Если домашний телефон звонит посреди ночи – жди беды. – Твой отец нам кое-что задолжал, – прошелестел позвонивший каким-то страшным и безжизненным голосом. А я включила лампу и машинально глянула на часы. Полвторого. И кому охота звонить в такое время? – Вы кто? – Доброжелатель. Если знаешь, о чем я, скажи сразу. А если нет… Лучше не путайся под ногами, вали из города. Я в досаде бросила трубку, потому что Белка, ночующая у меня, сонно заворочалась на диване. Если разбужу ее, придется долго выслушивать страшилки про маньяков и поить ее валерьянкой. И вообще… Мой отец погиб пятнадцать лет назад. Какие долги? Растревоженная звонком, я пошла на кухню. Хотела нагреть себе молока в микроволновке, чтобы быстрее уснуть, но так и замерла у холодильника. За дверью на площадке раздавались странные звуки: как будто бы вздохи или всхлипы. Выглянув в глазок, я поначалу ничего не увидела. И уже совсем собралась наплевать на все тайны мира, как вдруг на лестничной клетке снова раздался какой-то стон. Не выдержав, я распахнула дверь и ахнула: у открытой кладовки за лифтом лежал мой сосед – отец многодетного семейства. Он не двигался, при этом постанывал, хотя числился непьющим. С чего бы трезвому человеку лежать и всхлипывать у кладовки? Я приблизилась и аккуратно потрясла его за плечо. Сразу обратила внимание, что на лбу соседа красуется здоровенная шишка, на щеке – порез, с которого на белую майку периодически капает кровь. На ней уже расплылось зловещее красное пятно… «Скорая» приехала в рекордные сроки, и соседа, над которым стенала и охала разбуженная жена, занесли в квартиру. К счастью, к тому времени он уже пришел в себя. Выяснилось, что никаких существенных увечий, кроме легкого сотрясения и царапины на лбу, у него не было. Нападение на соседа насторожило, но тогда я не придала этому особого значения, решив расспросить его потом, когда оклемается. И пошла к себе. На кухне я смогла выдохнуть, но тут некстати снова вспомнила о таинственном звонке. И подошла к распахнутому окну: лето, темнота и тайна, покрытая браком… Браком моих родителей. * * * Я полукровка: во мне течет персидская история. Мой отец иранец, а мамочка русская. Таких случаев миллион: учеба в институте иностранных языков в Питере, молодость, общежитие, внеплановая беременность. Отличие лишь в том, что папа не бросил мамочку, а решил остаться в нашей бескрайней стране. Папа очень хотел, чтобы я выучила персидский язык. Какое-то время я даже ходила в центр для иностранных детей, где среди прочих языков изучали иранский. Но потом мамочка увезла меня в Москву, к бабушке, а папа уехал на родину. Почти сразу же он погиб там в аварии, а больше я про него ничего не знала. Расспрашивать мамочку я остерегалась: папы уже нет, а она всегда болезненно реагировала на такие расспросы. Тогда я решила: вырасту, и вот тогда поговорим! Часто я думала, что если бы бабушка, дедушка или папа были живы, как много можно было бы от них узнать о моих корнях. В Москве я пошла во второй класс, и в новой школе меня приняли не сказать чтобы очень хорошо. Дети часто бывают жестокими, и я прочувствовала это на своей шкуре. Единственным человеком, который не стал меня дразнить за смуглую кожу и необычный разрез глаз, стала девчушка заморышного вида, очень похожая на альбиноса. Это сейчас я знаю об альбиносах почти все, а тогда я просто удивилась, увидев ее тонкую прозрачную кожу, на которой просвечивались все сосуды и вены. Звали заморыша Снежаной Белько, но я сразу стала называть ее Белкой. Так и началась эта странная, но крепкая дружба, которая связала нас на долгие годы. Приятели всегда называли нашу парочку не иначе как Белка и Стрелка. Да, забыла сказать, что меня зовут Сима Стрельцова, отсюда и кличка. В последние годы школы, размышляя над тем, куда пойти учиться, я стала все чаще думать об отце. И решила, что было бы неплохо все-таки выучить персидский. Иранские