– Хорошо. Передайте своим агентам, что я доволен их работой. – Слушаюсь, ваше императорское высочество. Обязательно передам. Только это люди полковника Ширинкина. Ими они и останутся. А вот по поводу набора в секретную часть я хотел бы отпроситься на завтра до обеда. Мне необходимо встретиться с директором мужской гимназии, да и в ремесленное, которое пятилетнее, также хотел бы зайти. – Надеетесь найти кандидатов в секретную службу? – спросил цесаревич, механически перелистывая доклад о значимых лицах города. – Может быть. И очень на это надеюсь. Просто не знаю, где искать. Принцип хоть кого в нашем случае не подходит. А у меня есть только десяток Кораблева. Если вы разрешите, ваше императорское высочество, то на полставки можно десяток моих станичников поставить. Всё равно буду их привлекать. Но в полицейские, несмотря на хорошие оклады для агентов, они не пойдут. Быть лейб-гвардейцем для них в тысячу раз почётнее. Тем более первые в станице. – Я не против, Тимофей Васильевич. Надо только всё это грамотно оформить по ведомствам. А браты, как вы их называете наедине, достойны дополнительного вознаграждения. Я уже убедился, что многие казаки конвоя пытаются не упасть в грязь лицом перед этой молодёжью. А значит, качество обучения и самой службы растёт. – Так точно, ваше императорское высочество, – мои губы самопроизвольно расползлись в довольной усмешке. – Хорошо, Тимофей Васильевич, завтра до обеда можете быть свободны. Займитесь поиском кандидатов в агенты. Вам теперь как пауку надо создавать свою сеть. Евгений Николаевич, признаться, большой мастер этого дела. Но и возможностей у него куда больше. – Это точно, ваше императорское высочество. Мне бы кадры найти в секретную часть. Кадры решают всё, – беззастенчиво украл я фразу из будущего. – Ищите и обрящете, Тимофей Васильевич, – с улыбкой произнёс цесаревич, перевернув последний лист доклада о лицах, и наткнулся на фотографии. – А это кто? – спросил наследник, держа в руках фото ведущей актрисы опереточно-оперной труппы. – Это прима в оперетте «Цыганский барон», которую вы посетите через четыре дня. О ней и о других артистах есть краткая информация в докладе «Досуг», – ответил я, думая про себя, что эта прима чем-то напоминает Кшесинскую, но, на мой взгляд, даже симпатичнее. Только как её на осмотр к гинекологу-венерологу отправить? И остальных бутончиков. Вот это вопрос! – Так, оставьте доклад мне, – цесаревич закрыл папку. – Я с ним более подробно ознакомлюсь. А сами можете быть свободны. Займитесь своими делами. Глава 4 Гимназистки-феминистки «Да, довелось узнать, что Николаша, оказывается, кричать может, да ещё как, – думал я, глядя на цесаревича, который призывал на мою неумную голову проклятия. – Однако вот это словосочетание очень интересное. Чувствуется, что восточное путешествие наследника на корабле не зря прошло. Так заковыристо только боцманы могут выражаться. Нет, и чего так разнервничался?! Оба-на, уже Кораблеву прилетело. Надо же, где, оказывается, у Николая Алексеевича мозги находятся?! Никогда бы не подумал». Я и коллежский секретарь Кораблев стояли перед возмущённо вещающим государем наследником уже минут пять. Всё это время цесаревич пытался донести до наших тупых голов, что моё предложение включить в секретную часть его охраны агентами женщин, как бы помягче выразиться, – неправильное. А Кораблев, который меня в этом начинании поддержал, тоже ошибается. Причем это доводилось до нас очень эмоционально, с использованием ненормативной лексики, включая морскую терминологию. А в будущем говорилось, что Николай Второй тряпка, тихий и безвольный человек, который не мог отстоять своё мнение. Хотелось бы мне на эти пять минут поменяться местами с теми, кто всё это писал в Инете. Разнос был просто замечательным, в лучших военных традициях, на пять баллов по пятибалльной шкале. Я бы даже пять