Ми Ран... Я бы соврал, скажи, что не любил эту девушку без памяти. Я бы соврал, скажи, что не мечтал именно о такой жене и не получил в итоге всё то, чего хотел: любовь, нежность, внимание, ласку и кротость. Именно это всегда позволяло чувствовать себя рядом с ней мужчиной. Она была для меня самым нежным, что держали мои руки. Однако... Именно Ми Ран стала причиной появления чудовища, которое не смогло отпустить её, и жаждало кровавой расправы над всеми, кто был повинен в её агонии. И он был прав. Демон внутри меня был в своем праве, потому что пережитое мной, смог бы выдержать только тот, кто поселил бы в себе точно такую же тварь. Для такого, как я, существовало всего два пути: либо смерть, или смерть. Разница заключалась лишь в том, какой вид безумия приведет к ней. Тот, который вогнал бы меня в бездну из безысходности и вынудил уйти. Либо тот, который в итоге я и выбрал - безумство в мести. Когда я завершил свою вендетту был уверен, что теперь должен исчезнуть. Пойти следом за человеком, который стал её причиной. Однако появилась другая...причина. И если муж Ми Ран оставался сопляком Чжи Тангиром, породившим в себе тварь, то мужчиной Невены стало именно то чудовище, которое жило во мне. И которое она сумела превратить обратно в человека. Именно оно в итоге избрало эту женщину, как способ своей кончины в искуплении. Любой, услышав подобное, сказал бы что это слова совершенно безумного человека, и ему дорога только в специализированное учреждение с припиской: асоциальный тип. Я мягко улыбнулся и посмотрел в отражение на воде, которое не передавало совершено ничего, потому что река в этом месте больше похожа на болотную жижу. Мутная, почти коричневая вода, протекала на краю между пустыней и отдаленной деревней, где начинались хоть какие-то плодородные земли. На них мало что росло, и всё, чем могли поживиться местные: немногочисленные дары живой природы, как мясо хищников и рыба. Порой страшно душное, жаркое и сухое место, где меня буквально выловили сетями из воды местные жители. Они частенько прочесывали чащи у берегов, чтобы выловить змей, которыми здешние не мало зарабатывали, продавая скупщикам на центральном рынке змеиный яд и кожу рептилий. Именно в таком месте я открыл глаза, подумав, что наконец умер и попал туда, где был на самом деле достоин находиться. Ведь от той агонии, с которой ныла каждая моя кость, всё тело сотрясала лихорадка. Я горел и чувствовал жар повсюду: и снаружи, и внутри. То выныривал из забвения, то опять тонул в нём, и неизменно видел только пустоту. "А значит... я действительно умер, когда отпустил её руку... Отпустил, смотря в глаза полные слёз, и на лицо, которое криком умоляло не уходить... Но я ушёл..." Где-то на краю сознания, я вспоминал прошлое, как давно забытый сон, когда помогал Зухрату доставать сети, пряча изуродованную в огне половину лица, под грубой тканью арабского мужского платка. Скручивал жёсткие плетеные из лиан сети, и стряхивал скудный улов прямо на деревянную палубу старой моторной лодки. Её владелец был именно тем мужчиной, который и спас почти мертвого чужака. Зухрат и его сыновья достали меня из воды девяносто шесть дней назад. Именно столько зарубок ножом я успел сделать на ножке своего топчана в каменном доме, почти посреди пустыни, когда смог подняться. В тот момент, почти не чувствуя того, как правая сторона отдаёт дикой болью во всём теле, а ожоги настолько глубокие, словно огонь выжигал меня до самой кости, я понял что всё равно остался жив. Смотря на свою руку, которая снова забрасывала сеть в грязную воду, пытался понять, как так вышло, что подобный мне никак не мог найти смерти. Что даже упав в яму со змеями, а следом осознав, что огонь и ударная волна после взрыва выбрасывает моё тело в поток вместе с обломками, я всё равно сумел открыть глаза и сделать вдох жаркого воздуха, хватаясь за крепкую руку старика и его сына. Они выхаживали меня почти два месяца, а я даже представить не мог, как этим людям, которые жили не зная, что