Миша склонил голову. Прилип к фотографии, будто клеем намазана. Ты плюнул и толкнул его в бок. Миша несколько раз перекувыркнулся. Цветная рубашка задралась и на боку выступила ссадина. — Заплачешь, и вылетишь из группы, маленький ублюдок, — прошипел предводитель. Миша обернулся. Все молчали. «Бросишь взгляд на щенка, увяжется за тобой на всю жизнь», — говорил ты. Обуза. Кому она нужна. И какой святой дёрнул меня посмотреть на этого хлипкого, никому не нужного парня. Через мгновение мои глаза уставились в близлежащий столб. Тошнило. Миша не выдержал и заплакал. — Вон отсюда!!! — закричал ты. Подал знак, чтобы мы повторили. — Вон отсюда, паршивый щенок!!! — Вон отсюда! Вон отсюда!! Вон отсюда!!! — кричала шеренга. Я кричал вместе со всеми. И в душе ненавидел себя… Чего ты этим добился? Сделал из ребят волков? Накинул воздушные ошейники на наши неокрепшие шеи. Только ты не подумал, что волчонок волка не пожалеет, если что-то случится. Уже тогда во мне появились первые нотки ненависти. Ты строго-настрого запретил рассказывать о группе посторонним. Не хотел, чтобы она превратилась в кружок бездельников и неудачников. Нас было пятнадцать человек. Все жилистые, прошедшие жёсткую спортивную подготовку. Казалось, что бег рядом с друзьями — единственное, что спасает от повседневных проблем. Вместе с потом из организма выходила злоба, в подошвах кроссовок растворялась слепая ярость. После марш-броска голова становилась пустой, будто выкипевший чайник. Ты изначально готовил группу из сорванцов. На первых парах улица кажется дикой, наполненной опасностью. Интуитивно появляется желание спрятаться под родительским крылом… В наших семьях крыло это было обожжено и скорее пыталось вытолкнуть, нежели приласкать. Ищешь защиту в каждой подворотне, в каждом нечаянно брошенном взгляде. Твоя беззаветная помощь оказывалась спасением. И пусть она фикция, краткосрочный обман… Но без неё мы бы не выжили. Все группы создаются ради идей. Идейной основой нашей незамысловатой группировки было «дело». «Дело» — цель всей нашей жизни. Оно проводилось ночью и скрывалось под покровом тайны. Иногда ты отводил старшеклассников в сторону и шептал заветные слова. Несколько раз просил взять меня с собой. Тщетно. Через месяц задал тот же вопрос. Получил тот же ответ. Только с другим сроком ожидания. Каждый раз надеялся, что срок упадёт до нуля. Понимал, что рано, но желание поучаствовать в деле не отпускало. К этому все стремились… Однажды мы гуляли в парке и наслаждались серебристой гладью озера. Редкие прохожие спешили по своим делам, а увидев лицо Димы, расступались. Походка короля улиц, вызывающая если не трепет, то страх. Ты присел на пустующей лавочке и втянул свежий, озонированный воздух. Я расстегнул куртку и прислонился к периллам. — В жизни всё предельно просто. Есть люди, которые живут ради будущего, и люди, которые вспоминают прошлое. К кому из них ты себя отнесёшь? — Выбор между прошлым и будущим слишком узок, забываешь о настоящем… Дима улыбнулся и поднялся со скамейки. Распахнутая наполовину рубашка то скрывала, то раскрывала татуировки на волосатой груди. — Только в момент настоящего мы получаем истинное удовольствие, — продолжал я, — выбросив из головы проблемы прошлого и будущего. Ты присвистнул и достал сигарету. Плохая актёрская игра в жизни раскрывает человеческую суть. Ты походил на ребёнка, в чьих руках оказалась драгоценная, никому не доступная игрушка. Когда брошенный окурок коснулся водной глади и издал одинокое шипение, ты обернулся и произнёс заветное слово: «Принят». Радость прошлась по нервам и ударила в мозг. Захотелось обнять и приласкать первого встречного. Выигрыш в лотерею или повышение в должности выглядели данностью на фоне твоих слов. Но, зная твоё отношение к выплескам эмоций, ограничился кивком. Несколько рабочих дней пролетели, будто неудачный