– Привет. Запасные штаны найдутся? – А тебе своих мало? – удивился эльфеныш. – Если замерзла, присоединяйся. Я тебя согрею. Ловелас недобитый. Но – увы. Эльфы были весьма строги в деле воспитания молодежи, поэтому дома Эльтомаверран общался с девушками только по большим праздникам. Когда он попал в Универ, он буквально шарахался от женщин, краснел и заикался при каждой шуточке. Целых десять дней. Потом Эвин и Кан пристально посмотрели на парнишку, поговорили с парой подруг с факультета лекарей – и затащили эльфа на вечеринку. Что девчонки там ему подлили и как соблазняли – осталось неизвестным истории. Но в результате мы получили сексуальное стихийное бедствие факультета самоубийц. Элька (так мы уже на второй день сократили Эльтомаверрана) просто сорвался с цепи. Уже сейчас число его оставленных подруг было трехзначным. От смертной казни эльфа спасали две вещи – он никому не обещал жениться и прекрасно владел защитными заклинаниями. Хотя волшебники – народ пакостный. Чует мое сердце, подловят его девушки с того же факультета иных форм жизни – и сделают что-нибудь нехорошее. И я с наслаждением предвкушала, как он явится к Меренге на иноформку. – Могу предложить на выбор – маленький пожар или большое наводнение кипятка, – строго ответила я мальчишке. Зазевайся – тут же окажешься в горизонтальном положении. Этот паршивец и не таких уламывал. Я сопротивлялась просто из принципа. Если кому-то легче дать, чем объяснить, то не дать – это уже дело чести. – Штаны с майкой одолжишь? Эльф понял, что сегодня ничего не обломится, и уже нормальным тоном, без «соблазнительного» мурлыканья, спросил: – Ёлк, а зачем тебе штаны? – Элвару отдам, взаймы, – вздохнула я. – Он Лорри рассердил, теперь в купальне обтекает. Не отправлять же его домой в таком виде. Международный скандал получим. Элька мерзко захихикал: – А представляешь, какая бы это была картина? Как и все эльфы, Эльтомаверран в лучшем случае терпел элваров, с большим трудом. – А представляешь, что потом Ведун с нами сделает? Это эльф тоже представлял. Хихиканье как рукой сняло. Элька отлично понимал, что Тёрн – свой парень и жаловаться не будет, но директор… Антел Герлей, хоть и обожал шутки и розыгрыши, в том, что касалось международной политики, становился серьезным, как… как папа римский на проповеди о вреде сатанистов. Еще и недавняя война с элварами сыграла свою роль. Как минимум нас с эльфом отправили бы на недельку-другую на практику в прачечную Универа. А вы когда-нибудь работали под началом у домовых? Нет? Вам повезло. Это очень милые существа, но занудные и тщательные до крайности: дырочка в два миллиметра шириной должна заштопываться три раза, причем так, чтобы никто не заметил; стирать каждую вещь положено шесть раз – разным мылом и разной водой, гладить утюгом, нагретым на углях исключительно до ста двадцати градусов Цельсия – не больше и не меньше, шаг влево, шаг вправо – позор для всего рода домовых, прыжок на месте – последнее предупреждение. Элька нехотя сполз с кровати и полез в шкаф. – Так. Эти мне жалко, эти тоже и эти… о! Бери вот эти! Мне их мама собственноручно вышила. И рубашку. Оцени мое благородство, к этому костюму еще и нижнее белье прилагается! – Ты это нарочно? – уточнила я. Взгляд голубых эльфийских глаз был невиннее, чем у кота, написавшего вам в тапки. – Ни в коем случае! Просто это парадное одеяние. Сама понимаешь, правителю, да в простых тряпках, да по Универу, да по городу – это ж оскорбление… – Короче, – оборвала я эльфа, который от восторга так дергал ушами, что напоминал полковую лошадь при звуках боевой трубы. – Если я увижу тебя или твоих приятелей возле купальни – я вас всех запущу ракушки собирать. Что с меня причитается за шмотки? – Коробка элварионских конфет, – тут же ответил Элька. – Тех, в горьком шоколаде. – Все равно расплачиваться не мне, – пожала я плечами. – По рукам. Скажу Тёрну – он завтра занесет вместе с вещами. Эльф слегка побледнел и нервно задергал левым