Я думала о нем постоянно: что это значит, кто мы теперь друг для друга? Потому что повернуть все вспять мы уже не могли. Я точно не могла. То, что с нами произошло – со мной и Конрадом, со мной и Джереми, – все изменило. Поэтому, когда минул август и начался сентябрь, а телефон все молчал, мне достаточно было вспомнить, как Конрад смотрел на меня в ту последнюю ночь, и я понимала, что у меня еще есть надежда. Понимала, что мне не показалось. Не могло показаться. По словам моей мамы, Конрад уже обустроил свою комнату в общежитии и успел устать от назойливого соседа из Нью-Джерси, и Сюзанна беспокоится, что он плохо ест. Мама упоминала об этом обыденно, как бы вскользь, чтобы не задеть мое самолюбие. Я никогда ее не расспрашивала. Потому что знала, что он позвонит. Просто знала. Надо было только подождать. Звонок раздался на второй неделе сентября, через три недели после того, как мы попрощались. Я ела клубничное мороженое в гостиной и сражалась со Стивеном за пульт от телевизора. Девять вечера в понедельник – лучшее время перед экраном. Зазвонил телефон, но ни я, ни Стивен не кинулись снимать трубку. Кто первый встанет – проиграет битву за телевизор. Мама ответила на звонок у себя в кабинете. Она вынесла трубку в гостиную и сказала: – Белли, это тебя. Конрад. – И подмигнула. У меня внутри все задрожало. В ушах загудел океан. Заплескался, зарокотал. Меня словно охватила эйфория. Редкое ощущение. Я ждала – и вот моя награда! Как же приятно, что моя уверенность, мое терпение себя оправдали. Но Стивен быстро вывел меня из забытья. – Зачем Конрад позвонил тебе? – спросил он, нахмурившись. Не обращая на него внимания, я взяла у мамы трубку. Развернулась и пошла прочь от Стивена, пульта, тающего мороженого. Они меня не интересовали. Я не произнесла ни слова, пока не добралась до лестницы. И только усевшись на ступеньки, выдохнула в трубку: – Алло. Я старалась не улыбаться: знала, что он услышит. – Алло, – отозвался он. – Как дела? – Потихоньку. – Прикинь, – сказал он, – мой сосед храпит даже громче тебя. Он позвонил и на следующий вечер, и на следующий. Мы болтали часами напролет. Когда раздавался звонок, и к телефону звали меня, а не Стивена, его это поначалу ставило в тупик. – Чего это Конрад тебе названивает? – допытывался он. – А ты как думаешь? Я ему нравлюсь. Мы оба друг другу нравимся. Стивена чуть не стошнило. – Совсем рехнулся, – покачал он головой. – Я что, значит, не могу понравиться Конраду Фишеру? – возмутилась я, вызывающе скрестив руки на груди. – Да, – не моргнув глазом выпалил он. – Значит, не можешь. И, если честно, он прав. Я словно окунулась в сон. В иллюзию. Сколько томления, тоски, желания – длиною в годы, лета напролет, – и он звонил мне. Хотел со мной поболтать. Я его смешила, даже если ему было не до смеха. Я понимала, чтó он переживает, потому что я, в каком-то смысле, переживала то же самое. На всем белом свете лишь несколько человек любили Сюзанну так, как мы. Мне казалось, этого достаточно. Мы чем-то друг для друга стали. И хотя мы никогда не давали этому названия, что-то между нами было. Что-то настоящее. Несколько раз он приезжал ко мне из колледжа, – а это три с половиной часа пути. А однажды ночевал у нас, потому что мама не захотела отпускать его «в такую темень». Конраду постелили в гостевой комнате, а я несколько часов лежала без сна в своей, думая о том, что он спит совсем рядом, всего в нескольких шагах, подумать только, у меня дома. Если бы Стивен не лип к нам как банный лист, Конрад, глядишь, осмелился бы меня поцеловать. Но на глазах у брата надеяться было не на что. Скажем, смотрим мы с Конрадом телевизор, а Стивен плюхается на диван аккурат между нами. И заговаривает с Конрадом о чем-нибудь непонятном или совершенно неинтересном, о футболе, например. Как-то после ужина я предложила Конраду сходить в кафе-мороженое, а Стивен тут как тут: – Я за! Я свирепо на него уставилась, а он только шире