна. Тот глубокомысленно кивал. — По-твоему, в данном случае связь существует? — спросила она. — Ага, — сказал Харри. — И мы должны ее найти, не прибегая к расспросам, чтобы самим не засветиться. — А тогда как? — В службе наблюдения, анализируя картинки с угрозами, мы, никого не опрашивая, сосредотачивались исключительно на поиске возможных связей. У нас уже был натовский поисковик, когда никто еще слыхом не слыхивал про Яху или Гугл. С ним мы могли проникать всюду и изучать все, что хоть как-то было отражено в интернете. Здесь придется делать то же самое. — Он взглянул на часы. — Именно поэтому я уже через полтора часа лечу в Берген. И через три часа буду беседовать с одной безработной коллегой, которая, как я надеюсь, сможет нам помочь. Так что давайте закругляться. Кайя и я уже высказались. Бьёрн, что у тебя? Бьёрн Холм встрепенулся в своем кресле, как будто его только что разбудили: — Что? У меня?.. Боюсь, немного… Харри осторожно потрогал скулу: — Но что-то у тебя есть. — Да нет. Ни мы в криминалистическом отделе, ни следователь не нашли практически ничего ни по Марит Ульсен, ни по двум другим жертвам. — За два месяца, — заметил Харри. — Давай выкладывай. — Могу повторить, — сказал Бьёрн Холм. — В течение двух месяцев мы анализировали, просвечивали насквозь и вглядывались до боли в глазах во все то, что у нас имеется, — фотографии, анализы крови, фрагменты волос, ногтей и так далее. Мы обсудили двадцать четыре версии того, как ему удалось проделать двадцать четыре дырки в глотке у первых двух жертв, так, что линии всех проколов сходятся в одной и той же точке. Но ответа не получили. У Марит Ульсен во рту тоже была рана, но ножевая и рваная, жуткая. Короче говоря, ничего. — А что с теми камешками в подвале, где была найдена Боргни? — Проанализировали. Много железа и магния, немножко алюминия и кремния. Так называемая базальтовая порода. Пористая и черная. Ну что, теперь понятнее? — И у Боргни, и у Шарлотты с внутренней стороны зубов обнаружены следы железа и колтана. Что это означает? — Что обе они были убиты с помощью одного и того же дьявольского приспособления, но это не приближает нас к разгадке, мы так и не знаем, что это было. Пауза. Харри кашлянул: — Ладно, Бьёрн, выкладывай. — Что? — То, что тебе покоя не дает все время, что мы здесь торчим, я же вижу. Эксперт-криминалист почесал щетину на подбородке, не отрывая глаз от Харри. Кашлянул разок. Потом еще раз. Бросил взгляд на Кайю, как бы прося ее о помощи. Открыл рот, снова его закрыл. — Хорошо, — сказал Харри. — Тогда переходим к… — Это насчет веревки. Двое других посмотрели на Бьёрна. — Я нашел на ней моллюсков. — Ого! — спросил Харри. — Но не нашел соли. Они все еще смотрели на него. — Это довольно необычно, — продолжал Бьёрн. — Ракушки в пресной воде. — То есть? — То есть я переговорил с биологом, который занимается пресноводными водоемами. Ракушка принадлежит моллюску под названием горошина, одному из самых мелких подвидов, который встречается в Норвегии только в двух озерах. — И эти озера? — Эйерен и Люсерен. — Оба в Эстфолде, — сказала Кайя. — Рядом. Крупные озера.