такое обезболивающее, удалось спасти такую тварь, как я. Моего лица снова коснулась горькая улыбка, а Зухрат приспустил свой платок и начав жестами объяснять мне, что я должен делать, подмигнул и завёл мотор. Я схватил брезентовый тент, и натянул его на металлическое перекрытие лодки, чтобы палящее солнце не превратило её в раскалённую сковороду. Ветер бил в лицо, когда лодка стала набирать скорость, а я продолжал смотреть на совершенно чужое место, в котором даже ощущая по ночам адскую боль, от ещё не затянувшихся полностью рубцов и ран, нашел покой. Впервые мог смотреть на горизонт невозможно голубого неба, в которое казалось бы врезались мутные воды реки. Всматривался в эту картину не отрываясь, пока мы ехали только вперёд, чтобы дождаться ночи и начать охоту на змей. Рептилии здесь приносили самый большой доход простым рыболовам. Понимал ли этот человек кто я, когда спас меня? Сейчас, когда прошел почти двадцать один день с того момента, как я смог пройти самостоятельно хотя бы шаг, мог с полной уверенностью сказать, что и Зухрат, и его сыновья хорошо знали, откуда в водах их реки мог взяться парень с раскосым разрезом глаз на грани смерти. Они не могли не слышать взрыва, мало того, от местных, постоянно ездивших на рынок в Эль-Аюн и хоть как-то разговаривающих на английском я смог узнать, что в городе были миротворцы. Так эти люди называли американские спецслужбы, которые зачищали всё после спецопераций. Более я не стал расспрашивать ничего, продолжая прятать своё лицо, на которое теперь не мог даже посмотреть. Всё моё нутро отпечаталось на его правой стороне уродливыми язвами, заживающими настолько болезненно, что порой мне казалось словно у меня болит вся челюсть. Пульсирует зубной болью, а помогал только змеиный яд, который в малых дозах давал мне Зухрат. Сперва эта настройка вызывала стойкое чувство полной апатии ко всему, пока боль медленно потухала. Однако со временем я смог искренне улыбнуться мужчине. Как сейчас, когда он остановил лодку в густых чашах и кивнул мне на гарпун - тонкую металлическую палку с наконечником, которым поддевали змею, даже если та извивалась и убегала. Я взял его в руки и сел на привычное место, продолжая ощущать пустоту и прекращая думать совсем. С недавних пор я полюбил подобное состояние. Момент, когда можно просто смотреть на воду и ждать, когда по ней резко проплывет полоска, извиваясь и выдавая в себе живое существо, а не обычное волнение на водной поверхности. Однако это были опасные места, в которых по ночам спать невозможно. Если утратить бдительность, на лодку вполне может напасть крокодил. Потому Зухрат привычно сел по центру нашего скудного судна, держа в руках винтовку. Так начиналась почти каждая субботняя ночь в этом месте: в полном молчании, почти не шевелясь и не издавая никаких звуков. Только шелест растений, названий которых я даже не знал, и гул ветра в пустыне, который приносил за собой песок. Так Тангир стал Тиграном, а местные окрестили меня чуть ли не сыном какой-то тигрицы, которая и выбросила меня в воду у их деревни. Первое время не мог понять того, насколько эти люди суеверны, и насколько всё, что меня окружало, вытеснило привычный мир, окружающий до этого. Здесь не было ни связи, ни сотовых, а я уже и забыл что такое рис. Мне всегда казалось, что его можно купить где угодно, однако... "Не здесь..." - мягкая улыбка тронула моё лицо вновь, а рука резко подалась в воду, и уже на рефлексах гарпун ведомый ее движением, выбросил в плетенную корзину рядом со мной черную змею. Я спокойно закрыл крышку и снова посмотрел на воду. В этой тишине знал: так выглядит моя боль. Она - тихая попытка принять этот мир, как параллельную реальность той, в которой осталась Куколка. Вспомнив это прозвище, я только крепче сжал металл в руке, а по телу прокатился озноб от воспоминаний об этой женщине. От картины того, как она смотрела на меня и целовала, как мои руки двигались вдоль красивого и крепкого тела, покрытого рисунками, которые не вытравить