заулыбался. Тогда Конрад взял меня за руку, прямо перед Стивеном, и сказал: – А поехали все вместе. И поехали все, даже мама. Я поверить не могла, что хожу на свидания вместе с мамой и братом. Но, если честно, наша единственная удивительная ночь в декабре от этого стала только слаще. Мы с Конрадом поехали в Казенс, вдвоем. Идеальные ночи бывают так редко, но эта была. Идеальной. Такой ночи стоило подождать. Я рада, что у нас была эта ночь. Потому что к маю у меня ничего не осталось. Глава 3 От Марси я вернулась рано. Сказала Тейлор, что решила отдохнуть перед вечеринкой Джастина. И почти не солгала. Я действительно хотела отдохнуть, но к вечеринке это не имело никакого отношения. Дома я сразу переоделась в свободную футболку с надписью «Казенс», смешала в бутылке виноградную газировку с колотым льдом и, усевшись перед телевизором, пялилась в экран, пока глаза не заболели. Вокруг царила блаженная тишина. Только тихо бормотал телевизор, да время от времени включался и выключался кондиционер. Дом был в моем полном распоряжении. Стивен на лето устроился в магазин электроники. Он копил деньги на огромный плоский телевизор, который хотел осенью взять с собой в колледж. Мама никуда не уходила, но на целый день запиралась в кабинете, якобы, чтобы наверстать дела. Я ее понимала. Будь я на ее месте, я бы тоже искала одиночества. Тейлор, вооруженная ядовито-розовой фирменной косметичкой, явилась около шести. Вошла в гостиную, оглядела мое разлегшееся на диване тело в необъятной футболке и нахмурилась: – Белли, ты еще даже не мылась? – Утром принимала душ, – ответила я, не поднимаясь. – Ага, а потом весь день жарилась на солнце. – Я покорно села, когда она потянула меня за руки. – Быстро в душ! Вслед за ней я поднялась наверх и свернула в ванную. Тейлор ждала в моей комнате, поэтому я вымылась в рекодный срок. Без присмотра она норовит во все сунуть нос и копается в моих вещах, как в своих собственных. Я обнаружила Тейлор на полу перед зеркалом. Отрывистыми движениями она натирала щеки автозагаром. – Тебя тоже накрасить? – спросила она. – Нет, спасибо. Зажмурься, пожалуйста, я оденусь. Она глянула на меня с упреком, но глаза закрыла. – Белли, ну ты и скромница. – А мне плевать, – сказала я, натягивая нижнее белье и все ту же футболку. – Все, можно смотреть. Тейлор вытаращила глаза и принялась подкрашивать ресницы. – Как насчет маникюра? – предложила она. – У меня три новых оттенка. – А смысл? – Я растопырила пальцы. Ногти на них были обкусаны под корень. Тейлор скривилась. – А что наденешь-то? – Вот это. – Сдерживая улыбку, я ткнула пальцем в свою футболку. Я ее так затаскала, что на воротнике уже протерлись дырочки, а ткань истончилась и стала мягкой как пух. Жаль, что на вечеринку в ней не пойдешь. – Смешно, – съязвила Тейлор и на коленках поползла к гардеробу. Потом встала и начала перебирать одежду, щелкая вешалками, словно не знала наизусть все, что там находится. Обычно я не возражала, но сегодня меня все цепляло и царапало, поэтому я сказала: – Да брось. Пойду в обрезанных шортах и майке. – Белли, к Джастину принято наряжаться. Тебе-то, понятно, откуда знать, но туда нельзя просто напялить старые шорты. Тейлор вытащила белый сарафан. В последний раз я надевала его прошлым летом для той вечеринки с Кэмом. Сюзанна сказала, что он очень идет к моему загару. Я встала, взяла у Тейлор платье и повесила его обратно в гардероб. – На нем пятно, – объяснила я. – Найду что-нибудь другое. Тейлор снова уселась перед зеркалом. – Тогда надень черное с мелкими цветочками. У тебя в нем грудь шикарно выглядит. – В нем неудобно. Оно слишком тесное. – Ну, пожалуйста! Вздохнув, я сняла его с плечиков и надела. Порой проще уступить Тейлор. Мы с ней дружим с раннего детства, так давно, что дружба успела войти у нас в привычку, от которой захочешь – не откажешься. – Ну вот, просто конфетка. – Она помогла мне застегнуть молнию. – Теперь давай обсудим стратегию.