- Вылет завтра в полдень! - Моника холодно отвела глаза в сторону и поднялась, допивая уже с горла остатки вина в бутылке, - Советую не сидеть на бетоне долго. Можно отморозить достоинство, потом нечем будет принять священное начало. Я закрыл глаза и лишь покачал головой, с холодной улыбкой добавив: - Тетрадочку макаронницы оставь. Я решил почитать страшные сказки на ночь. Это бодрит, и как ни странно помогает уснуть. Справа упала тетрадь, а следом послышался хлопок двери ванной комнаты и звук шума от включенного душа. Я взял в руки черную, тонкую и пошарпанную тетрадь. Снова подкурив, зажал сигарету в зубах, только на секунду уловив запах цветов, которыми был усыпан весь крохотный балкон. - Здесь очень не хватает твоего гибискуса, Ми Ран, - пробасил делая тягу, играя фильтром в зубах, и выдыхая дым через нос, - Итак, госпожа Монтанари. Кто же продал вашу невинность? Ставим ставки. Раскрывая пошарпанную от времени тетрадь, первое что меня удивило - дубляж названия и первых строк на английском. Итальянка, которая вела дневник, словно ждала, что его прочтут. Я достал сотовый и спокойно включил обычную программу поисковика по переводу. Начал читать латынь, которую знал со школьного курса и зацепился взглядом за фразу, заставившую меня прищуриться и не полениться перевести всю страницу. И покуда я это делал, всё больше понимал, что принял правильное решение, предложив Куколке задержаться в этом виноградном оазисе. "Отец наставник говорит, что наша миссия священна. Что мы чисты и в этом наша сила. Что мы должны послужить высокой цели. Я верю в это, но мне страшно. Наверное это потому что моя вера ещё слишком наивна. Я видела его... Он красивый. Такой сильный, как и другие из тех, кто приезжал с ним. Все они служат Полумесяцу. Они очищают этот мир от грязи. Именно это я должна помнить, когда стану принадлежать ему..." - Все они служат Полумесяцу, - прошептал и перевернул тетрадь в конец, к последней записи макаронницы. "Клетка... Она не одна. Клетка это не место, и не ринг для боя. Клетка это не Колизей, о котором я помнила с детства. Клетка - это самый страшный ад для тварей. В ней убивают, в ней калечат и в ней продают, в ней рождаются все пороки. И охраняют такие места Палачи. Делают это, прикрываясь сакральным нелепым бредом о том, что только истинные демоны способны сдержать все пороки человека в тени. Но это чушь. Все они такие же людишки. В таких ямах продают наркотики, разрушают жизни, сжигают дотла людей лишь для ощущения власти, для получения наживы и денег. Ловят кайф от чужой боли и агонии. Для того, чтобы внешний мир, продолжал жить в неведении того, что скрывает тот, который увидела я. Считается, что такого Палача способна сдержать только невинная жертва - светлый ангел для его спасения. Спасение? Для кого? Для твари, которая истязает моё тело постоянно. Унижает, связывает и называет своей вещью. Предметом, который он будет трахать, пока его член совсем не усохнет. А потом шептать в слезах, как он меня любит, как я нужна ему, и что он сдохнет, как собака без меня. Когда-то то я верила в эти слова. Когда-то его ласка и любовь были самыми желанными для меня, и не существовало ничего кроме него. Ничего, только он и моя наивная вера, что я подготовлена и способна удержать в сознании человека, который каждый день убивает, входя в Клетку, уничтожает и служит тварям. Но его сожрала бездна, в которую он сам ступил, а меня бросили следом за ним. Однако время расплаты пришло, и глупый наивный ангел и сам обратился в демона. Я выпущу его гнилое нутро наружу. Сдохну сама, но он последует за мной. Потому что земля не должна носить такое отродье, как мы, на себе..." В голове сразу встала картина атриума арены в Сиэтле. Из кабинета старика он выглядел как полумесяц, а вспомнив черные игральные карты на столах казино "Сабринии" в голову пролезло отвращение от того, что они все были мечены и краплёны именно таким знаком. - Кем же ты был на самом деле ублюдок? И почему выбрал именно меня, как своего Палача? А в том, что они хотели сделать из меня точно такую же тварь, сомнений