из моей памяти ещё тысячей таких же агоний, как та через которую я прошел. Не вытравить ни запаха, ни её дыхания, ни того, как мы чувствовали друг друга. "От этого нет змеиной настойки..." Вот так начиналась вторая половина моей субботней ночи. В тишине и с Невеной, похожей на мираж, о котором твердили все вокруг. Эти люди верили, что женщину родила пустыня, и что если заплутавший среди дюн путник увидит мираж женщины - пески спасут его, а она приведет несчастного в оазис полный холодной, спасительной воды. Наверное, моим миражом стала Невена. Ведь я не пытался спастись из этой пустыни. Не мог, да и не хотел. Я верил, что Тангир сделал всё, и умер, а она должна жить. В моих идиотских мечтах у этой женщины была самая счастливая жизнь, ведь я продолжал глупо верить, что убив Шавката освободил её. И отпустил, став совершенно другим человеком, который больше не желал возвращаться обратно, отыскав свой покой в стенах дома улыбчивого змеелова. И покидать это место, возвращаясь обратно в мир, где потерял всё и стал чудовищем, я не хотел. Не смотря на то, что опять любил до безумия, и понимал что сгораю от тоски, не мог... Я не мог опять вернуться назад, даже представив, что снова увижу её лицо. Всё потому что Невене не я был нужен. С ней рядом должен быть нормальный мужчина, способный не только убивать, как тварь, но и принести ей любовь и тот покой, который я чувствовал сейчас. А вернувшись, я не смогу ей дать ничего. У меня больше нет даже имени. Я покойник, которого вероятно уже похоронили заочно, и забыли что был таков. С подобными мыслями я встретил новый рассвет в этом месте, смотря на полную корзину, кишащую змеями, и на одобрительную улыбку простого человека, который мог наплевать на живой труп в воде и поплыть дальше. Но Зухрат остановился и помог, просто потому что... "Он был человеком..." Поднявшись и откинув лёгкое покрывало, ощутил как начинает ныть рука, но всё равно встал с топчана и посмотрел на часы. Время было поздним, однако я был почти уверен, что хозяйка успела наготовить обед. Жена Зухрата - миловидная и тихая женщина, которая сперва очень насторожено ко мне относилась и постоянно прятала взгляд. Но её имя мне понравилось, и через некоторое время, получив одобрение от Зухрата, я стал называть её просто Фатма. Хотя на самом деле имя звучало иначе, а произнести его сколько не пытался и не силился, всё равно не мог. Как и младший сынишка мужчины, который картавил. С ним я и проводил большую часть времени, когда приходил в центр деревни к докам с моторными лодками, чтобы делать то, что умел лучше всего - ковыряться в металле. Потому и поздоровался с Фатмой, и уже выходил из дома, когда она остановила меня. Плавно повернулся, а она спешно одернула руку от рукава моей светлой рубахи, и я замер. Застыл, потому что чужую женщину, или жену не мог и пальцем тронуть, иначе осквернил бы её. Это я выучил хорошо, как и то что Фатма никогда не покажет при мне своего лица. Я лишь заметил лёгкий кивок в её взгляде на стол, но покачал головой и показал в сторону реки. Женщина только укоризненно посмотрела в ответ, и наспех сбросив в тканую сумку несколько кусков хлеба и простое отваренное мясо курицы с соусом, пихнула мне её в руки всё равно. А следом пожурила и Рашида, который тут же ухватился за мою ладонь и потянул на себя. - Хочешь опять со мной? - присел рядом с мальчиком и поправил его платок, которым была покрыта голова ребёнка. Рашид кивнул и вырвав у меня из рук сумку побежал вперёд. В свои восемь лет, он выглядел наверное как самый счастливый ребенок, которого я когда-то видел. Всегда улыбчивый мальчик напомнил меня, в его возрасте. Я точно так же носился за всеми хёнами в школе. Хотел выглядеть сильнее, и даже однажды подрался с парнем, который был старше на четыре года. Даром, что он выглядел в два раза младше, но Тангира это не заботило. Я хотел попасть в число парней, которые ходили в додзё, а они запросили за то, что пропустят меня на занятия поход с ними на сходку у круглосуточного