А последним штрихом станут тяжёлые золотые украшения, как десятки кандалов, напоминающих, что я его вещь. И что эти сраные цацки, точно так же куплены, как и я. Я стояла, как мертвая. Ничего не слышала и не видела. Просто дышала, думая лишь о том, какую невозможно дебильную вещь сотворил этот ненормальный псих! Уже сейчас, восстановив всю картину того дня перед глазами, осознала насколько и я невозможная тупица. Ведь видела, что Тангир, что-то задумал. Однако не придала этому значения, потому что я всего лишь человек, и в момент когда моё сердце разрывала невыносимая боль от слов Катерины, не думала ни о чём другом, кроме своего брата. Кроме того, что итак догадывалась о личности человека, который напал на меня. Ведь доказательством служила та самая экспертиза, которую я в попытке самодурства, списала на ошибку. Закрываю глаза, и чувствую как по щекам бегут слезы. Тело казалось и не прекращало дрожать, но когда рука не находит цепочки с кольцами на шее, становится больнее во сто крат. "- Сохрани! Сохрани их для меня, Невена..." - пальцы вздрагивают опускаясь на ненавистное золото, которым увешана моя грудь. - Вот твоя судьба и догнала тебя, Невена... - шепчу и открываю глаза, когда в комнату входят пятеро арабов, а женщина стоящая рядом со мной, защелкивает на моей руке электронный браслет. - Это чтобы ты не попыталась сбежать, хабибти, - от голоса твари, которая вернулась посмотреть на проделанную работу служанок, я кажется превращаюсь в монолитный холодный камень. Мы встречаемся взглядами и всё, что произношу, смотря с ядовитой ухмылкой и холодной яростью, это: - Пустыня поглощает всё и всех, Шавкат, но такую тварь, даже глубины золотых песков выплюнут прямиком в ад, и твой Аллах тебе не поможет. Он только рад будет, что такая недостойная тварь, не встанет рядом с его сыновьями. - Посмотрим, что ты скажешь сегодня про своего мальчика, Невена. Я с удовольствием понаблюдаю за твоей реакцией... - Шавкат сжал челюсть и ничего не ответил, а только кивнул охране, чтобы они вели меня следом. Я лишь ухмыльнулась, и продолжала бы делать это, однако реальность словно намеренно избивала меня всё с большей безжалостностью. Ведь только выйдя под душные порывы ветра, несущие воздух смешанный с песком, я посмотрела в глаза человеку, который на протяжении четырех лет был рядом со мной всегда. - Родерик, - я не сказала это, а выплюнула осматривая фигуру мрази. Он видел только глаза, и не мог знать, как моё лицо превратилось в оскал, потому что всю мою фигуру скрывала черная тряпка. Она не давала возможности никому из мужчин смотреть на то, что было собственностью их хозяина. Никто не имеет права смотреть на меня. Если бы я не знала, что банально продана, меня бы совершенно не трогали обычаи этого места. Однако лишь мысль о том, что сакральный смысл подобного, превратили просто в способ скрывать на телах женщин глубокие побои, вызывала не меньшее отвращение, чем рожа наглой твари, которой я доверяла столько лет. Родерик кивнул Шавкату, и поправил свою арафатку на шее, открывая двери широкого хаммера, в который меня и впихнули следом за Шавкатом силком. Всю дорогу я пыталась запоминать каждую деталь. Отпечатать в памяти лица и поведение всей охраны араба, и понять как найти слабое место, чтобы сбежать. Однако сперва, мне предстояло увидеть Тангира. Только после того, как увижу его перед собой, начну выстраивать план, как вытащить нас из этого ада. "Я выйду отсюда либо с ним, либо не выйду вообще..." - сжав челюсть, вдохнула побольше воздуха и опять ощутила настоящую тошноту, вызванную запахом масел, которые втёрли в мою кожу. За окнами проносились пейзажи Эль-Аюна. Я хорошо знала этот город, потому не заостряла на этом внимания, а силилась вспомнить хоть немного арабскую речь, чтобы понять о чём Шавкат говорит с Риком, а тот только кивает его словам, посматривая в мою сторону. "Гнида продажная... Все вы твари, с самого начала знали, что этим всё и закончится! Потому ты и дал нам уйти с Тангиром в Монтэ-Пульчано! Как же! Спецагент и не заметил, куда мы исчезли? Уже тогда я - тупая идиотка, должна была заметить это... Взгляд на стол в зале базы, когда на него упал кусок шкуры прихвостней этого ублюдка! Ты уже тогда, скотина, испугался парня, который сумел отрезать кусок от такого же дерьма, как ты!" - именно это читалось в моих глазах, когда Родерик смотрел в мою сторону. Спустя час пути, который пролегал между двумя оазисами, и небольшими