– Она права, – согласился Максимов. – Без денег, без провианта, без знания языков… Верная погибель. – А мы на что? Мы же не дадим ей пропасть? Нагуя сосредоточенно прислушивалась. Ухватив суть того, что они обсуждали между собой, она, как ни странно, горячо воспротивилась их благородному порыву. – Господин все равно меня найдет. Найдет и убьет! Нельзя бежать… – Это мы еще посмотрим! – Максимов погрозил кулаком куда-то в пространство. – Не бойся. Мы купим тебе билет на ближайший пароход в Европу или в Америку и снабдим деньгами… А, черт! Он осекся, потому что припомнил, что у них и у самих казна не бездонна, пополнить ее отверженным изгнанникам негде. А путь от Мадейры до Аляски о-го-го какой неблизкий. Сколько же придется выложить из семейного бюджета, чтобы туземка добралась до своей малой родины? Пока он подсчитывал потенциальные расходы, Анита рассудила следующим образом: – Для начала надо бы переговорить с этим сеньором, воззвать к его совести… Вдруг он не так уж безнадежен? – Тоже дело! – Алекс оживился. – Я об этом и толкую. К совести лучше всего взывать посредством вот этого. – И он вытащил-таки из кармана револьвер системы Дрейзе. – Прямо сейчас пойду и воззову. – Успеешь. – Анита погляделась в витрину ближайшей лавчонки и поправила прическу. – Сначала пойду я. Дипломат из тебя неважный, ты, пожалуй, все испортишь. Она поинтересовалась у Нагуи, где остановился сеньор Балотелли. Та ответила, что владелец цирка обосновался в одной из просторных усадеб в пригороде Фуншала. При всей своей скаредности он не переносил тесноты и грязи. – Дома ли он сейчас? – Я узнавай. Сбегай, посмотри. Вы ждать меня здесь? – Да, – кивнула Анита. – Часа тебе хватит? А мы пока подготовимся. Она вернулась в гостиницу, где сменила легкомысленную хламиду римской богини на чопорное английское платье с глухим воротом и длинным подолом, скрывавшим не только лодыжки, но и стопы. Вооружилась зонтом и стала похожа на стандартную леди Викторианской эпохи – убедительную во всех смыслах этого слова. Ей подумалось, что в таком виде она произведет на деспота-итальянца более сильное впечатление. – Ты уверена, что тебе не потребуется моя помощь? – уточнил Алекс. – Уверена. Как-никак мы в цивилизованном мире. Не спустит же он на меня медведя! Нагуя уже поджидала их в переулке. Она сообщила, что хозяин дома, отрабатывает новые трюки для следующего представления. Он отчитал рабыню за то, что слоняется без дела, и отправил кормить обитателей зверинца. Однако Нагуе удалось улизнуть. – Теперь мне будет совсем худо, – грустно констатировала она. – Хозяин не прощай, когда не слушаются. – Все будет хорошо, – ободрила ее Анита. – Я постараюсь найти с ним общий язык. О, как она была самонадеянна! Усадьбу, снятую сеньором, окружал пышный сад. Деревья разрослись густо и сгибались под тяжестью плодов. Ветку самой большой яблони поддерживала рогатина, упертая в землю. Анита, стараясь ступать неторопливо и степенно, как подобает барыне, знающей себе цену, взошла на террасу. Там, за столиком, сидел маленький человечек в шутовском костюме и уплетал персики, беря их из фарфоровой вазы. Сладкий сок стекал по его нижней губе, размывая грубо наложенный грим. По этому гриму, напоминавшему боевой раскрас индейца, и клоунским одеждам Анита признала в нем жонглера с площади. – Добрый день, – молвила она холодно. – Если не ошибаюсь, сеньор Балотелли? Она не владела итальянским, поэтому говорила по-французски. Шут и бровью не повел – вылупил на нее гляделки и продолжал жевать персик. Не поздоровался и сесть не предложил. Похоже, Нагуя не соврала – тот еще невежа. Анита коротко представилась и сказала, что явилась сюда, так как наслышана о жестоком обращении сеньора с подопечными. Если сеньор не хочет, чтобы его неблаговидные и, прямо скажем, отвратительные поступки были преданы гласности, то он должен немедленно выплатить труппе жалованье в полном объеме и подписать с каждым из артистов законный контракт, дабы исключить всякую возможность ущемления их прав. Распиналась она напрасно. Комедиант