Как я и предполагал, полицаи из отряда Черешни оказались не шибко смелыми бойцами. Вместо того чтобы высыпать во двор (под пулемётные трассы нашего МГ), они открыли редкий (и бесполезный) огонь из окон во все стороны. Что главное – про сарай с заложниками, набитый до отвала, они и думать забыли. А вот и их товарищи, что всё-таки показались по улице. И хотя сноп сена уже практически догорел, а основную часть света гасит забор, из восьми человек к своим пробилось только четверо. Ещё четыре «бобика» остались валяться на площади. Таков весьма средний результат нашей с Виктором стрельбы. Только теперь полицаи сообразили, что по ним стреляют лишь из двух винтовок. Кто-то полез в окна с обратной стороны, попытался обойти дом и засечь вражеских стрелков. Поздно. – Огонь! МГ-34 в руках моего единственного кадрового бойца, Глуханкина Виталия, ожил и ударил очередью бронебойно-зажигательных патронов по деревянному зданию управления. Вторая ушла в окно. Третья… Четвёртая… Пятая. На шестой лента с зажигательными патронами кончилась, но ценный боеприпас свою задачу выполнил: дом начал весело разгораться вместе с засевшими в нём «бобиками». Ноздри уловили запах древесного дыма, приправленного чем-то вроде палёной свиной кожи. Так пахнет жжёная плоть. Молодец Виталий, хорошо справился с пулемётом здоровой рукой. …Попытавшиеся сбежать полицаи нашли смерть под точными выстрелами Виктора и очередью вновь заработавшего МГ. Ну, теперь-то нам целиться гораздо легче, охваченный пожаром дом отлично освещает пространство вокруг. Кожи лица коснулось тепло бушующего в деревне пламени. Хорошо горит! Главное, чтобы пожар не перекинулся на сарай. 5:05. Пора. – Добивайте! Я на засаду! В шести километрах располагается другой опорный пункт полиции, там базируется «летучий отряд»: группа, набранная только из пленных красноармейцев. Перемещаются на двуколках, есть даже пулемётная тачанка. За ними не водится таких грехов, как за ублюдками Черешнева, зато бывшие кадровые военные наиболее боеспособны среди полицаев. Я уверен, что Черешня вызвал подмогу при первых выстрелах. Только вот линия ко второму (дальнему) гарнизону обрезана Михаилом, звуков боя там не услышат. А засаду я расположил на достаточном удалении от деревни – чтобы люди Черешни не слышали ударов топора по сухим древесным стволам. Правда, бежать теперь приходится из последних сил. Фу-у! Кажется, успел, хотя на губах повисла пена – не хуже, чем у лошади. – Двигайся, комсомолец, будешь придерживать ленту! – обращаюсь сжавшемуся в комок у МГ Михаилу. А вот и конское ржание, перебивающее скрип тележных колёс. Ждать «летунов» пришлось всего пару минут, даже отдышаться толком не успел. Двуколок пять, на каждой, соответственно, по пять человек. А сердце-то стучит с перебоем: нас всего четверо против 25. Сдюжим ли? Не нужны сейчас эти мысли. Гнать их! Сейчас начнём! Крепко уперев сошки трофейного пулемёта в землю и надёжно прижав приклад к плечу, навожу прицел на замыкающую тачанку с «максимом». Выдох. Мягко тяну на спуск. В воздух тут же взмывает сигналка мертвенно-жёлтого цвета, выпущенная Козаковым из трофейной ракетницы. Первая короткая очередь с силой бьёт по ушам. Ещё не видя результата, повторно тяну за спуск. В эти же секунды подрубленные молодые деревья в количестве двух штук падают на лесную дорогу намертво блокируя гужевую колонну. Третья очередь сбивает попытавшегося было рвануть в сторону возницу. Ещё двое «прилегли» на тачанке рядом с пулемётом, а четвёртая фигура корчится на земле. Но кадровые бойцы есть кадровые бойцы: лихо матерясь, они спешно покидают подводы, укрываясь за телегами и в придорожной канаве. Большинство выбрало второе укрытие, как более надёжное. По нам стучат первые выстрелы. Всё идёт по плану. Через две секунды с противоположной стороны дороги раздаются взрывы 14 гранат – практически все оставшиеся «колотушки» и «яйца» я использовал на растяжках, заминировав удобный для обороны дренажный сток. Одновременно с флангов в спину «бобикам» открывается огонь из автомата и пистолета. Добавляю очередь по неосторожно высунувшемуся полицаю. Враг падает. Раздаётся два хлопка лёгких «яиц». Разошлись мои бойцы, хорошо бьют сволочей в спину! На мне сосредоточивают огонь несколько стрелков из тех, кто не успел