кадр киноплёнки. Меня раздражали голоса учителей, крики одноклассников походили на скрежет расчёской по стеклу. Даже порывы ветра вызвали в душе раздражение. Дома старался молчать, чтобы не выбросить чего-нибудь лишнего. Так и жил, будто загнанный в угол щенок. Глава 3 Субботним вечером в восемь часов у придорожного кафе меня ждали четверо незнакомых молодых парней. Спустя пару минут подошёл Дима. На чёрном внедорожнике мы отправились в загородный посёлок. Огромные многоэтажные замки, которые вместили бы до десятка семей, газоны, размером с футбольные поля, бьющие фонтаны, будто из сказки. Я мог ехать всю жизнь и наблюдать за изумительной архитектурой и великолепным убранством. Но машина остановилась и один из парней толкнул меня в бок. Вылез из салона и очутился одной ногой в луже грязи. И откуда она взялась на ровном, недавно постеленном полотне. Стряхнул грязь и направился вслед за ребятами. Притаились в маленькой роще на холме. Отсюда хорошо просматривалась дорога. Мне дали небольшую рацию. Сказали настроить на тридцать четвёртую волну. Я был так горд и возбуждён, что забыл спросить, как её настраивать. Вижу, ты шевельнулся. Как много, оказывается, зависит от мелочей. Вы спустились к дому номер пятьдесят шесть. Высокая решётка, камеры наблюдения… Не представляю, как вам удалось преодолеть защиту. Только когда послышались сирены, а на горизонте появился целый эскорт полицейских, заметил, что оставленная рация выключена. Машины приближались, а глупый прибор в моих руках не включался. Слёзы капали на пластмассу, а мерцающий свет проносящихся рядом машин расплывался перед глазами. Позади послышался шорох. Сжал зубы и стрелой полетел из рощи. Чей-то грубый голос приказал остановиться, под тяжёлыми ногами хрустнули сухие ветви. Всё казалось, что это ты бежал и размахивал дубинкой. А за тобой бежала свора полицейских. Голос то приближался, и тогда я чувствовал учащённое дыхание преследователя, то отставал, позволяя перевести дыхание. Перелетел через дорожное полотно и скрылся в тихом осеннем лесу. Сирены уже стихли, а ноги не останавливались. Шея задеревенела. Силы закончились я упал на землю и заревел. Не рычи громко, придётся заканчивать раньше времени. Не знаю, сколько часов моё тело пролежало на земле, будто выброшенное гнилое полено, но, когда холод победил страх и заставил подняться, ни сирен, ни озлобленных криков не было. Холодные солнечные лучи пробивались сквозь кривые высохшие ветки и освещали моё бледное лицо. Прокрался к обочине дороги и осмотрелся. Вокруг тишина и спокойствие, будто события прошедшей ночи приснились. Пронизывающий ветер свистел над лесом, пробирая моё жалкое грязное тело до самых костей. Одежду будто выстирали в канализационной воде. Стылая грязь походила на бетонную корку. Пошарив по карманам, обомлел. Рации нигде не было. Выпала на бегу. Вот почему преследователи остановились. По отпечаткам пальцев всё равно найдут. С досады раздавил ползущую по дороге букашку. Стоит ли возвращаться домой, если поджидает засада. Проблемы грызли, словно гиены добычу. Вернулся в рощу в поисках рации. После третьего часа пальцы на руках совсем онемели, а желудок урчал, будто маленький тигрёнок. Но какой смысл попадать в руки милиции? И какая разница, как проститься с жизнью? Тюремная камера сродни верёвке на шее. Снял ветровку и завязал один конец в узел. Нашёл толстую ветку и привязал к ней другой конец. Многие относятся к жизни легкомысленно, для них черта, за которую нельзя переступать, превращается в размытую полоску тумана, но для ребёнка, чей ум не развращён грязной жизнью, эта черта имеет четко выраженные границы. Я полез в петлю, мысленно простившись со всеми, кого знал. Лишь хрустнувший под ногами пластиковый предмет остановил… Вряд ли тебе и читателю будут интересны подробности моего возвращения, скажу только, что на