с плюсом поставил. А всё началось вчера. Придя в мужскую гимназию, где шли выпускные экзамены, у надворного советника Соколова я встретил зашедшего к нему в гости директора женской гимназии Бекетова. Во время продолжительного разговора с этими замечательными людьми мы усидели целый самовар, и Пётр Иванович посоветовал мне взять на службу нескольких гимназисток, которые выпускаются у него в этом году. Также было предложена пара кандидатур из прошлогоднего выпуска. Всё это произошло после дискуссии: почему женщины идут в революцию? Откуда берутся Веры Засулич и похожие на неё? По мнению Бекетова, в последние четверть века в Российской империи идёт быстрый процесс изменения семейных отношений и распространения грамотности среди женского общества. Если раньше знания были доступны только девушкам из высшего света, то теперь образование стало доступно и другим слоям населения. С учетом этого, стремящихся к самоутверждению девушек и женщин становилось все труднее удерживать дома, но вот доступ к высшему образованию на настоящий момент сильно ограничен. Как следствие, в обычной жизни те же самые гимназистки, по первому разряду закончившие Благовещенскую гимназию, максимум, чего смогут достигнуть – место домашнего учителя. Да и то после сдачи дополнительных экзаменов. А среди выпускниц есть девушки с большими амбициями, но которые не смогут реализовать свой интеллектуальный потенциал. Видимо, эта причина, по мнению Бекетова, и привела многих девушек и женщин в ряды радикалов-революционеров, где среди их соратников-мужчин они встречали большее уважение к себе, чем в любых традиционных и законопослушных слоях общества. И самое страшное было, по мнению Петра Ивановича, что в очень скором времени таких девушек и женщин будет намного больше. Общество меняется, хотим мы этого или не хотим. Принцип трёх «К» – «Kinder, Kuche, Kirche», то есть «дети, кухня, церковь», о котором писали немецкие газеты, цитируя слова Вильгельма Второго о социальной роли женщины в Германии, мало подходит современным русским девушкам. Им нужны другие идеи. Так, может быть, для самореализации некоторых особенно активных девочек служба в секретной охране цесаревича и подойдёт? Это, конечно, против правил и приличий современного общества, но лучше пускай служат, чем пойдут в революцию. Петра Ивановича с его идеей службы девушек в охране активно поддержал его коллега Соловьев. Кроме того, Константин Николаевич сразу же назвал мне фамилии чуть ли не десятка гимназистов, которых можно было заинтересовать дальнейшей службой в Департаменте полиции в роли секретных агентов, охраняющих государя наследника. Причем это тоже были не только выпускники этого года. Некоторые учащиеся, которые блестяще закончили обучение в прошлом и позапрошлом году, пока ещё не смогли найти достойное место в этом мире. В общем, сделав краткие выписки по кандидатурам, я вернулся в свой кабинетик и с господином Кораблевым обсудил данную проблему. Сначала Николай Алексеевич идею привлечения в секретные сотрудники девушек воспринял в штыки. Но постепенно на примерах я показал ему, насколько это будет выгодно и эффективно. Особенно в области получения разнообразной информации в роли дворянки, купчихи или мещанки. Горничная, учительница, гувернантка и такое прочее. Можно охватить широкий сегмент тех людей, от которых агент мужчина информацию вряд ли получит. Кроме того, во время больших приемов, балов в дамскую комнату не войдешь. Что там будут делать подозрительные личности женского пола, не проверишь. А если девушек поднатаскать в определённой области рукопашного боя и стрельбы из револьвера, то они станут джокерами в колоде охраны. Кто из злоумышленников сможет подумать, что хрупкая девушка может неожиданно и точно ударить, чтобы обезвредить злодея-преступника, а тем более выстрелить в него! Воодушевлённый такими перспективами