поселками рядом с Эль-Аюном, мы выехали прямиком на песчаные дюны. Машина стала тонуть в песках, и замедлила скорость, но продолжила движение, нагреваясь настолько, что весь салон вонял плавящейся от жары обшивкой и горячим металлом. Я сжимала под тканью руки в кулаки и силилась стянуть браслет, всё чаще раздумывая над тем, что лучше сдохнуть между песков и от обезвоживания, чем от рук тварей, которые всю дорогу обсуждали новых бойцов, а у меня кровь в жилах стыла. Родерик всё это время работал на араба. Судя по тому, как он разговаривал с Шавкатом, тварь знает моего напарника не первый год. А это вызывало намного больше вопросов теперь. Значит, мои заключения и подробный рапорт с материалами дела, направленный в Пентагон был не напрасным. Раз я всё равно сюда попала, то сделала хотя бы что-то правильно, продолжая глупо надеяться, что в этом мире ещё не всё прогнило насквозь. На этой мысли, мы въехали на высокую дюну, а мой взгляд упал на грязную реку вдалеке. Она была усыпана мелкой растительностью, словно рассекая пустыню. "Мавритания..." - прошептала в голове, а следом посмотрела на высокое строение, чем-то напоминающее неприступный каменный форт посреди песков. "Арабская клетка..." - закончила мысль, и закрыла с болью глаза, понимая, что это и было с самого начала целью Шавката. Судя из того, что успела сопоставить в деле о Клетках, их надзирателях и вообще в этом кровавом бизнесе завязанном на политике - Шавкат прототип того самого Нильсона. Араб не был мальчиком. Ещё одиннадцать лет назад, я знала что молодой принц, самый жестокий из всех, кто держал притоны с живым товаром. Уже тогда Шавкат Ибн Рашиду было двадцать шесть лет, и уже тогда он калечил, убивал и получал от этого удовольствие. Меня выпихнули из машины, когда за нашей спиной, закрылись электронные врата. Это была стоянка. Совершенно обычная стоянка для таких же внедорожников, из которых в закатных лучах солнца выходили такие же твари, а за ними семенили их жены. Осмотрев толпу, я замерла, когда над головой стали трубить. На высоких каменных стенах стали разбегаться в разные стороны боевики. Сердце стучало, как бешеное в понимании, что это настоящий, отстроенный в пустыне Колизей, с той разницей, что скрывали его неприступные каменные стены. Это место, как военная база, посреди пустыни, охраняемая сотнями арабов в форме и с автоматами. Цепкими взглядами они осматривали толпу высоких гостей, прибывших в этот ад. Последних казалось совершенно не заботило, что на них смотрят дула автоматов, пока они идут к центральному входу. В голове била только одна мысль, вернее попытка успокоить себя тем, что возможно скоро об этом месте узнают такие люди, как мой покойный отец. Брайан Эйс всегда оставался для меня образцом человека и мужчины, который заслужил свои погоны делом, потом и кровью. "И точно тому же, ты и меня учил, папа. Наставлял и готовил, словно зная, что однажды я могу опять оказаться в том аду из которого ты меня спас!" Войдя во вполне технологичные помещения, которые напоминали коридоры, я сразу присмотрелась к системе видеонаблюдения. Осмотрела помещения, которые включали ресепшин и широкий холл, из которого был виден даже вход в ресторан. Остальные же помещения напоминали переходы с выходом в другие. По ним неспешно двигались гости, и каждый, лишь завидев рожу Шавката почтительно кивал головой, словно тот падишах. Наблюдая за этим, желчь опять подступала к горлу, а когда мы свернули вправо на широкую лестницу, ведущую вверх, я поняла что и вовсе попала на бал Сатаны. Пир, с орущими во всё горло тварями. До этого Клетка была мне знакома лишь по оперативным снимкам из Сиэтлп. Однако Клетка, которую сжёг Нам Джун и не могла и вровень встать с тем, что простиралось прямо передо мной, когда мы вышли на террасу. Широкий балкон, усыпанный горшками с цветами и декоративными деревьями, который венчал каменный козырёк, а под ногами начищенные ковры. По всему периметру низкие диваны, и кальяны прямо по центру между ними. С севера подуло прохладой от реки, а тенты, натянутые по обе стороны от террасы, зашелестели, остановив этот момент. Заставив этим звуком замереть время, потому что я встала над оградой которая быстро опустилась вниз, превращая террасу в плато над пропастью. Бездной, в которой по кругу располагались трибуны, а в центре находилась огромная арена из песка. Она в точности повторяла то, как выглядел когда-то Колизей. Цепкая и противная конечность прошлась по моему животу и прижала к спине своего владельца. Шавкат наклонился и гортанно прошептал: - Когда-то римляне смотрели на то, как в точно таком же месте умирали мои братья. А теперь я смотрю на то, как мои братья убивают здесь не только римлян, но и таких мальчиков, как твой. За бабки, которые заменили золото, Невена. - Ты всё равно сдохнешь, Шавкат. И ты это знаешь. Ты видел это в глазах... - я повернулась лицом к твари и ядовито ответила, - ...