родителей моё отсутствие не произвело никакого впечатления. Показалось даже, что они расстроились, увидев меня на пороге. Я хотел обнять и расцеловать их. Попросить, чтобы мы переехали и начали новую жизнь. Чтобы жили настоящим, а не проблемами прошлого и грёзами будущего… Не смейся, ты не превратил ребёнка в чёрствое бездушное существо. Не в тот момент. Через несколько дней состоялось школьное собрание. Мать вернулась домой уставшая. Её тусклые глаза уставились на меня. Я смотрел ей в переносицу, как ты учил. — Ты знаешь Диму Шолохова? Впервые услышал твою фамилию. В группе обращались друг к другу или по именам, или по кличкам. Кивнул в ответ, стараясь не выдавать волнения. — Не связывайся с ним. Ему срок дали… Чуть не заплакал. По моей вине «дело» провалилось и группа оказалась на грани расформирования. Товарищи не простят, если узнают. В школе ты не появлялся пять лет. Жизнь моя превратилась в однообразное существование. Учёба, телевизор, интернет… В какой-то момент показалось, что бесконечный марафон никогда не закончится. Не было всплесков радости, чувства тревоги… Ничто так не убивает личность, как повседневное однообразие. Человек — животное существо, и нуждается в эмоциональной встряске так же, как тело нуждается во сне. Душа превращается в дряхлую старуху, если знает, что случится завтра и послезавтра… Досрочно проживает жизнь и ждёт, когда состарится тело. Панацея от старения в постоянной встряске, в неведении будущего. Люди сознательно выстраивают жизнь на десятки лет вперёд. У них отлично получается жить ради тела. Вижу, ты загрустил. Продолжим. По каким-то причинам спустя полгода Миша перешёл в наш класс. Сразу подсел ко мне. Бросишь взгляд на щенка, увяжется за тобой на всю жизнь. Золотые слова. Поздоровался и спросил, не сидит ли кто со мной. Махнул рукой и указал ему на другую парту. Он насупился и заявил, что хочет сидеть рядом. Грызущее желание дать ему локтем. Жаль, что обещал матери не драться. Вспомнил момент с фотографией. Откуда у щенка появилась дерзость? Место рядом пустовало только потому, что я сам никого не пускал. Не хотел ни с кем связываться. И снова во мне проснулась капля человечности. Надо было толкнуть хлипкого парня в грудь и наорать, вместо этого вздохнул и повернулся к окну. Глава 4 Нет худа без добра, и через несколько лет я превратился в другого человека. Если не ворошить детские обиды, они осядут на дно памяти и забудутся в жизненном безвременье. За год Миша догнал в развитии остальных ребят. На вопросы отвечал быстро, без раздумий. Не знаю, готовился ли он к урокам специально, или же природа сжалилась над маленьким страдальцем, но вскоре Миша выбился в отличники. У меня были неплохие оценки. Любил учиться. Но через два года общения с Мишей почувствовал себя дураком. Миша спорил с учителями, однажды дал списать контрольную. И кто здесь, спрашивается, неполноценный? Пересмотрел взгляды на мир. Общение с Мишей помогло вырасти в интеллектуальном плане. Жизнь наладилась, а вскоре тренер вызвал в сборную района. Понял, что надо бросить курить. Дыхалка забивалась от бега и не давала воплотиться технике в полной мере. Не смог. Увеличил интенсивность тренировок. Отец всё ещё избивал мать, хотя и редко. Их ссоры перешли в русло разговоров. До драки доходило, только когда отец припирался пьяным. Однажды ударил его. Смачно так приложился. Самому понравилось. У матери из носа текла струйка крови. Отец упал и потерял сознание. Дима учил, как надо бить. А потом мать дала мне пощёчину. Ещё обозвала неблагодарным сосунком. Больше за мать не заступался. Пусть живут, как хотят. Спустя год подрался. Случись такое раньше, не знаю, сдержал бы слово или нет. Общение с Мишей сделали из меня романтика. А какой романтик без девушки… Не буду называть её имя. Ни к чему это. Мы гуляли по ночному городу, ходили в театры и