- Он ведьмак, — шепчет подруга, — на кого смотрит, на того и бутылка указывает. Шикаю на неё. Тут и так колени дрожат, она ещё добавляет… Но бутылка магическим образом останавливается на мне. - Новичкам везёт, — ржёт и аплодирует Квас, остальные тоже подхватывают. Ах, везёт?! ​​​​​​​Возвращаю взгляд Лёшеньке и, возможно, слишком поспешно выталкиваю нужное слово: - Штраф! - Даже так… - иронично приподнимает бровь Блонди. Я не пью крепкий алкоголь. Не люблю вкус, да и эффект опьянения неприятен, мне и без него своей дури - за глаза. Поэтому остаётся загадкой, почему без возражений принимаю шот и, глубоко вдохнув, опрокидываю в рот. Только потом, с большим опозданием, до мозга дойдёт, что там могло быть что угодно, но сейчас почему-то уверена - здесь ничего плохого с нами не случится. Горло перехватывает, выступают слёзы, давлюсь воздухом и этой крепкой дрянью, часть которой я всё-таки проглотила, из-за чего теперь чувствую, будто в груди разливается жидкий огонь. Подруга стучит по спине и суёт дольку лайма - закусить. Надо ли говорить, что лаймы тоже не входят в топ моих любимых продуктов? Я сладкоежка и морщусь даже от вида нарезанного лимона. Штраф удался на сто процентов. Зажмурившись, с отвращением дожевываю кислую гадость и поднимаю глаза на окружающих. Никто не высмеивает, лишь сочувствуют и по-доброму улыбаются. - Ну кто так пьёт, всему учить надо, - ворчит Квас и объявляет, - переход хода! Дальше наблюдаю такие замысловатые сочетания граней двух кубиков, что иногда в ужасе оглядываю сидящих за столом, понимая - не смогу. Народ недоволен закрашенными сегментами, но даже оставшихся хватает моим ангелочкам, чтобы выходить пунцовыми из соседней комнаты, где уединяются для выполнения самых смелых действий. Когда бутылку кручу я, она указывает на Кваса. И тот, весело поглядывая на Блонди, который следит за игрой, изредка покусывая фалангу большого пальца, объявляет штраф и образцово — показательно пьёт текилу - именно она налита в рюмках. Комментирует каждый шаг для меня, учит пить. Конечно, закатываю глаза, но в глубине души благодарна, потому что не готова к такой степени интимности с незнакомыми. Обниматься - сколько угодно, а вот “целовать ухо” или "лизать губы” - точно перебор. Трусливо поглядываю на дисплей телефона и следом - на дверь. Сколько там по правилам вежливости нужно пробыть в гостях? Часа хватит? Украдкой пишу девочкам, что сваливаем, как закончится первый круг, пусть поддержат. В конце концов, у нас там оливье сиротливо стоит на столе и вино выдыхается. Наступает очередь Лёшки, он берёт бутылку и пялится на меня своим фирменным взглядом. Интуиция шепчет, что пора уходить, но вместо этого решаю проверить, а заодно и всем показать, что у него это просто везение. Бомба дважды в одну воронку не попадает. Остальные тоже помнят про бомбу и затихают, всем интересно. Пульс частит, колени сжаты так, что сводит бёдра. Комкаю край юбки влажными ладонями, чтобы не было видно, как дрожат пальцы. Синеглазый гад с улыбкой победителя раскручивает бутылку, глядя на меня всё время вращения. Это ж надо быть таким самоуверенным. Тоже не смотрю вниз, будто как-то могу повлиять на результат, но по общему удивленному “ах” понимаю, что он и сам справился. Горлышко четко указывает в мою сторону. Ни между мной и подругой, ни криво, строго по центру. Вселенная, тебе говорили, что иногда ты бываешь просто вопиюще близорукой? Неловко принимаю кубики, не теряя надежды, что выпадет что-нибудь