— А с малышом… Что с малышом случилось? Очень больно — осознавать, что твоя любимая женщина принадлежит другому. Живет с ним, делит постель, готовит ему завтраки. Или даже печет твои любимые блины. Да. Это очень-очень больно. Но существует штука, которая перевешивает даже это. Например, когда ты узнаешь, что она, ко всему прочему, еще и беременна. Все. Это как контрольный в голову. — Банальный выкидыш, — шепчет любимая, отворачиваясь. — Почему? — Я действительно должен знать. Это не праздное любопытство. Если у меня все-таки получится завоевать Вику, мне нужно будет сделать все, чтобы не допустить повторения этой истории. — Этого никто не знает, Лева. Никто… Не то, чтобы я был в восторге от такого ответа, но… Ладно… Будем решать проблемы по мере их поступления. — Ладно. Вик… — Ммммм, — уже практически сквозь сон. Как же быстро она устает! Что с ней сделали?! — Я тебя заберу отсюда. И только посмей спорить. — Хорошо. — Что хорошо? — Забирай. Я не верю своим ушам. Я действительно это слышу? Уточняю на всякий случай: — Я тебя навсегда заберу. Нечего тебе больше дома делать. — Это угроза? — улыбается, превозмогая усталость. — Констатация факта. — Забирай. Только с визой что-то нужно решать. И как можно скорее — у меня нет времени ждать. — Тогда я поеду прямо в посольство, а ты отдыхай. — Спроси Булата. Он обещал помочь. Это еще кто? Не успеваю уточнить — Вика проваливается в сон. Целую ее дрожащие веки и выхожу за дверь, где меня ждет Полина. Замечаю возле девушки здоровенного мужика. Я, вообще, как бы тоже не маленький. Но его размеры действительно впечатляют. — Лев, это мой муж Булат. Он обеспечит охрану вам с Викторией и поспособствует скорейшему получению визы. Я пожал руку здоровяку. Мне не хотелось помощи. Самым большим моим желанием было справиться со всеми проблемами самостоятельно, показав Вике, какой я мужик. Но… Сейчас не до этой показухи. И я чётко это понимал. Если для спасения любимой мне придётся поступиться своими принципами — значит, так тому и быть. Интересно, кстати, кто этот мужчина? — Документы Виктории уже находятся в посольстве. Вопрос о выдаче визы решится сегодня. В крайнем случае, завтра, — тихим, но от этого не менее значимым голосом заговорил мужчина. — Посол в курсе ситуации, и счёл возможным не соблюдать обычные формальности. Серьезно? Вот так взял, и все порешал? Видимо, мои эмоции отражаются на лице, потому что Булат тут же поясняет: — Мне просто помогли организовать встречу с послом. Услышав, о ком идёт речь, и, приняв во внимание реальную угрозу для жизни Виктории, он дал мне гарантию, что все будет готово в кратчайшие сроки. Этот чувак крут. Очень крут. — Спасибо. Я что-нибудь… — Забудь. Ничего ты не должен. Женщину свою береги. Она того стоит. Вскидываю взгляд: — Она не моя… По крайней мере, пока. — Значит, сделай так, чтобы была твоей, — улыбается, демонстрируя крепкие белые зубы. — Уже лет двадцать пытаюсь, — признаюсь неожиданно. Странно, никогда не любил таких разговоров с почти незнакомыми людьми. — Так в чем проблема? — спрашивает, привлекая в свои объятия жену. — Вика была моим опекуном. У неё на почве этого пунктик. Ну, и возраст, само собой… — пожимаю плечами. — Возраст… — протягивает задумчиво. — Херня это все! — Булат! — одергивает мужа Полина. — Прости, маленькая, — тут же извиняется тот. И я ощущаю волны любви, омывающие этих двоих. Мне даже как-то неловко становится, будто я невольно увидел то, что не было предназначено для моих глаз. — Ничего. Только постарайся не ругаться, ладно? Тим вчера наябедничал, что Руслан занимался в садике “хелней”. — Получит он у меня, — смеётся здоровяк. — За то, что “хелней” страдает? — не в силах удержаться, хохочет в ответ Полина. — Нет. За то, что стучит на брата, — сверкает глазами Булат. Я наблюдаю за этой семейной идиллией со смешанными чувствами. С одной стороны, меня радует, что ещё остались семьи, где царят любовь, понимание, счастье. Где супруги сумели пронести свои чувства через годы, не позволив рутине, бытовухе и взаимным обидам похоронить ту любовь, которая их соединила вначале. А с другой стороны, мне немного завидно. У меня тоже могло бы такое быть. Уже четыре года как. Любимая жена и, вполне возможно, ребёнок. Уж я бы точно постарался сделать Вике бебика. Думаете, парню