не оставалось. Вот только им очень мешала моя Ми Ран. Ведь она не носила на себе никаких уродских и грязных знаков. Её не обучали отдавать свою невинность чужой незнакомой твари. Моя малышка не прислуживала мне как вещь, а значит на могла манипулировать мной. А из того, что я вычитывал, коряво переводя итальянский, стало ясно, что таких девочек готовили как рычаг давления и влияния на заведомо выбранных мужчин. Все они естественно так или иначе подпадали под их дикие, извращённые параметры защитников подобного колодца с дерьмом. - Твари... - безумно оскалился и хохотнул, понимая что вот он ответ, почему я ещё дышу, а тень моей смерти шепчет в спину. Месть не закончена, а смерть ублюдка - только начало того, что я сделаю с гниющей зловонной клоакой, когда доберусь до них. Я подвешу каждого вниз головой и буду медленно перерезать горло, смотря на то, как жизнь вытекает из них по капле. Именно такой кончины достойна скотина, которая уничтожила мою жизнь, и продолжает уничтожать и другие. Старик Нильсон, очевидно не единственный пастор этой скотской секты с искаженным пониманием того, что есть небо, а что есть его отражение в луже собственной мочи. Если падрэ Монтэнза был одним из них, мне даже не жаль, что он почил. Если небо и правда справедливо, его ждёт интересная беседа с тем, кто его создал и кому он служил. Сжимая тетрадь в руке, я опять затянулся и услышал как за спиной снова хлопнула дверь. Следом закрыл глаза и чётко увидел, как Моника делает два шага влево от своей кровати, а потом ещё три к шкафу, и только спустя десять секунд, откупоривает вторую бутылку вина. Я бросил тетрадь рядом и потянул покрывало к себе. Тяжёлая серая ткань, так и осталась валяться у входа на балкон. Спокойно бросил его на свои босые ступни и только потом уловил, как выключился свет, а браслет на моем запястье замигал и щёлкнул, переключая режим. Эта цацка явно работала на подзарядке, а сейчас Куколка меня проверяла. - Зачем ошейник отключила, агашши? - спросил хрипловатым голосом, повернув голову к открытой двери. - Чтобы он слишком не давил моего нового пёсика, - прозвучал ответ, на что я хмыкнул и закрыл глаза. Вот уже три года мне совершенно плевать где и как спать. Потому с утра, когда открыл глаза, привычно почувствовал себя так, словно и не закрывал их вовсе. Всё время наблюдал за тем, с каким холоднокровным молчанием и выточенной будто из камня, маской на лице на меня смотрела Моника. "Наконец-то ты стала понимать с кем имеешь дело, Куколка," - я развалился на сидении эконом-класса, и опять закрыл глаза. От постоянного анализа происходящего, медленно, но уверенно начинала болеть голова. Настолько, что стал раздражать каждый шорох, и только спустя несколько часов полёта, я открыл глаза и понял, что кто-то за мной наблюдает. Этот взгляд буравил так же, как и в Монтэ-Пульчано, когда я заметил наёмника на крыше здания над парковкой. Сейчас это чувство вернулось, а под кожей заиграл азарт. Если нас ведут, то делают это слишком самоуверенно, считая что в Штатах продолжат свои игры. Я приподнялся, делая вид, что потягиваюсь и бросил взгляд на Куколку, продолжающую спала. "Видимо уровень доверия к такому дебилу, как я, достал до небес, если она спокойно спит. Хотя куда мне деться из борта самолёта, учитывая что её игрушка опять задействована." Спину вновь обожгло взглядом, который я уловил в проходе из салона. Сейчас мы догоняли ночь. Потому на борту царили полумрак и почти полная тишина. Я спокойно посмотрел на время, и делая вид, что хочу в туалет, поднялся. Проделал это настолько тихо, что почти не зашуршала одежда. Какой бы подготовленной не была Куколка, со мной ей не тягаться точно. Строя из себя заспанного идиота, я продолжал идти по салону, пока не отодвинул тяжёлую ткань, разделяющую две его части. Фигура мелькнула справа, и прошла мимо спящей бортпроводницы так, словно облизала собой воздух. Рядом с сиденьем милой девушки, которая очевидно видела десятый сон, находился люк и лестница в багажный отсек. "Хочешь поиграть, малыш?" - я ухмыльнулся и замер, когда стюардесса