кино. Читал стихи, которые сочинил сам. Она улыбалась, а иногда и плакала. Хорошо нам было. До того вечера. Один друг пригласил на вечеринку. Отказался, потому как договорился с Мишей сходить в театр на новую постановку. Она мне не понравилась, заезженный сюжет, скучные актёры. Сказал Мише, что не собираюсь досматривать эту чушь. Миша пожал плечами, мол, дело твоё. И дёрнул меня чёрт зайти к другу. В окнах третьего этажа горел свет, играла музыка. Эх, была не была, не всё же по театрам разгуливать. Зашёл в подъезд и обомлел. Девушка моя, пьяная, склонилась к перилам. Сзади к ней пристроился какой-то мудак. Один из старшеклассников. Он был пьян. Я припечатал его к двери подъезда и вышел на улицу. Моя, теперь уже бывшая, девушка что-то кричала вдогонку. Кажется, умоляла вернуться… Больше с ней не разговаривал. Пару раз пытался простить. Не смог. Что же со мной случилось… Раньше относился ко всему поверхностно, не задумываясь, а тут стал анализировать каждый шаг. И ошибок никому не прощал. Будто мир идеальный. В футболе дела хорошо пошли. Вторым Пеле не называли, но хвалили часто. Гордился собой, хотя и понимал, рано… Когда вызвали в сборную города, радовался, как ребёнок, получивший долгожданную игрушку. Между тем, мне пятнадцать стукнуло. Дома устроили праздник. Накрыли стол, позвали гостей. Мама чмокнула в щёчку и ушла к соседке. Отец не появился. Пил, наверное. Утром, вытаскивая затёкшую руку из-под головы какой-то красотки (имя её сейчас не вспомню), решил чего-то добиться в жизни. Стать профессиональным футболистом. Поговорил с тренером. Маленький старичок с блестящей лысиной меня понял. Тренировки расписали на каждый день. В театры и на заседания «Молодых учёных» приходил как выжатая мякоть лимона. Однажды заснул во время какого-то спектакля. Миша обиделся. Ткнул меня в бок и вышел из театра. Я выскочил следом. — Что случилось? — Как что случилось? Ты уснул во время спектакля. — Извини, тренировки. — Ты выматываешься каждый день. К чему готовишься? — К профессиональной карьере. — Не смеши. Какой из тебя спортсмен. Меня это задело. Неужели стремление чего-то добиться в жизни обречено на одинокое шествие. Не такой, как остальные. Либо идол, либо отвергнутый. И тот, и другой испытывают одиночество. Миша твердил, что сигарета для меня, будто трубка для капитана корабля, является спутницей жизни… И он не раз видел в моих руках бутылку пива. И что стремление к нескольким целям ведёт к краху… Миша сел на скамейку и чуть не заплакал. Будто это у него были проблемы… Он не ходил никуда, кроме театров и библиотек. Закончилось время учиться. Настало время применять знания. Немногие безболезненно переходят с одной ступени на другую. Друг обозлился и ткнул в меня пальцем. — Напоминаю, мне, как председателю Совета молодых учёных, предстоит отобрать команду на Конференцию по глобальным проблемам. — Так… — Раньше твоя кандидатура не вызывала сомнений, но теперь… Где-то в груди кольнуло. Тщеславие. Желание быть лучшим. Миша дрожал и походил на котёнка, стоящего на пути льва. Его взгляд перебегал с пуговиц моей куртки на колонны, затем на собственные ботинки и снова на пуговицы. Добро быстро забывается, если на кону стоит собственное благо. Но ты не подумай, я не устроил скандал, будто жалкая девчонка, не взывал к совести и дружбе. Друг поймёт и войдёт в положение. Вот и проверим, друг Миша или нет. По дороге купил бутылочку пива. Голова разрывалась от переполняющих мыслей. На всероссийских соревнованиях играли отлично. Чувствовал себя суперзвездой. Забивал по несколько мячей за матч. Четвертьфинал прошёл великолепно. Забил три мяча и по сумме двух матчей вывел команду в полуфинал. Миша огорчился, когда узнал новость. Хотя и улыбнулся. Неприкрытая фальшивость. В клубе Молодых учёных начались прения. Мол, опаздывает, нарушает устав и не получает никаких санкций…