Кораблев вызвался сопровождать меня на ежедневный доклад к цесаревичу, чтобы поддержать в этом нововведении в секретную службу. «Ага, поддержал! Получили оба по самое не балуй. Ладно я, а Николая Алексеевича жалко. Его чистый душевный порыв был грубо истоптан „грязными сапогами будущего императора“», – думал я, глядя на начальника секретной службы, который, сев за стол Головачева, вытирал испарину со лба. – Признаться, Тимофей Васильевич, такой бурной реакции государя наследника на ваше предложение я не ожидал, – глубоко вздохнул Кораблев. – Признаюсь, Николай Алексеевич, я тоже, – отвечая, опустился на свой стул и положил на стол папку с докладом. – Хорошо ещё, про детей ничего не успел сказать. А то, чувствую, наша экзекуция продолжалась бы значительно дольше. – Про каких детей? – главный секретный агент вопросительно уставился на меня. – Да я подумал, Николай Алексеевич, сил у нашей службы очень мало. Я имею в виду количественный состав. Если наберём тридцать человек в секретную службу, всё равно все направления перекрыть не сможем. Вот раньше как вы поступали, Николай Алексеевич, если кто-то из агентов выявлял подозрительное лицо? – Докладывали по команде, а дальше Евгений Николаевич подключал к проверке или Департамент полиции, или жандармов. – А кого мы подключим здесь, Николай Алексеевич? – Да… Вы правы, Тимофей Васильевич, подключать-то практически некого. Придётся обходиться своими силами, – еще более грустно вздохнул Кораблев. – Только где они, эти силы? У меня агенты уже с ног валятся. – Вот именно поэтому я и хотел привлечь к нашей работе детей, которых использовать для слежки за объектами. Скажите, Николай Алексеевич, у вас вызовет подозрение группа ребятишек, которая устроила игру перед вашим домом, с учетом того, что они и так постоянно здесь играют? – Конечно нет, Тимофей Васильевич, – отвечая, Кораблев развёл руками, показывая, что такая картина априори не может вызвать подозрения. – А что мешает кому-нибудь из агентов выявить в этой группе детей лидера и предложить тому небольшое вознаграждение, если он во время игры понаблюдает за домом и потом расскажет, кто в него приходил?! – Да, Тимофей Васильевич, как всё просто. Покупал за свою бытность агентом информацию у дворников, швейцаров, официантов. Иногда приходилось платить большие деньги. Но чтобы подключить к слежке мальчишек? До такого почему-то никто не додумался. И ведь дешевле выйдет. – Вот о таком обеспечении получения информации надо будет подумать, когда прибудем в Хабаровку. Насколько мне известно, во Владивостоке здание для наместника ещё не готово. Боюсь, в Хабаровке придётся задержаться на длительный срок. – Как я понимаю, Тимофей Васильевич, об этом новшестве в работе нашей службы рассказывать его императорскому высочеству вы не будете? – ехидно улыбаясь, спросил меня Кораблев. – Думаю, что не обо всех тонкостях нашей службы государь наследник должен знать, – улыбнулся я в ответ коллежскому секретарю. – Мы сегодня с вами по данному вопросу приобрели большой опыт, общаясь с цесаревичем. Посмотрев друг на друга, мы почти одновременно рассмеялись. – Это точно, Тимофей Васильевич. В таком состоянии я видел цесаревича впервые за семь лет моей службы. Кровь Романовых взыграла! «Сколько там этой крови, – подумал я про себя. – А если Павел Первый сын Салтыкова, то её вообще нет». В этот момент наша беседа с Кораблевым была прервана вошедшим в кабинет ротмистром Волковым, который исполнял в свите цесаревича роль друга и офицера по особым поручениям. В своё время данный офицер проходил службу в лейб-гвардии Гусарском полку, в рядах которого в рамках программы военного образования два летних сезона проходил службу эскадронным командиром цесаревич. Там Николай и Волков познакомились, сошлись характерами и прониклись обоюдной симпатией. Свидетельством тому был подарок – золотой портсигар