скатиться вниз. Стреляют довольно точно; кроме того, в нас летят несколько эргэдэшек. Пятьдесят разделяющих нас метров они не одолели, но прицел сбивают уверенно. Приходится перейти на запасную позицию, заодно меняю перегревшийся ствол. Ошеломлённые внезапным нападением полицаи замешкались и потратили полученное время впустую: десять секунд спустя две ответные очереди прижимают только сейчас попытавшихся продвинуться вперёд «бобиков». Пулемётные трассы МГ, бьющегося в моих руках, раз за разом утыкаются в людские тела, выбивая врага одного за другим. На голос автомата из канавы ударил ручной пулемёт дягтерёва. Противник открыл огонь нервными, длинными очередями, но, кажется, я услышал короткий вскрик. Похоже, достали Глеба. Очередная граната – видимо, Леонида – заткнула очнувшийся было расчёт. Близко ударившая пуля обдаёт фонтанчиком земли, больно стегнувшим по лицу. Невольно зажмурив глаза, пропускаю момент, когда четыре человека бросаются вперёд. Среди деревьев им легче укрыться, но повторно выпущенная сигнальная ракета осветила бегущие фигуры. Крепко уперев рукоятку пулемёта в плечо, мягко тяну за спуск. И ещё. И ещё – пока, неловко растопырив руки, на землю не падает последний полицай. Надейтесь, что ваши матери никогда не узнают, кем стали их сыновья и какой конец приняли. 14 сентября 1944 года – А дальше началось самое интересное. К отряду решили присоединиться не только заложники, но практически все члены их семей, а также немало жителей деревни. На тридцать боеспособных мужчин пришлось не менее пяти десятков женщин, детей и стариков. Они тянули из дома всё, что могли унести и увезти. Великое переселение народов! И как такую орду спрятать в лесу как замести следы? Эйфория от удачно проведённого боя быстро сменилась тоской. Действовать тогда приходилось быстро, решения принимались, что греха таить, под влиянием эмоций. Если боевые операции я разрабатывал тщательно, то их последствия верно просчитать был не способен. Располагай тогда немецкий гарнизон теми же силами, что и во время первых поисков, отряд перестал бы существовать. Но шли тяжёлые бои под Москвой, в их топку бросали всё новые и новые силы, снимать людей с эшелонов или быстро стянуть охранные батальоны немецкое руководство не могло. Да и гибель двух полицейских отрядов ощутимо сказалась на возможностях Гансов. Кроме того, остатки отряда Черешнева и «бобики» из третьего гарнизона, попытавшись проследить наш путь, попали в заранее организованную засаду. Человек десять потеряли точно, а у нас тогда раненых и погибших не было вообще. Крепко выручила погода. Днём пошёл мокрый снег, неплохо скрывший следы и не позволивший немцам задействовать авиацию. Капитан благодушно улыбнулся. – Цепочка счастливых случайностей. А что с Черешневым? – Скорее всего, сгорел. Собаке собачья смерть, как говорится. Но немцы такую плюху просто так оставить не могли. Хоть погибли и полицаи, предатели, которых солдаты регулярных частей откровенно презирали, но ведь они служили рейху! Наша популярность среди жителей резко скакнула вверх, «бобики» сильно заёрзали, разом снизив степень активности. Так что ответный шаг фрицев был жёстким до крайности. Всё работоспособное население деревни Черешнева угнали в Германию. Матерей запросто разлучали с детьми, особо упиравшихся убили без лишних разговоров. Без эмоций, издёвок, а так, походя, как скот. Затем собрали оставшихся и покрошили стариков из четырёх пулемётов. Пощадили лишь малышей. Только какая эта пощада – детвора осталась без родных, без еды, без крова – немцы сожгли деревню. Дети были обречены. Большую часть спасли мы, как только узнали о расправе. Часть малышей приютили родственники из соседних деревень, хотя немцы категорически запретили это делать. Но тут карательный механизм дал сбой, даже матёрые полицаи удивились жестокости нацистов. Кроме того, как я уже сказал, они были сильно напуганы нашим ударом, так что предпочли закрыть глаза. – И каковы же были ваши ответные действия? Я что-то не припомню в боевом журнале последующих дерзких ударов. – А их и не было. Я не собирался вести маленькую войну на уничтожение, до последнего играть в благородного мстителя. Возможностями для этого не обладал. В то же время от нас требовались другие действия, которые были