хоть и прервал трапезу, застыв с огрызком персика в руке, но не проронил ни звука. Понимает ли он по-французски? Анита на пробу перешла на испанский, потом проронила две-три фразы на английском и на русском – тщетно. Или этот гаер не знал других языков, или попросту потешался над ней. Аните это надоело, ее охватило раздражение. – Вы слышите меня? Ответьте хоть что-нибудь! – Поскольку мерзкий Петрушка и на этот раз не соизволил раскрыть рта, она пустила в ход последний козырь: – Если у вас нет желания со мной разговаривать, я буду вынуждена обратиться к властям. Он, кажется, понял. По крайней мере, наконец-то отреагировал на обращенные к нему речи – хотя и сделал совсем не то, чего можно было ожидать от представителя дворянских кругов: с обезьяньим визгом подпрыгнул и запустил в Аниту недоеденным персиком. Счастье еще, что она прикрылась зонтиком, и бесформенный снаряд с чавканьем врезался в натянутую парусину. – Что вы себе позволяете! – выкрикнула Анита внезапно прорезавшейся фистулой, но тут же сообразила, что увещевания бессмысленны. Скоморох совершенно обнаглел – стал выхватывать из вазы фрукт за фруктом и швырять их в гостью. Он не заботился о прицельности метания, и только это спасло ее от позора. Сочные персики большей частью пролетали мимо, а те, что достигали цели, ей удавалось отразить с помощью импровизированного матерчатого щита. Зонт не был предназначен для ведения боевых действий и быстро пришел в негодность – оболочка прогнулась, спицы сломались, – и Анита признала, что отступление будет в данной ситуации самым разумным решением. Она бросила зонт в физиономию выскочившего из-за стола паяца и пустилась бежать. На дорожке, ведшей через двор, запуталась в подоле и едва не упала. Дьявол бы побрал нынешнюю моду! Может, в таких балахонах и удобно фланировать по набережным, но бегать – увольте! Алекс и Нагуя ждали ее примерно в полуверсте от места, где разыгрался описанный выше трагифарс. Анита сама настояла на том, чтобы они не подходили ближе – боялась, что Максимов со своей горячностью сделает что-нибудь не так. Теперь костерила себя на чем свет стоит и желала одного: чтобы он незамедлительно научил ярмарочного скота хорошим манерам. – Алекс, убей его! Я разрешаю! Это вырвалось само собой, от избытка эмоций и жгучей обиды. А Максимов и рад стараться – револьвер уже сидел в его пятерне, мушка алчно рыскала в поисках цели. – Где он?! Анита заставила себя успокоиться и лаконически поведала о случившемся на террасе. Алекс пришел в ярость. – Я продырявлю эту гниду! В минуты ажитации он выражался хуже ломового извозчика. Гнев, бурливший в Аните, понемногу утихал, и она испугалась: а ну как верный муж истолкует ее призыв буквально? – Нет, Алекс! Стрелять не надо… Припугни, потребуй, чтобы он выполнил все свои обязательства… ну, ты знаешь. Можешь дать ему пару затрещин, только прошу тебя, не насмерть! С полицией нам лучше не связываться. Максимов проворчал что-то невнятное и, стиснув револьвер, устремился к усадьбе. Нагуя проводила его взглядом, полным ужаса. – Что будет? – задала она плачущим голоском риторический вопрос, причем не Аните, а, скорее, своим эскимосским богам, которые едва ли ее услышали. Анита немного помедлила, после чего властно распорядилась: – Не ной! Идем за ним! Когда Алекс взбешен, всякое может случиться. Пока они вдвоем продирались сквозь кустарник, сетуя, каждая по-своему, на неудобство одежд, Максимов бойко дошагал до усадьбы и поднялся на злополучную террасу. Здесь он наметанным глазом приметил следы фруктового побоища, описанного Анитой: кляксы от раздавленных персиков, опрокинутую вазу, искореженный зонтик. В словах любимой женщины он не сомневался, но наглядное подтверждение пережитого ею срама подхлестнуло его, и он, не увидев подле дома никого, без раздумий рванул на себя массивную резную дверь. Она отворилась, и он вошел в полутемную, без окон, переднюю, где, в сравнении с улицей, царила божественная прохлада. – Эй! – гаркнул он. – Есть кто дома? В глубине дома послышалось нечто, отдаленно