дернулась, а самолёт задрожал, - "Черт..." - замер, продолжая смотреть на девушку, однако она только сильнее выдохнула, и опять уснула, так и не открыв глаза. "Как чутко спит экипаж этого корыта..." - сыронизировал и нахмурился, уже прикидывая что за хрень происходит на борту. Быстро спрыгнул по лестнице, и вприсяди приземлился за огромным стеллажом, выстроенным из багажа, закреплённого тросами. - Я бы не советовал играть со мной, - стал разматывать цепь на правом запястье, пока обходил каждую гору хлама, в ожидании нападения. Все чувства обратились в вакуум вокруг этого помещения, а слух обострился настолько, что звуки собственного тела отошли на второй план. Я улавливал только внешние шорохи и движение. Буквально впитывал любое дуновение воздуха, чтобы понять с какой стороны придет опасность. Тело натянулись как струна, а каждая его часть стала гибкой и вязкой, как патока. Именно такую технику использовали ублюдки из золотого скорпиона. Они двигались подобно змеям, которые медленно облизывают песок своими телами. И эти твари точно так же облизывали воздух. Что и было ошибкой, потому что именно он в итоге и помог мне сделать взмах кнутом, и араб полетел с груды чемоданов прямо на землю. Пёс вскочил и оскалился в мою сторону в попытке снять с шеи фол кнута. Однако я стягивал его резкими рывками только сильнее. - Что такое, маленький? Ошейник жмёт, да? - я потянул сильнее, а тварь оттолкнулась от чемоданов и сделав оборот вокруг своей оси по воздуху, решила что сможет удавить меня моим же оружием. Сердце гулко бьёт в груди, а следом из горла вырывается горячий воздух, похожий на рык. Один поворот влево и вторая рука ловит натянутую цепь, чтобы раскрутить тварь на ней как на вертеле. - Ащщщ... Больно, да? - я присел в итоге как кошка, наклоняя голову и смотря на то, как дебил обмотался цепью кнута так, что не мог сделать и движения. Из его рожи сочилась кровь, капая на пол, где оставила отпечаток сперва собачья пасть этой твари. - Этот ангел быть не твой... азиатский цербер! Если ты дорожить жизнь, не трогать эта женщина и убраться... Это быть ангел гос-с-с-подина-а-а... - прошипел ублюдок, а я потянул за кнут сильнее, ощущая как к затылку приливает кровь, а ноги наливаются свинцом. Тянул и смотрел как краснеет морда наёмного ублюдка, как на ней проступают жилы, а изо рта вырываются сопли и слюна, пока он хрипит. Однако вид того, какой есть смерть не мог утолить моего зверства. Чудовище внутри бесновалось только сильнее в понимании того, что изрыгнула мразь напротив. Плавно жар такой силы поднялся в моем теле, что я не успел опомниться, как сжав зубы и скривившись рванул цепь на себя, и тварь издохла, смотря на меня мертвым взглядом. Слова брошенные мне в лицо, будто рассудок выжгли напрочь, когда я понял, КТО ангел, и за кем пришли в ту часовню эти твари. "Куколка..." - мысленно убито выдохнул не веря в подобное , и стряхнув цепь кнута, зашвырнул тело твари за один из стеллажей, забрав себе на память одну недолговечную деталь. Восстановить дыхание не было ни возможности, ни желания. Однако какой-то частью ещё не озверевшего сознания я понимал, что он может быть не один. И что скорее всего они давно ведут охоту на Монику. "Но в чем причина?" - шептало в голове, пока я спокойно, но быстро поднялся наверх, и стал осматривать каждого пассажира, пока шёл обратно к нашим местам, - "Какого хера происходит и почему за ней отправляют таких тварей?" Остановившись напротив своего сидения, замер, только сейчас уловив это. До нынешнего момента, я ни разу не видел эту женщину спящей. Потому у меня и язык не повернулся бы сказать, что она похожа на ангела. Однако... Араб не просто так сказал мне подобное. Он либо был уверен, что именно я должен это услышать, либо я кому-то очень помешал своим появлением рядом с Куколкой, и подобное стало личным предупреждением для меня. Чтобы не лез, чтобы убрался нахер и не мешал господину заполучить своё. Теперь же, я хорошо видел причину по которой Моника безошибочно отыскала клеймо арабских наемников на теле той твари. Именно сейчас мне