моего возраста не может хотеться детишек? Может. Ещё и как. Даже крохотная часть Вики для меня бесценна. Что уж говорить о ребёнке — её плоти и крови? — Тогда что требуется от меня? — уточняю у Булата, признавая его право голоса. — Ничего. Сиди тихо и не высовывайся. Как только виза будет на руках, купишь билеты на первый попавшийся рейс. Все. — Ей бы ещё отлежаться, — протестует Поля. — У нас нет времени, — парирует Булат. — И климат менять нежелательно. И так организм перенёс колоссальный стресс. Я серьёзно забеспокоился. Вдруг своей спешкой мы причиним ещё больший вред здоровью любимой? Оправдано ли это? Перевожу взгляд на Булата. Он покачивает головой из стороны в сторону, будто бы понимая мои опасения: — Нет времени, Лев. Если за неё взялись спецслужбы, существует только один шанс выжить — дать показания. И как можно скорее. — А если она замолчит… Ну, пообещает держать рот на замке? — Уже поздно. Да и не пойдет она на это. Не в её принципах, если, конечно, моё первое впечатление о ней верно. — Вы правы, — признаю очевидное. Виктория никогда не смирится с несправедливостью. И не пойдёт на попятный, если уверена в своей правоте. Испугать её или сломить невозможно. Она — кремень. Вика намекнула, что для того, чтобы выступить против толпы, нужно иметь стальные яйца. У неё они титановые. И мне нужно соответствовать. Стать не просто её опорой, а окружить непробиваемой стеной. Чтобы в принципе оградить любимую от любых неприятностей. ГЛАВА 6 К тому времени, как Вика проснулась, все бюрократические вопросы уже были решены. Полина взяла у девушки анализы, чтобы дать добро на выписку, хотя, конечно, при таких показателях ни о каком выздоровлении речь не шла. Я связался с бабушкой, рассказал все, как есть, и извинился, что в этот раз не смогу ее навестить. Конечно же, она все правильно поняла, но это не означает, что перестала за нас волноваться. Дочь репрессированных сталинской властью врачей, она, как никто другой, знала, чем может обернуться произвол власти. Да… Она действительно знала, возможно, даже получше нашего. Лично мне, до событий с любимой, все это казалось каким-то вымыслом, тем, что с тобой уж точно никогда не случится. А ведь случилось же. Такая себе точечная репрессия. И сколько их, таких точек? Опять телефон. Черт. Марк. Выслушиваю наставления и причитания своего агента. Да, я задница. Да, я знаю, что сейчас решается вопрос о включении меня в сборную. Да, я не прав, но… — Марк! — обрываю менеджера, — Я все это понимаю. Мне по хрену на санкции. Просто разрули это. С Сэмом я поговорю сам. И организуй мне, пожалуйста, охрану. Лучшую, которую только можно получить. После разговора с Марком, набрал Ти Джея, сообщил, что скоро вернусь, и попросил немного прибраться в нашей холостяцкой берлоге. Не помню: я уже рассказывал, что мы живем вместе? Знаю, это странно — жить с геем, но если он — твой лучший друг, то все не так уж и плохо, да? Компания друг друга делала нашу жизнь… сносной? По крайней мере, я не сидел весь вечер, уставившись в одну точку, перебирая свои воспоминания. Я даже стал улыбаться. Потому что Ти Джей был прикольным малым. Теперь дома было не так тоскливо. Мы с ним стали куда-нибудь выбираться, что-то делать, у нас появились интересы помимо хоккея и желания удавиться. У меня появился реальный друг. На катке он был моим постоянным партнером по звену. Я — центральный нападающий, он — крайний левый. С правого бока играл старичок клуба. Наша тройка была достаточно эффективной, и после долгого затишья в прошлом сезоне наша команда вышла в плей-оф кубка Стенли, имея отличные шансы на успех. Но не заладилось, хотя мы и показали отличную игру. — Лев… — тихий шепот Вики прерывает мои воспоминания. — Доброе утро, — шепчу в ответ, поглаживая нежную щеку. — Ты мне не приснился, — констатирует любимая. — Приехал. — Можно подумать, я мог бы поступить по-другому. — Не мог, — подтверждает она, внимательно меня изучая. — Сможешь сегодня дать показания? — перевожу тему. — Какие показания? — Полиции. Зафиксировать покушение. Я не очень в этом разбираюсь, но Булат сказал, что это тебя дополнительно защитит. Да и не будешь голословной, если решишь об этом покушении кому-то рассказать. Например, прессе. Это тоже может стать неплохой страховкой.