моего МУЖЧИНЫ! На его лице проступил звериный оскал, а я уже приготовилась ко всему, даже к тому, что он просто скинет меня вниз. Ведь всё, что нужно - толкнуть меня. Однако на звериной пасти, играет не только злость, на ней играет интерес. Он блуждает во взгляде твари так, что его гниющие провалы, вместо глаз, превращаются в темные глубины. - Тогда смотри на своего мужчину! - прошипела тварь, а я вздрогнула всем телом, когда внизу начался настоящий гул и топот. Горны затрубили, а зрители подскочили со своих мест, чтобы смотреть только на центр арены, где в почти наступивших сумерках стала дрожать земля. Арена ходила ходуном, дрожала, а потом песок воронкой начал уходить вниз, пропуская сквозь себя металлическую клетку. Она поднималась всё выше, а вокруг нарастала музыка. Всё делалось так, чтобы гости получали несказанное удовольствие от картины того, как история оживает на их глазах, а прутья клетки падают в песок, выпуская на арену настоящих живых гладиаторов, облаченных в кожаный доспех. - Тэнгри... - я расширила глаза, лишь рассмотрев в одной из двух фигур Танрига. Он стоял лицом к нам, а к его оголённой спине, перетянутой кожаными ремнями, прижималась другая. И когда этот человек повернул голову, скручивая в руках цепи, я наконец поняла, кто помог психу совершить глупость и попытаться спрятать меня. - Господин Лю Фэнь, - произнес Родерик слащавым голосом, а лишь заметив мой взгляд добавил, - Более известен в кругах китайской мафии, как Инлун, собственной персоной. Я медленно повернулась обратно к арене, а звук рычания тигра заставил прирасти к полу. Расширенными от ужаса глазами я смотрела на то, как дикое, и очевидно голодное животное шло прямо на Тангира, который плавно опускался в стойку как кошка, пока трибуны стонали от того, как по ним барабанили зрители, и гоготала толпа. Казалось что вот тот момент, который заставит меня понять, что всё кончено, что нам не выбраться... Момент, когда тяжёлые цепи летят в воздух, а через них перепрыгивает Лей, и отталкиваясь от спины Тангира, перелетает над тигром, который бросается прямо на мужчин. Псих только скалиться, и перекатываясь обматывается животное цепями, откидывая второй конец Лею, который тянет за него тут же, и тигр падает прямо в песок. Однако зверь поднимается и вырываясь рывками, отбрасывает Лея, его же цепью. Этого момента Тангиру достаточно, чтобы взмахнуть своим кнутом, а Лею потянуть за цепи. Сердце колотится в горле, но улюлюканья и заискивания людей только множатся. Они скандируют только слово "смерть", а по моему затылку бежит холодный пот. Как... Как так вышло, что столько людей делают увидеть настолько страшную картину? Ни у Тангира, ни у Лея, не остаётся выбора, как только из огромных труб по периметру арены начинает нестись настоящее пламя. Оно вырывается потоками в центр, вынуждая животное рычать, а мужчин решать - либо выживут они, либо умрет живое существо. Я не могу ни дышать, ни двигаться. Эта картина настолько противна, что кажется я стою прямо там - в центре арены, вместо того тигра, и это меня оплетают цепями, пока огонь вокруг пожирает мое тело. "Страшно... Пусть это всё прекратится... Кто-то ведь может остановить это?" - шепчу сквозь слёзы в голове, пока онемев неотрывно смотрю на то, как мужчина, который показался мне некогда больным психом, из любви ко мне превратился в чудовище, которое потянуло за цепь, и сбросило животное в огромный котлован, чтобы самому туда не упасть. - Ведите её в центральные комнаты! - прозвучал отрывистый приказ на арабском за спиной, а я только закрыла глаза, с болью и горечью понимая, во что превратила итак побитого судьбой человека моя любовь. Родерик грубо схватил меня за руку, когда на террасу начали выходить мужчины. Это явно партнёры Шавката, а значит женщине здесь не место, потому меня и поволокли как безвольную куклу за руку, обратно в помещения этого проклятого места. - Не прикасайся ко мне! - я толкнула с ноги Родерика, но он только крепче сжал мою руку, и