магазина. Там то У Дон и разлил рамён старшего из этих парней, за что мне пришлось подраться с ним, чтобы показать, что нельзя трогать старших. Детство... Даже этот пример показывал насколько оно было запущенным. Я хмыкнул и опять улыбнулся, входя за мальчиком в помещение дока его отца, выстроенного фактически из дерева. Ведь если покрыть это место металлом, оно бы на палящем солнце превратилось в печку. Махнув Рашиду на его уже привычное место рядом с инструментами, снял платок и стянул рубашку, чтобы вылить на себя не меньше двух вёдер воды. На такой жаре только подобное спасало меня от кипятка в черепной коробке. Ощутив хотя бы частично облегчение во всем теле, я спустился в яму и стал разбирать обшивку, чтобы открыть карман с мотором. Ещё утром, когда мы приехали, звук его работы оставлял желать лучшего. "Придется опять разбирать полностью... Сраный песок!!!" - я сжал со злостью челюсть, и открыл крышку кармана, замерев с ней в руке, когда услышал звук тормозов прямо у дока. Одного взгляда в сторону Рашида мне хватило, чтобы ребенок спустился ко мне, а я поднялся наверх, беря в руки одну из цепей, которые лежали на полу. Их звон постоянно проваливал меня в воспоминания, но в этот раз я будто в омут опустился, потому что смотрел на то, как по сухой каменистой земле жёлтого оттенка ступают лёгкие слипоны белого цвета. Они останавливаются рядом с внедорожником, а следом звучит хлопок дверцы машины. Рашид только на секунду высунулся из ямы, но я тут же пихнул его обратно, скручивая цепь в руке только крепче. Медленно во всём теле поднималось знакомое давление. Оно и толкало кровь по венам так, что вскоре стал слышен только пульс. Но, как только этот человек ступил под тень дока, а я опять выглянул из ямы, цепь в моих руках дрогнула, а глаза расширились не веря в то, что это произошло. - Я же сказал, что приду за тобой даже если придется искать твой труп, Тангир! - пробасил Нам Джун и осмотрел меня с ног и до головы, замерев взглядом на лице, которое я так и не успел прикрыть, потому что полез сперва к лодке. - Уходи... - выдохнул настолько убито, что не узнал собственного голоса. Не узнал, потому что в этот момент, во всё тело ударила боль такой силы, что я еле сдержал слезы. А они во мне начали просто пылать, выжигая глаза, пока я смотрел на человека, сломавшего своим появлением иллюзию моего покоя. Нам Джун своим присутствием словно отобрал его, вынудив, смотря на него, видеть лицо Невены. Заставил ощутить то, что я должен был почувствовать, как только открыл глаза, но окружающая действительность стала самой настоящей ширмой для всех моих эмоций. Оградой, как прочной стеной, с помощью которой, я открестился от всего прошлого и обгородился будто крепкими сводами. - Я искал тебя три месяца, сопляк! И это всё, что ты хочешь и можешь мне сказать? - Хён скривился и повысил голос, но заметив ребенка, остановился. Рашид встал за мной и осматривал с интересом мужчину в белоснежной рубашке и лёгких брюках, как диковинного зверька. Мальчик ткнул в меня пальцем и что-то спросил, а я только убито прошептал: - Никто, Рашид... Этот человек... - в моей груди словно раскаленный уголь пылал, а дыхание стало рокотать, - сейчас этот человек уедет. - Чжи Тангир!! - Нам Джун пошёл на меня, но я прорычал: - Убирайся, Хён!!! Чжи Тангир мертв! Его сожрали змеи на дне той шахты! Он сгорел в том аду, а значит... Тебе здесь делать нечего! - от моего голоса ребенок за спиной задрожал всем телом, и Джун это заметил: - Ты парня перепугал так, что он еле стоит, идиот! - Джун кивнул мальчику, а Рашид и вовсе сорвался на бег, очевидно рассказать Зухрату и старшим братьям о моих гостях. - Уходи, пока сюда не пришли эти люди, Хён! Уходи и забудь, что ты меня видел. Я умер... - приподняв подбородок, я сжал зубы и сбросил цепь с рук. Он замер, молча наблюдая за тем, как я обошел его и встал за спиной, опустившись перед ящиком с инструментами. В нём я стал искать набор нужных ключей, и опять вытеснять все мысли из головы, чтобы