стали понятны надписи и на её теле, как и причина, по которой здоровая и красивая, как точёная статуя, женщина, набила себе "плач песчаных дюн" на руки. Текст, который рассказывал о свободе и её оазе среди пустыни. Медленно я как дебил опустился рядом на сидение, стараясь даже не дышать, чтобы не разрушить мгновение, которое дало мне возможность осознать хотя бы частично, кого небо выбрало, как инструмент для моей кончины. Плавно обогнул каждую черту, и то насколько лицо Моники стало похоже на нежный портрет обычной девушки с той самой алебастровой кожей, насыщенным цветом ровных линий губ, и прямой и крохотной линией переносицы и носа. "Это быть не твой ангел..." - послышался отголосок шипения наёмника, а я застыл, потому что Моника резко открыла глаза, осматривая моё лицо, которое находилось в десятке сантиметров от её собственного. - У тебя новый приступ бешенства, Тангир? - прозвучал грубый шепот, на что по моей спине побежал озноб, а чувство ярости вернулось с такой силой, что я гортанно ответил: - С этого момента, очевидно, да, Куколка. - Дать успокоительное? - губы Моники изогнулись в усмешке, а я прилип к этой картине, понимая, что моё состояние очень близкое к тому, чтобы послать её, потому что впервые за три проклятых года, страх за человека сковал меня настолько, что я обратился в монолитный осколок льда. - Боюсь тебе не понравится метод, которым я хочу успокоиться, - резко ответил, ощутив как это корыто задрожало и качнулось в сторону. Кулак сам упёрся в стену обшивки возле иллюминатора, а лицо встало в сантиметре от холодной маски Куколки. Моника плавно провела взглядом по моей руке, а потом и по телу, только следом подняв глаза вверх на моё лицо. - Сядь на место, Тангир, и прекрати это. Я не привыкла таять, как виджелессы от подобных штучек. Если я тебя захочу, то уверяю, возьму желаемое сама. - А ты хочешь? - спросил с вызовом, потому что понимал себя в эту секунду слишком отчётливо. Слишком ярко этот момент ознаменовался тем, как всё тело нагрелось, выталкивая кровь только в одно сраное место. Член окаменел за считаные секунды, лишь от подобного заявления изо рта Моники. Взгляд и вызов с которым она на меня смотрела только подкрепляли уверенность, что рано или поздно она меня трахнет. Или я её. Вопрос не в этом, а в том, кто кого сожрет первым и сколько кайфа мы от этого в итоге получим. "Ангел? Не-е-ет... Куколка такой же демон, как и я..." - ухмыльнулся мыслям, однако выражение на лице сменилось холодной маской и я прошептал: - Как того пожелает, агашши, - протянул холодным тоном и сел обратно в кресло, прикидывая как добраться до твари первым, и помочь Куколке. Ведь такой в высшей степени интересный и занимательный момент, когда я понял, с какого хера меня так заинтересовала эта особа, был омрачен пониманием, что Монике грозит реальная опасность. "Не мой, значит, ангел? Жаль, что такому как я уже ни один ангел не поможет. А выходит... Пусть думают, что этого я забрал себе!" Всю дорогу от аэропорта и до управления Куколки размышлял, как связаться с единственным человеком в Штатах, который был способен по своим каналам найти всё на Монику. С этой минуты, я понимал, что эта женщина не спроста ухватилась за это дело. Не спроста я видел в её глазах блеск, когда она выспрашивала у меня о Монтанари и ублюдке. Я шел и смотрел в спину Куколке, а сам решал как бы добраться до её тела, чтобы удостовериться в подобном дерьме окончательно, и решить этот вопрос до конца. Найти доказательство, что эта женщина имела такую же причину, как и я, обратиться в жестокий холод. Если причина в ней, и на теле Моники есть клеймо, то теперь ясно зачем американцам я. Они приставили к своему лучшему агенту лучшего наёмника, чтобы сотворить из нее наживку. "Сучье отребье!" - ухмыляясь в рожи спецов, я сжимал челюсть в попытке успокоиться и не вывалить весь свой гнев, с тем чтобы разнести это место в щепки. Однако я понимал и другое. Скажи Монике о том, что из неё сделали мишень свои же, не факт что она мне поверит. Скорее всего Куколка холодно и ехидно ухмыльнётся мне в лицо.