прошипел в лицо: - Закрой рот, Моника! Закрой и сиди тихо! - я замерла смотря в глаза Рику, который только скосил взгляд на охрану Шавката и кивнул им головой, чтобы они шли вперёд. Рик продолжал смотреть в мои глаза, а мне хотелось задушить его голыми руками, пока он не прошептал: - Катерина Лазарева... Я замерла, а он только грубо толкнул меня в спину, постоянно наблюдая за поведением охраны, и только когда мы подходили в резным дверям, прошептал возле уха: - Женщина в светлом хеджабе, сядет рядом с тобой. Не смотри на неё, и не поворачивайся даже в её сторону. Она передаст тебе чип Шавката. Отдашь его Тангиру, когда Шавкат приведет его с собой. А он приведет. Поэтому сделай, что говорю! Чип - единственный способ остановить механизм арены и самой Клетки! Все браслеты работают одинаково, как носители, однако у всех разные чипы. У твоего психа, тоже браслет, как и у тебя, потому всё от чего, сейчас зависят все наши жизни, Моника, этот чип. - И я должна в это... - зашипела, смотря на то, как двери открываются, - ...поверить? - У тебя нет выхода, Моника! Шанса сбежать отсюда нет ни у кого, если не уничтожить это место изнутри. Родерик пихнул меня в спину, прямиком в огромный зал, где по периметру квадратом стояли низкие диваны, а на них уже сидели женщины. Я бросила взгляд на центр, именно там, где кучно восседали четверо жён Шавката. Они не были одеты, как я, в хеджаб. На них были только шелковые платки, которые даже не скрывали лицо. Все жёны тут же повернулись в мою сторону, а присутствующие замерли, осматривая мою фигуру и охрану, которая меня привела. Одна из женщин, примерно того же возраста, что и Шавкат и одета в изумрудное платье, очевидно была старшей женой. Именно она кивнула прислуге, чтобы меня сопроводили к нужному месту. На подносах, которые я точно так же когда-то вносила в такие же комнаты, стояли закуски, а рядом кувшины очевидно с вином. Ступая по ковру, пыталась унять чувство отвращения от происходящего, потому что не могла терпеть омута из воспоминаний, в который проваливалась всё больше, смотря на это место. Умом и мыслями я была до сих пор на том песке. Там, где два мужчины спасали свои жизни, чтобы не стать ужином голодного и доведённого до изнеможения несчастного животного. Именно с этой картиной перед глазами, с воспоминанием фигуры, человека, который пришел за мной и сюда, позволив превратить его окончательно в чудовище, я села почти на пол, ниже всех жён, которые сидели надо мной. Как только опустилась на небольшой пуф, неспешные женские голоса продолжили свои разговоры. Я перестала быть интересной, и это позволило опять скосить взгляд на Родерика. Он стоял в углу зала с остальной охраной и смотрел перед собой так, словно не имел права даже глянуть в нашу сторону, как и остальные мужчины из охраны. Все они, как гвозди замерли в одной позе, и только когда в двери вошли новые служанки, остановили их и проверили подносы с едой. Среди них, я и увидела именно ту женщину, о которой сказал Родерик. Однако лишь взглянув в её глаза, которые она прятала точно так же как и лицо в хеджабе, я впервые судорожно и облегчённо вздохнула с мыслью: "Катерина..." Быстро отведя взгляд в сторону, я повела головой вправо. Мягко потянулась к подносу с виноградом, но замерла, услышав воцарившуюся тишину. Только моя рука показалась из-под плотной черной ткани, все опять умолкли, а на моём лице появилась ядовитая ухмылка, полная удовлетворения. Вязь татуировок на оголённой руке заставила этих женщин замереть, а некоторых в ужасе посмотреть на меня, как на ненормальную. Однако я всё равно оторвала виноградинку от огромной грозди и совершенно бесцеремонно спустив с лица хеджаб вниз, опустила её в рот. По залу прокатилось роптание, а старшая жена зашипела на арабском о том, что я грязная верблюдица, и место мне в канаве со змеями за такое поведение. Однако, продолжая искоса следить за действиями Катерины, я начинала оживать. А когда Кэт села рядом, и налила в мой кубок вина, я спокойно отпила из него, ощутив на языке кусок металла и пластик. Совершенно крохотную вещицу, которая тут же переместилась во рту и встала точно под язык. В этот момент, двери распахнулись настежь, а в помещение вошли мужчины. Все до одного весело смеялись и гоготали, как зверьё, пока шли а своим женам. Некоторые вели на поводках маленьких тигрят. Эта картина настолько стала мне противна, что я почти отвернулась в сторону, пока мой взгляд не уловил его.