очень важны в масштабе фронта. Что же касается борьбы непосредственно с гарнизоном – то я достиг главной цели: местные жители увидели в нас защитников, тех, кто борется за людей и кто воздаёт карателям полной мерой. И, наоборот, последним шагом немецкая администрация убедила народ в своей бесчеловечной жестокости. С того момента большинство сочувствовало нам, старалось помочь даже под страхом смерти. – А как же отряд? Что с ним? – Организовали второй лагерь, заимка егеря такую тучу народа вместить в себя не могла. Решили, что первое наше пристанище станет резервным вариантом на случай большой облавы. Оставили там за старшего Леньку, а в помощники я определил ему пару не самых дряхлых стариков. Он-то небось на Аньку рассчитывал, гоголем перед ней ходил после засады. А как же, отличился, задавил пулемёт, рассчитался с врагом за руку! Да только мне был нужен боевой лагерь, а не шуры-муры с последующей беременностью. Я вообще постарался баб от мужиков изолировать. Война – это мощный возбудитель, все чувства обостряются до предела. После боя мужчины ищут выход чувствам в близости, а женщины, зачастую ведомые инстинктом продолжения рода, отказывают гораздо реже. Вот только надо вспомнить о нехватке еды и медикаментов, а также об отсутствии нормального жилья. Ещё не стоит оставлять без внимания тот малозначительный факт, что шла война, и лагерь в любой момент могли найти и атаковать, как на земле, так и с воздуха. Короче, не время и не место для беременностей. Гражданский лагерь обустроили рядом с лесным озером. И воды достаточно, и рыбу ловить можно, и поляны рядом были неплохие. Можно что-нибудь аккуратно весной посадить. Для защиты выделили Романа, четвёрку грузных семейных мужиков да несколько стариков с боевым опытом. Вот и вся оборона: два поста с ручными Дягтерёвыми со стороны наиболее возможного выхода противника да деревянный дзот с «максимом», с возможностью ведения огня на 360 градусов. При появлении врага его хоть сколько-то должен был сдержать один из расчётов, в то время как люди смогли бы отступить под прикрытием станкача. С едой, конечно, целая беда. Животины чуть ли не малое стадо пригнали, а чем скот кормить? И чем солить? Приказал забить большую часть, мясо коптили – лагерь расположили глубоко в лесу, и запахи дыма так просто никто бы не услышал. Тем более я секреты в округе расставил, пока гражданские обустраивались. Оставили только самых дойных коз да лучших куриц-несушек, которым хватило бы корма до весны. Остальных забили чуть позже, когда похолодало сильнее и выпал хороший снег. В трёх заранее отрытых погребах устроили ледники, там мясо долго хранилось. Как отстроили всем миром гражданских, так я собрал оставшихся мужчин и организовал ещё один лагерь. Его я расположил на значительном удалении от других, поближе к железной дороге. Землянки успели выкопать прежде, чем закрепились морозы. Личный состав я подверг серьёзному курсу подготовки. Развивали выносливость и физическую силу, на регулярных тренировках активно осваивали штыковой бой и навыки владения ножом. В игровых соревнованиях между отделениями добивались сплочённости в составе подразделения. Командирами я назначил проверенных бойцов: Виталика Глуханкина и Михаила Шадова, родственника Потапыча. Старшим над десятком юнцов я поставил Мишку Козакова, нашего комсомольца. На последних возлагались задачи боевого охранения и связи, их вооружили трёхлинейками полицаев. До определённого момента разбирались в материальной части нашего и трофейного оружия, до автоматизма набивали руку в регулярных сборках и разборках. Я объяснял теорию правильной стрельбы и гранатометания, учил ухаживать за оружием. Как только в ноябре установился хороший снег, начал гонять людей на лыжах, по несколько часов в день. Лыжи забрали из деревни после разгрома полицаев: я заранее знал, что зимой они обеспечат нам высокую мобильность. На лыжах несколько раз гоняли на стрельбища километров за 15. Правда, при этом так активно петляли и туда, и обратно, что путь оборачивался во все 20 км только в одну сторону. Чтобы придать значимости нашим действиям, выбрали отряду название. Большинство проголосовало за «Справедливые мстители». Как только люди были относительно готовы, мы предприняли первые активные действия.