ухом: – Полкоробки – но вещи заносишь ты. – Размечтался, – зловредно оскалилась я. – На то у правителя Элвариона телохранители есть. Думаю, ты с ними знаком. – Четверть коробки, – пискнул эльф, дергая уже обоими ушами. Я смилостивилась: – Ну ладно. Завтра утром получишь свои шмотки, как протрезвею. И гонорар. – Договорились. Скрепим договор поцелуем? – С этим – к Тёрну. Кому штаны, с того и поцелуй. Предложение почему-то не вызвало у Эльки восторга. Я подмигнула – и удрала за дверь, прежде чем наглый эльф придумает что-то еще. Теперь в свою комнату – за мылом, щеткой и полотенцем. * * * Тёрн обнаружился в купальне, где он отмокал прямо в одежде. – Составишь мне компанию? – Извини, купаться в одежде мне не нравится, – честно призналась я. – Мне тоже, но стирать я просто не умею. А эти привиденческие сопли присохнут – и вещь испорчена. – Серьезно? – Выбрасывать придется. – Да я не о том. Ты и правда стирать не умеешь? Тёрн посмотрел на меня, как сенбернар на таксу (сверху вниз и с невыразимым возмущением: и это ТОЖЕ СОБАКА?!). – Ёлка, как ты думаешь, что входит в программу образования у элваров? – Не знаю. И что? – Все перечислять – дня не хватит. Но мне этот костюм проще прицельно мечом распустить на ленточки, чем постирать. – Понятно. Ну да. Элваров обычно учат кидать кинжалы по мишени. Со стиркой, глажкой, готовкой и уборкой у них сложнее. И как они, такие неприспособленные, до сих пор не вымерзли в нестираных штанах? – Молча. Мне очень хорошо вдруг представилось, как Тёрн в кружевном переднике стирает детские пеленки, подозрительно принюхиваясь к тазику и поводя аристократическим носом. Потом воображение переместило его на кухню, где он оторвал дверцу у холодильника, уронил себе на ногу сковородку и рассыпал муку, соль и сахар. А под конец вооружило шваброй наперевес и бросило в неравный бой с тараканами, в типичном костюме горничной – при передничке и чепчике. – Ёлка!!! Элвар вылетел из купальни как подброшенный. Я поняла, что сейчас в воду запихнут уже меня, – и пустила в ход тяжелую артиллерию: – Посмотри, какой крутой костюмчик я тебе принесла. Знакомый эльф от сердца оторвал! Я поспешно развернула сверток и встряхнула пиджак. Элвар молча, без единого дурного слова, закатил глаза – и рухнул спиной вперед обратно в купальню. * * * Самым сложным оказалось оттереть эктоплазму с крыльев его величества. Этот важный орган был испачкан полностью: и косточки, и перепонки. Дело плохо: засохнет – он и крыльев потом не свернет. Пришлось помогать. Я разделась до купальника, залезла в воду и стала скрести каждую перепонку своей купальной щеткой с мягкой щетинкой. Тёрн откровенно наслаждался процессом. Крылья – одна из самых недоступных частей элварского организма: создатели элваров слегка недоработали. В сложенном состоянии крылья не промоешь, а в развернутом – почти вся поверхность находится вне досягаемости их рук. Поэтому беднягам приходится просить родных об одолжении. А на пляжах в Элварионе можно увидеть, как клыкастики чешут и моют друг другу крылья. Это считается вполне обычной услугой, как у нас – одолжить соседу по пляжу крем для загара. – Слева еще потри, пожалуйста. Да, вот там, и чуть-чуть повыше. – Балдеешь! А я тут работай за троих! – Почему за троих? – Элвару лень было говорить, поэтому он пользовался только телепатией. – Потому что. Обычно просят потереть спинку. А у тебя это – треть работы. Еще ведь и крылья… – Ты ведь мне друг?.. – Да. И поэтому я вынуждена пахать, как раб на плантации. – Ёлочка, ты преувеличиваешь. – Вовсе нет. Отрастил лопухи… – Ты и сама знаешь: кто больше весит – у того больше площадь крыльев. – Тогда самый крылатый птиц – это страус. Ладно, вылезай, хватит здесь сидеть. – Ну еще чуть-чуть, – попробовал разжалобить меня элвар, но я плеснула в него холодной водой. – Вылезай. Если я опоздаю на вечеринку, я тебе этого неделю не прощу. – Не опоздаешь. Сейчас искупаемся еще разок – и пойдем. – А ты не собираешься домой – переодеться?