вернуть себе покой. - Она беременна, Тангир! Пока не услышал это, а всё, что успел взять в руки не обожгло их так, что инструменты упали обратно, издав звон. Глаза застыли и действительно замерли не двигаясь совсем, прожигая взглядом только грязный ящик с кучей ключей и всякого хлама. Это всё что видел, чувствуя как по моей спине бежит нечто, природы чего я не знал. Это ощущение было и физическим, и внутренним. Словно оголённая спираль, которая скручивала все эмоции в дикий поток электричества, которое и прошило от пят и до макушки, а вырвалось из тела выдохом, забрав из лёгких весь воздух. Просто вытолкнуло его к херам наружу, лишив меня возможности здраво мыслить. - Она напрочь отказывается принимать любую помощь от нас с Леем. Более того... Ранко!!! Тело этого выблюдка так и не нашли даже люди Лю Фэня!!!- он словно ударил меня под дых этими словами. Я медленно поднялся еле осознавая своё тело и себя, а внутри, словно всё закипело. "Ребенок... У меня? У такой твари, как я? Ребенок у такого конченного дегенерата, на руках которого лишь кровь?" - зашептало в голове, и я совершенно пропустил слова о её брате, а когда понял, что речь об ублюдке, смерть которого видел своими глазами, повернулся и как безумный зарычал: - Где он?!!! Нам Джун осмотрел меня, спокойно встретив проявления очередного припадка моего бешенства, ровно спросив: - Ты пришел в себя? Наконец, понял о чем я? Схватив его за рубашку, рванул на себя, шипя как больной придурок, и понимая, что во мне до сих пор бурлит та спираль. Именно она вынуждает рычать и поднимать из пепла тварь, которую я похоронил. - Где этот ублюдок? Я своими глазами видел, как он издох! А ты мне говоришь, что эта тварь продолжает дышать рядом с ней? Где он?!! - Знал бы... - ответил рокочущим голосом Нам Джун и с силой оторвал мою руку от себя, осматривая лицо и продолжая, - Его бы уже не было, и разговор мы бы вели о том, что ты скоро отцом станешь, сопляк! Это тебя не волнует? Я опомнился и с дрожью по всему лицу, которое обратилось в маску, искажаясь болью, отвернулся от Джуна, всадив руки в корпус лодки, а не положив их на него, упираясь. Во мне продолжало двигаться это чертово электричество, оно так и било по мозгам, а я не мог сфокусировать взгляд. - Она... - еле выдавил хоть слово из себя, а потом с болью закрыл глаза и шепотом спросил, - С ней всё в порядке? Где она? - А сам убедиться не хочешь? Или ты решил, что чужой мужик должен растить твоего ребенка?! Ты бы так поступил, не скажи я тебе о Ранко? - голос Нам Джуна звучал настолько холодно и ядовито, что в какой-то момент, я плавно повернул к нему лицо и осмотрел так, что наши взгляды не встретились, а сплелись... - Она носит твоего ребенка, Тангир, а этот ублюдок придет за ней! И учитывая, что я не могу приставить к ней охрану силком... Всё это время, я молил небо, чтобы отыскать тебя, сопляк. Потому что верил, что ты не мог умереть. И я нашёл.... А значит, ты должен поехать со мной! Потому что, это, бл***, не моя ответственность! А твоя! Я почти повернулся к Хёну, когда от входа в док прозвучал басовитый голос с акцентом: - Hands of!!! *(Руки вверх!) Зухрат стоял прямо перед Нам Джуном и буравил взглядом, пока дуло его винтовки смотрело точно в спину Хёна. От осознания, что этот человек пришел сюда ради меня, я не мог опомниться. А когда Зухрат снял винтовку с предохранителя и оружие издало характерный щелчок, я в шоке посмотрел в глаза Джуна, который медленно поднимал руки. - Зухрат! - пророкотал вернув, наконец себе свой голос, и посмотрев в глаза мужчине, произнес на ломанном арабском: - Хада ахи... *(это мой брат...) Ай иля-ти... *(Моя семья...) Шукрран! *(Спасибо!) Мужчина осмотрел меня и не спеша опустил ружьё. Я знал, что этот человек был уверен в том, что рано или поздно за мной придут либо, чтобы добить, либо чтобы вернуть домой. И к моему удивлению, Зухрат был готов к обеим исходам, потому что когда Нам Джун встретился с ним взглядом, он мягко и тепло улыбнулся Хёну, кивая головой.