друзья отца, перебравшиеся в Москву, всегда помогали нам с мамочкой. Училась я отлично, потому решила поступить в институт иностранных языков, на факультет востоковедения. Белка же особым усердием в учебе не отличалась: к тому же подруга часто болела и много пропускала. В старших классах я уже кое-что смыслила в биологии и намекнула подруге, что она чуточку альбинос. Но Белка упорно отрицала в себе данные характеристики, утверждая, что здоровье у нее отменное. И болеет она только оттого, что сильно тяготеет к мороженому, а у нее гланды. Для убедительности она открывала рот и пыталась мне продемонстрировать гланды, а я лишь махала рукой. В общем, вопрос о Белкином заболевании лично для меня оставался открытым. Мать умудрилась впихнуть Белку в медучилище, а после пристроила в больницу, где сама проработала всю жизнь. Я была этому рада, потому что подружке надо было чем-то занимать свое свободное время. Да и кому, как не Белке, стоило находиться под постоянным медицинским надзором. Рост у Белки был ниже среднего, общий вид какой-то худосочный, наводящий на мысли о бренности бытия. Лицом Белка чуточку напоминала мышку: заостренный кончик носа, внимательные глазки, белесые ресницы и россыпь веснушек. Сходство с мышью усиливал и тощий хвостик, собранный на затылке. Короче, таких не берут в космонавты. При такой внешности Белка имела крайне язвительный характер, а еще очень влюбчивое сердце. В каждой особи мужского пола, обратившей на нее внимание, она сразу видела любовь всей своей жизни. Даже не знаю, как я терпела Белку столько лет, учитывая ее бесконечную потребность живописать мне все свои неудачные романы. Вот и сейчас, явившись с утра пораньше и устраиваясь напротив меня, она имела вид загадочный и ехидный одновременно. – Представляешь, он космонавт! – Кто? – не поняла я. Уверяю, вы бы тоже не поняли: вот так вот с места в карьер. – Кузьма. – Домовенок? – Да какой домовенок? Тот Кузьма, с которым я познакомилась на рынке, когда покупала картошку. Он еще помог донести мне мешок до подъезда. Я в тот день выглядела очень эффектно. Помнишь, мы экспериментировали с тенями? Ты предложила меня накрасить, а я решила сама… – Это когда один глаз у тебя был, как у филина, а второй – как у египетской богини? – Типа того, – скисла она из-за упоминания ее косметических промашек. – Но это все совершенно не важно. У нас вчера было свидание, и Кузьма сказал, что готовится к полетам… – Рада за вас. – А потом он исчез, – добавила Белка, и я все поняла, но тактично заметила: – Не верю, что ты ему не позвонила. – Трубку не берет. И в квартире никто не открывает. Я потупила взор. Ну конечно, Белка в очередной раз умудрилась влюбиться в первого попавшегося типа, который, не чая избавиться от подружки, наплел ей про космос. Затейник! Хотя и предыдущие ее кавалеры все сплошь оказывались моряками дальнего плавания и проводниками. Один даже умудрился «попасть в тюрьму», откуда, по его же словам, раньше чем через двадцать лет отсидки ему не выбраться. Все это я терпеливо изложила Белке, пытаясь достучаться до ее самолюбия. Но в тот день мне не везло. – Ты просто не веришь, что кто-то мог меня полюбить, да? – нахмурилась она, при этом носик ее стал таким остреньким, что я машинально отшатнулась. Казалось, еще чуть-чуть – и она клюнет меня в глаз. – Конечно, – продолжила закипать Белка, – ты же у нас восточная красавица с фигурой топ-модели, а я… – Ты очень даже симпатичная, в тебе есть изюминка, – успокоила я Белку, потому как искренне считала, что некрасивых людей не бывает. Просто иногда нужно чуточку больше усилий. Белка же всегда отказывалась от предложений сменить прическу или нанести макияж, отговариваясь «естественной красотой». – Кузьма так много говорил о полетах, и мне вдруг пришло в голову… Ты представляешь, какая романтика: выйти с утра в открытый космос, взяться за руки. Короче, я решила тоже