– Причем крайне аккуратно, – сказал Богданов. – Нигде ни кусочка побитой плитки. Учитывая, что раствор, на который ее сажали, старый и крепкий, работал Конюхов ювелирно, с большими затратами времени. Ульяна присела рядом: – Но почему только ночью? – Чтобы избежать свидетелей и лишних вопросов. – Следователь достал сигареты и с видимым удовольствием закурил. Выдохнув дым, продолжил: – Давай порассуждаем, о чем это все говорит? Она глядела на его освещенное лицо до тех пор, пока не погасла зажигалка. Потом, помолчав, отозвалась: – Во-первых, Конюхов был связан с коллекционером и, вероятно, выполнял его заказ. – Во-вторых? – Поскольку изразцы сбивались аккуратно, можно предположить, что они представляли какую-то ценность. Богданов поднялся на ноги и помог встать Ульяне. – Та-а-а-к, хорошо. Что из этого следует? Она отряхнулась и продолжила: – Но тут возникает противоречие. Сегодня утром, когда мы были здесь с архитектором, он сказал, что изразцы дешевые и не имеют никакой художественной ценности. Скорее всего, были куплены по бросовой цене. – Ему, конечно, виднее. Но мы-то просто рассуждаем и говорим о выводах, которые напрашиваются сами собой. Так что у нас в‑третьих? – Того, кто расправился с коллекционером и, возможно, с Конюховым, плитки не интересовали. Ведь он их не забрал, они остались и в квартире, и в машине, – задумчиво проговорила Ульяна и провела пальцами по рельефной поверхности. – Здесь что-то не складывается. – Хочешь съездить в квартиру коллекционера? – спросил Богданов. – Сейчас? Не поздно? – Там еще работают Усачев и оперативная группа. – И ты еще спрашиваешь. Поехали! – воскликнула Ульяна. – И кстати… Как звали этого человека? – Коллекционера? Качалин Иван Васильевич, – сказал Богданов и покачал головой. – Бедолага. В подъезде у квартиры коллекционера толпились возбужденные соседи и вполголоса обсуждали убийство. Замешкавшись в дверях, Ульяна переступила порог и направилась за Богдановым в глубь помещения. Они пошли через анфиладу просторных комнат, залитых мягким светом. Бордовая гостиная со множеством картин, уютная спальня, столовая с длинным обеденным столом, где на низком буфете поместилась коллекция антикварных статуэток. Повсюду, здесь и там, громоздились витрины со старинным серебром и фарфором. Все, чего ни коснись, пребывало в ужасном беспорядке, из чего следовало, что здесь побывали грабители. – Никогда бы не подумала, что в Зареченске есть такие роскошные квартиры, – проговорила Ульяна. Старательно маневрируя между разбросанными по полу предметами, она замерла у кровавого пятна на ковре. Начертанный на нем белый контур указывал место, где лежал труп коллекционера Качалина. Его к тому времени уже увезли, и на месте преступления воцарилась рабочая атмосфера. Криминалисты и прочие сотрудники оперативной группы вели себя раскованно и по-деловому. Время от времени кто-нибудь отпускал безобидную шутку, и это могло показаться кощунством, если бы не истина, которую знали все: что бы ни случилось, нужно работать. Из спальни вышел криминалист Усачев и, кивнув Ульяне, обратился к Богданову: – Куда ты пропал? Нужна твоя помощь. – А что же дежурный следователь? – поинтересовался тот. – С ним каши не сваришь. Мне нужен ты. – Как продвигается работа? – Все своим чередом, вот только ребята жалуются. При таком количестве антиквариата трудно составлять список похищенного. – Вдова Качалина здесь? – Здесь. Медики откачали, но в больницу ехать категорически отказалась. – Помогает установить, что похитили? – Да она и сама ничего толком не знает. Здесь куда ни плюнь – одни ценности. Греби сколько хочешь. – Думаешь, так и было? – Да не-е-е-т… – протянул Усачев. – Все не так просто. – Куда уж проще – вспороли ножом живот и ограбили… – к ним подошел черноволосый широкоплечий офицер и замер в нарочито расслабленной позе, слегка сутулясь. Богданов представил его Ульяне: – Дежурный следователь, капитан Пантелеев. – Ульяна Железняк. – Она пожала офицеру руку. – Время смерти установлено? – С момента убийства прошло не менее двадцати четырех часов, – сказал Усачев. – Вы сказали, все не так просто. Что имели в виду? – До того, как убить, Качалина пытали. Он сильно избит, пальцы на руках переломаны. Рядом с трупом лежал полиэтиленовый пакет с характерными признаками орудия удушения. – К тому же убитый был связан по рукам и ногам, – задумчиво проронил Богданов. – Вот только одного понять не могу. Для того, чтобы убить его, преступник мог просто не снимать с головы пакет. Так нет же… Взял и зарезал. – Обыкновенный садист. Как видно, получал от этого удовольствие, – сказал Пантелеев. – И наверняка забрызгался кровью, – добавил Усачев. – Неаккуратно, однако. – Орудие убийства обнаружили? – поинтересовалась Ульяна. – Ножа не нашли, но если говорить о характеристиках – это должен быть клинок с широким лезвием, длиной не менее пятнадцати сантиметров. – Кто обнаружил убитого? – Жена, сегодня, в четырнадцать тридцать, – сказал Пантелеев, перелистав свой блокнот. – Она уезжала к матери в Москву и вернулась домой после того, как Качалин перестал отвечать на звонки. – Есть соображения, сколько их было? – Ясное дело, что убийца действовал не один. Качалин был довольно крупным, физически крепким мужчиной, в одиночку с ним было не справиться. И, что характерно, следы взлома на входной двери отсутствуют. – Значит, сам открыл, – задумчиво проронил Богданов и, обернувшись к Ульяне, распорядился: – Идемте в кабинет, кое-что покажу. Квартира Качалиных была огромной даже по московским меркам. По пути к кабинету Ульяна разглядывала антикварные предметы, которые были расставлены на полках бесконечного коридора. Наконец они уткнулись в двухстворчатую дверь с витражными стеклами. Богданов открыл ее и пропустил вперед Ульяну и Усачева. Пройдя вглубь комнаты, Ульяна вдруг увидела изразцы, которые были разложены на полу каким-то особенным образом: где-то плотно, один к одному, а в иных местах небольшими фрагментами или по отдельности. Остановившись, Богданов обернулся к криминалисту: – Ничего здесь не трогали? – Ты же предупредил. Ничего, – кивнул в ответ Усачев. – Это хорошо. – Свой следующий вопрос он адресовал Ульяне: – Что скажешь на это? Она прошлась вдоль разложенных изразцов и заметила: – Он даже не пытался сложить из них связанный орнамент, как это было на стене и на голландской печи в поместье. – Тебе это кажется странным? – Кажется, но не это странно. У меня такое чувство, будто Качалин группировал изразцы по иному признаку. – Ульяна присела на корточки, перевернула на обратную сторону одну плитку, потом вторую и третью. – На ней ничего, кроме каких-то цифр и остатков бетонного раствора. – Я тоже проверил. Первое, что пришло в голову. – Богданов присел рядом с ней. – Хочешь, поделюсь предположением? – Ну, говори. Он оглядел разложенные на полу плитки. – Все это похоже на пазл с недостающими фрагментами, которыми необходимо заполнить пустые места. – В поместье их много, – проговорила Ульяна. – Осталось только выявить принцип и сложить пазл до конца.