— Я надеялась пройти дальше, где этот ручей пересекается с ручьем Выпей-чай. Я слышала по голосу Арлена, что он закатил глаза. — Ох и названия у вас. Я застыла. — Заткнись. — Не смей мне приказ… — Нет, — перебила я и развернулась. — Заткнись и слушай. Они замерли, и звуки леса окружили нас. С вершин деревьев четко доносился приказ, две ноты, как маятник, и трель. Выпей-чай! Выпей-чай! — Тауи, — сказала я тихо. — О нем нам рассказывают одним из первых в детстве. Фебы тихо так чихают, Гаичка себя называет, Тауи скажет выпить чай! Сойка повторит это, знай! Я посмотрела на деревья, увидела черную голову, красные плечи и белую грудку. Прекрасная птица. — Все наши названия что-то означают, Арлен. Гора Пелена всегда подернута туманом. Лысый череп — купол камней, что возвышается над деревьями. Овраг Королепад — место, где сто лет назад упал и сломал ногу король. У всего своя история. Мы слушали песню еще мгновение, а потом я повернулась без слов и пошла к другим деревьям на склоне. Минуту мы шли в тишине. — Реки к морям, — сказал Арлен. — Теперь я все время их слышу. Я мстительно улыбнулась. * * * Тем вечером мы остановились у каскада камней, покрытых мхом и папоротником. Несколько желтых светлячков мерцали у воды, они искали себе пару. Мы были в паре миль от места, где я хотела остановиться на ночь, но спутники так вспотели и покрылись царапинами, у них так болели ноги, что мне пришлось сдаться. — Уверена, что нельзя разжечь огонь? — спросила печально Мона, глядя, как рыбки носятся под водой. — Мы далеко от поселений твоего народа. Я покачала головой. — Безопаснее жечь костры у Лампириней, ведь дым смешается с остальным. Скауты короля следят за горами у границы, они сразу заметят нарушителей. Дым привлечет их. — Никак не пойму, — сказал Арлен, жуя кусочек вяленого мяса. — Почему твой народ такой недоверчивый? — Ты не изучал историю? — Учил, — сказал он. — И все равно не понимаю. Похоже, началось это со смены правителя триста лет назад. — Двести лет назад, — исправил его Кольм. Арлен отмахнулся. — Важно, что оригинальная монархия была утеряна. Род королей и королев Светлой эры закончился, и народ слабее забрал корону. С тех пор принимались плохие решения. — Дело не в передаче короны, — сказала я. — Закончилось серебро в шахте, торговля в горах стала хуже, а окружающие народы начали нападать на страну. — Нападать? — повторила Мона. — Не было нападений. — А как назвать то, что народ холмов валит деревья на границе леса без разрешения? Как назвать то, что ваш народ, Ваше величество, пытался построить дорогу в южных горах без нашего согласия? Это как нам строить мосты на вашем жемчужном дне? — Твой король повышал тарифы на торговлю через лес, — возразила она. — Нам было все дороже отправлять богатства в дельту, и нам нужен был доступ к южным портам. — И к чему это вас привело? Пришли алькоранцы. Конечно, они захватили Сиприян, чтобы быть ближе к озеру, ведь вы ошиблись, отправляя жемчуг по водным путям. — И все равно все из-за твоих правителей, — сказал Арлен. — Потом нашли новую серебряную шахту, но вы отказались сотрудничать с озером. — Тогда только закончилась война между нами! — парировала я. — Ваш народ должен был успокоиться, но ваши границы остались закрыты навсегда! — Пелдален, — тихо вмешался Кольм. Я, торжествуя, указала на него, глядя на Арлена. — Верно, — сказала я. — Король Пелдален. Его убили в стычке с бандой народа холмов, валящих лес, всего сорок пять лет назад! Ваш народ отводил реки на Частоколе, который принадлежит нам, пару лет спустя. Разве странно, что королева решила закрыть границы? Наши правители лишь пытались защитить народ и ресурсы! — Уж очень многое ты прощаешь короне, изгнавшей тебя, — отметила Мона. — Я же говорила, это был