записаться добровольцем. Я прыснула: – Что ты знаешь о космосе, деточка? – Уж побольше вашего, – не смутилась подружка. – Перед полетом они смотрят «Белое солнце пустыни». Это я как-нибудь осилю. А еще им позывные нужны. Я буду, к примеру, Клеопатра. – Позывные – это анахронизм. Сейчас с космонавтами общаются поименно. Так что ты будешь просто Белка, как твоя тезка-собачка, – съязвила я. – Ты в курсе, как она в космос летала? – Ну тебя. Где мне узнать о Кузьме, как думаешь? Нет покоя любящему сердцу, томит меня тоска. И снится мне не рокот космодрома, а его глаза – умные, все понимающие. – Как у лабрадора? – Кончай дразниться. Ты что делаешь в телефоне? – заволновалась Белка. Видимо, опасаясь, что я звоню санитарам. – Ищу на карте столицы локации, которые позволят заглянуть в глубины космоса, не покидая планету Земля, – успокоила ее я, осознав, что так просто от Белки избавиться не выйдет. В последнее время она взяла моду подживать у меня, так как квартира была хоть и маленькая, но вся в моем распоряжении. Мамочка уже давно уехала жить на дачу. Там она вышла замуж за соседа Леню, объединив плантации. Мамочке хорошо, она на даче. А я вся здесь, с Белкой. Единственный плюс – подружка отлично готовит. Но это одновременно и минус, потому что я теперь вынуждена покупать вещи на размер больше. Итак, мне следовало унять ее маету. Свозить ее куда-нибудь, чтобы она сместила фокус внимания. Гостиницу «Космос» я отмела сразу: Белка не настолько глупа. Конечно, минут на двадцать ее можно занять пирожными в ресторане, но потом… – О, нашла! Весной 2018 года на ВДНХ завершилась масштабная реконструкция павильона «Космос». Это комплекс, посвященный освоению «звездного пространства», – «Космонавтика и авиация». Слово «музейный» я заведомо опустила, чтобы ввести Белку в заблуждение. Пусть думает, что мы едем к настоящим космонавтам, а там я уже что-нибудь придумаю. Не поеду же я с ней, в самом деле, в Звездный городок. Конечно, туда на машине за полтора часа можно добраться и пускают теперь всех желающих. Помню, нас в старших классах туда возили на экскурсию. Белка, конечно же, болела гландами, потому в Звездном городке не была. А я вот хорошо помнила, что там можно примерить скафандр, встретиться с космонавтом, потренироваться на медицинских тренажерах и посетить Международную космическую станцию. Но экскурсию туда нужно было заказывать по почте за две недели, да и машины у нас нет. А пока время придет, Белка уже забудет про свои закидоны, встретив очередного Кузьму. Он будет исследователем Севера, и Белке срочно понадобится изучить жизнь пингвинов в льдинах. Кстати, под шумок отдам ей папины лыжи, они уже лет пятнадцать пылятся в кладовке и всегда падают мне на голову, когда я пытаюсь пробраться за картошкой. Хотя нет, это память о папе, пусть себе стоят. Мысли уносили меня, как три белых коня, а Белка уже успела натянуть босоножки и притоптывала у порога, как норовистый жеребчик. Ноги ее, кстати, могли бы считаться вполне себе приличными, если бы Белка не увлекалась высокими каблуками, мечтая о росте моделей. Глядя на нее, я всегда вспоминала акробатов на ходулях, и весело улыбалась. Да и вообще, злиться на Белку дольше пяти минут я не могла. – Белочка, ну какой космос? А твое здоровье? Придется завязать с мороженым… – Мороженое можно греть в микроволновке и есть теплым. Все равно меня все детство кормили такой жижей. Любовь требует жертв. – Какая любовь? – снова стала закипать я. – Ты опять про этого Кузьму? – Хватит выкомариваться. Пойдешь со мной в космонавты проситься или нет? – Ладно, там как раз недалеко дядя Арам живет, – хлопнула я себя по коленкам и встала, – давно обещала ему отдать перевод одной брошюрки с иранского на русский. Сейчас распечатаю – и можем прогуляться. Я распахнула окно и повернулась к довольной Белке: – Воздух какой – закачаешься! Обожаю такую погоду: лето пахнет счастьем!