безобидное. Например, чмокну его в ухо или в умопомрачительную шею и можно будет с легкой душой отчалить. Задерживаю дыхание, кидаю. Видимо, сказывается влияние штрафной текилы, потому что вижу полёт кубиков, как в замедленной съёмке. Каждая надпись, каждая грань вспыхивают горячими картинками в голове. И всё же не успеваю засечь, в каком положении упали. Никто не успевает, потому что на очень быстро ложится широкая ладонь. Лёша, не теряя зрительного контакта, стягивает кубики со стола, заботясь, чтобы не поменяли положения, и кивает мне в сторону комнаты, предлагая свободную руку: - Пошли? Как под гипнозом, даю переплести наши пальцы и под смешки и улюлюканье иду, куда ведёт. - Э-э-э-эй, кубики оставьте, эгоисты! - возмущается Квас. - Мои возьми, - отвечает Лёша, указывает изумленному Квасу на чёрный мешочек на полке. Оставив гостиную позади, Лёша в танцевальном па притягивает меня к себе и, совершив два оборота, разворачивает нас в другую сторону, резко меняя маршрут. Вместо комнаты, куда отправлялись другие гости, мы оказываемся в… спальне. С вкрадчивым “клац” закрывается входная дверь, отсекая всё лишнее. Всё, что не касается меня, Алексея Блонди Нечаева и кубиков, которые он не выпускает из ладони. Даже когда театральным жестом предлагает мне осмотреться, пока сам в два шага оказывается возле кровати - застеленной, надо отметить - и убирает пару вещей, унося их куда-то.. Атмосфера здесь отличается. Будто остальная квартира - общественное пространство, а спальня - личное. Те самые книги, которые переехали с ним, прячутся здесь, занимая несколько полок. Стол с двумя мониторами, ноутбуком, коробкой чупа-чупсов и флаконом туалетной воды, ощетинившейся металлическими шипами. Наушники-великаны, стерео, постеры Боуи и The Clash. Мягкий ковёр с длинным ворсом под ногами. И очень немаленькая кровать, при виде которой я зависаю. - Боишься? - голос у самого уха. Вздрагиваю. Как он так тихо подкрался? Пульс снова подскакивает. - Знаешь, почему совы мудрые? - дыхание щекочет шею. - По определению? - съезжаю с ответа, потому что… Ну мудрые и мудрые, кто вообще об этом задумывался? Веду плечом, пытаясь справиться с волной мурашек, и очень надеюсь, что пушистая мишура, исполняющая роль шарфа, всё скроет. Со смешком Лёшка выдаёт правильную версию: - Потому что в детстве были слишком любопытны, - похлопав подушечкой пальца мне по носу, разворачивает на сто восемьдесят градусов от кровати. Падает в кресло на колёсиках и, улыбаясь, показывает сжатую ладонь с кубиками внутри. Подзывает кивком: - Неси своё любопытство сюда, совёнок. Замираю. - Неужели, не интересно? - говорят его черти в глазах. Интересно! Причём настолько, что намертво пересохло в горле, и даже если очень захочу, не смогу сказать “да”. На ватных ногах подхожу к креслу, останавливаясь у Лёшкиных коленей. Выкладывает на стол первый кубик с надписью “шея”. Ставит ноги шире, подъезжает ко мне плотнее и медленно разматывает блестящий “шарф”. Но ведь это я бросала кубики, жертвой должен быть он! Пытаюсь возразить сквозь частое дыхание, но Лёшка не даёт говорить, прижимая палец к губам: - Тише, Сова, тише, - сипло шепчет, глядя, как истерично бьётся венка на открывающейся шее. Его ладонь находит мою ледяную, обнимает, греет. - Давай представим, что кубики бросал я? Поднимает глаза и показывает второй с надписью “кусать”. Кладёт его к первому и поворачивается. Заворожённо слежу, как синяя радужка отступает под натиском расширяющегося зрачка.