походившее на медленные грузные шаги. Алекс решил не ждать и сунулся в первую попавшуюся комнату. Она была невелика, но обустроена вполне добротно. Кровать с пуховой подушкой, накрытая по случаю жары тонкой льняной простыней вместо одеяла. Столик на ажурной ножке, а на нем – блюдо с сушеными абрикосами, изюмом и прочими сладостями. В углу – сундук, а вернее, большой плетеный короб с крышкой. В нем, по всей вероятности, сеньор Балотелли хранил свое имущество. – Неплохо устроился!.. – буркнул Алекс. Он подошел к коробу-сундуку с намерением заглянуть внутрь, но в этот миг в комнату ввалился здоровенный арап, до того черный, что казалось, его натерли ваксой. Чресла прикрывало подобие набедренной повязки, а торс был обнажен, и Максимов подивился могучей грудной клетке, производившей впечатление непробиваемого панциря. Вероятно, это и был тот силач по прозванию Отелло, о котором рассказывала Нагуя. Алекс подумал, что обретет в его лице союзника, поэтому опустил револьвер и миролюбиво произнес: – Приветствую. А где хозяин? Как и Анита, он начал разговор по-французски. Но арап не был расположен к беседе – он сжал толстые, как сосиски, пальцы в пудовые кулачищи и бросился на непрошеного гостя. Максимов не ожидал столь молниеносного нападения и еле увернулся от удара, который лишил бы его не только сознания, но и самой жизни. – Ты что, спятил?! Алекс перешел с французского на русский, однако это не помогло. Атлет неистовствовал, и приходилось отступать к распахнутому окну, качаясь, как маятник, чтобы не попасть под убийственные молоты. Максимов изловчился и вскинул револьвер, но Отелло проявил невероятную для своей комплекции ловкость и легко – точно от комара отмахнулся – выбил оружие из руки неприятеля. Положение сделалось критическим. Алекс владел приемами бокса и нескольких разновидностей борьбы, но смекнул, что применять их против надвигавшейся слоновьей туши так же бесполезно, как пытаться подсечкой своротить с рельсов несущийся на всех парах поезд. Он схватил со столика блюдо со сластями и впечатал его в рожу Голиафа, после чего, не дожидаясь, пока тот протрет бельма, выскочил из комнаты через оконный проем и вновь очутился на террасе. Из дома донесся оглушительный рык. Подстегнутый им, Максимов пробежал через террасу, но, ступив на дорожку сада, остановился. Негоже герою Кавказской войны убегать от какого-то гамадрила. Да и за револьвером надобно вернуться. Он поискал поблизости какое-нибудь оружие. Не попалось ничего более подходящего, чем садовая лопата. Взяв ее наперевес, он пошел обратно к дому. Оконная рама затрещала, и в проем просунулся мавр. Он, без сомнения, намеревался выпрыгнуть на террасу, чтобы преследовать беглеца, однако его плечи застряли в недостаточно широком отверстии. Он рычал и дергался туда-сюда, силясь высвободиться, отчего дом шатало, как при землетрясении. – Ага! Ну, вот ты и попался! Максимов подскочил к нему и от души шарахнул лопатой по макушке. Бил плашмя, чтобы не убить, а только оглоушить, но не преуспел: жесткие курчавые волосы смягчили удар. Арап совсем озверел и задергался пуще прежнего. Стена захрустела – вот-вот вывалится вместе с окном. Алекс взмахнул лопатой еще раз, но почувствовал, что позади него кто-то стоит. Повернул голову – в двух шагах за его спиной горбился пожилой индус в чалме, надо полагать, факир. Его морщинистые коричневые руки болтались в широких рукавах, а босые ноги походили на узловатые корни дерева. Максимов временно оставил арапа в покое – подумал, что восточный старец, может статься, не так глуп, как этот боров-переросток, и с ним удастся договориться. Выразительно жестикулируя, он прохрипел: – Где твой хозяин? Я хочу, чтобы он выплатил вам деньги. Понимаешь? Алекс был убежден, что волшебное слово «деньги» подействует на индуса благотворным образом. В самом деле, если изверг-итальянец гнобит всю свою труппу, ни у кого из подневольных артистов нет резона его защищать. Требуется лишь донести до них мысль, что невесть откуда взявшийся русский – не враг и хочет им помочь.