Вандален. Он воспринял наставления своей матери слишком серьезно. А вы говорите о том, что было задолго до его правления. Я не имею ничего против королей и королев прошлого, кроме того, что после них появился Вандален. Это он извратил все, даже защиту леса. — Может, все изменится, — сказал Кольм. — Может, его сын все исправит. Арлен широко развел руки. — Что изменилось? Что? Мы в пути, успех которого на пользу Сильвервуду и Люмену, но мы ползем по горам, как преступники. Король Валиен должен почетно встречать нас и пытаться восстановить отношения, если он думает о лучшем для подданных. — И ты бы ему поверил? — сказала я. — После веков стычек и споров ты поверил бы его слову? — Нет, — сказала Мона. — Его отец пытался убрать алькоранцев из Люмена, чтобы заполучить мой трон. Но его при этом убили. — Может, Валиен научится на ошибках отца, — предположил Кольм. — За пару месяцев после гибели отца? — сказала Мона. — Он, наверное, еще скорбит. Я фыркнула. Мона посмотрела на меня. — Прости, — сказала я. — Он еще не успел понять свои убеждения, — продолжила она. — И Мэй сказала в Тиктике, что он будет под давлением двора. Старый совет Вандалена захочет убедиться, что их влияние сильно, и если они поддержали вторжение в Люмен при старом короле, могут повторить это с новым. Так что предложения Валиена вызвали бы у меня вопрос, не продолжение ли это игры его отца. Я потянулась. — И кто теперь недоверчивый? — Я не отрицаю этого. Королева не может доверять всем подряд. — Кроме утопленников, умеющих пользоваться компасом. Она стряхнула грязь с рукава. — Ты скаут, Мэй, еще и изгнана. Ты не политик, не правитель. У тебя нет влияния в Сильвервуде. У тебя личные мотивы. Богатство и, подозреваю, шанс быть снова полезной. Ты не предашь меня, не предав себя. Я недовольно смотрела на нее. Во мне кипели возражения, но я перевернулась и собрала свой спальный мешок. Во второй раз в пути я ушла подальше, чтобы не выпалить то, о чем пожалею. Разозленная, я опустилась среди папоротников. Светлячок пролетал мимо, пока я укутывалась в плащ. Я хотела кричать на нее, подавить ее высокомерие, но не могла. Потому что она была права. На следующий день мы прошли больше, хотя Арлен постоянно жаловался, как его плащ промок от росы, и что шум мешал ему спать. Я старалась не слушать его, ведь ему вечно что-то не нравилось. Я старалась изо всех сил. Мы шли вдоль ручья Выпей-чаю под пение тауи, а потом покинули берег и ушли на запад. Лес постепенно менялся с темных рододендронов на болиголов и лиран. Земля была усеяна зеленью и оранжевыми цветами лирана, мы часто проходили мшистые пни, оставшиеся от вырубки. Наш разговор был бодрым, мы деликатно избегали всего, что было связано с годами вражды между нашими народами. Вопросы и приказы Моны были краткими и величавыми, а я воздерживалась от других слов, кроме описания земли, по которой мы шли. До следующего дня ничего не происходило. Я была в двенадцати футах над землей на дереве, держалась коленями за ствол, пока привязывала веревку. Мы ночевали в сосновом бору, ароматном, но колючем под ногами. Тут не было ветвей, на которые можно было повесить еду. Мне пришлось натянуть веревку между двумя стволами, чтобы наши сумки были защищены. Закрепив веревку, я съехала по стволу. По пути я задела рукой комок смолы, текущей из ствола. Я замерла. Свет угасал, было сложно видеть, и я склонилась ближе. Я посмотрела, щурясь, на сосны вокруг меня. — Что ты делаешь? Я посмотрела вниз. Арлен был под деревом и смотрел на меня. — Ничего. Проверяю сосны. Привычка, — я спускалась дальше. — Тебе что-то нужно? — Что ты проверяешь? Я потерла липкую руку. — Нет ли болезней. Отмирающих участков. Но тут есть смола, хвоя зеленая. Это хорошо. Значит, они отгоняют жуков.