с факсимиле: «Евгению Николаевичу Волкову от эскадронного командира Николая», презентованный цесаревичем по окончании своей службы в полку. Во время одной из конных прогулок Николай пригласил молодого офицера сопровождать его в путешествии на Восток. Потом ранение при нападении хунхузов на пароход «Вестник» с цесаревичем на борту, длительное лечение, родной полк, звание ротмистра, орден Станислава третьей степени. А теперь свита его императорского высочества. И такая интересная должность. С Евгением Николаевичем у нас сложились ровные служебные отношения. Даже можно было их назвать дружескими, насколько это позволяла разница в возрасте, звании и положении около Николая. Но портсигар Волков показал мне после одного из рассказов о совместной службе с цесаревичем. А общаться нам приходилось довольно часто, так как расселяли нас во время путешествия рядом. Личный друг и офицеры конвоя. – Тимофей Васильевич, – обратился ко мне Волков, – его императорское высочество желает вас немедленно видеть. Пройдемте. Я вышел из кабинета вслед за ротмистром, поймав сочувствующий взгляд Кораблева. Пока шли до апартаментов цесаревича, думал о том, что ещё могло случиться. Слава богу, ничего не случилось. Просто государь наследник остыл от тех эмоций, которые были вызваны моим предложением, и теперь решил выслушать мои аргументы. Раньше он этого сделать не смог, так как сразу начал активно выражать своё мнение. – Тимофей Васильевич, а теперь будьте любезны, обоснуйте необходимость и возможность службы женщин в моей охране. Цесаревич был само спокойствие и сама вежливость. И не скажешь, что меньше получаса назад выражался в мою сторону как боцман в отношении провинившегося матроса. Быстро сформулировав про себя уже неоднократно рассмотренные с Кораблевым положительные факторы от службы женщин в системе охраны, выкладываю их цесаревичу. – Значит, вы не предполагаете деятельность женщин-агентов в моём ближайшем окружении? – Так точно, ваше императорское высочество. Основными задачами данной категории сотрудников будет сбор информации. Кроме того, из кратких характеристик, которые мне сообщил директор женской гимназии, двое из кандидаток знают китайский язык, одна корейский, а одна японский и корейский. При этом читают и пишут иероглифы. Ни один из толмачей в департаменте городской и окружной полиции этого не умеет делать. Они способны только переводить устную речь и говорить. – Интересные девицы, – произнёс цесаревич с удивлением на лице. – Признаться, удивлён. Во всей моей канцелярии только два переводчика. И признаться, я ещё не знаю точно, с каких языков, и умеют ли они писать и читать на японском, китайском и корейском. Кстати, Тимофей Васильевич, вы мне говорили, что знаете все три языка. – Да, ваше императорское высочество. Немного говорю и знаю чуть больше тысячи китайских иероглифов, которые также используются и японцами, и корейцами. Но этого мало для повседневного пользования. Надо выучить ещё хотя бы тысячу. Когда бывает свободное время, я этим занимаюсь. Написание иероглифов – это, вообще, целое искусство. Каждый иероглиф – это не звук, а целый образ. Тяжело на эту письменность перестроиться. – Всё это интересно, Тимофей Васильевич, но давайте вернёмся к нашей проблеме. Вы настаиваете на необходимости включения в мою охрану женщин? – жёстко спросил цесаревич. – Нет, ваше императорское высочество, не настаиваю. Но если такие агенты будут служить в секретной части, то, по моему мнению, эффективность деятельности службы возрастёт. – И сколько женщин вы планируете принять на службу? – Посоветовавшись с Николаем Алексеевичем, мы остановились на пяти кандидатурах. Но, вернее всего, возьмём троих. Всё решится на собеседовании и по результатам негласной проверки кандидатов. Агенты уже начали сбор информации о своих возможных коллегах, – я перевёл дух. – Хорошо, Тимофей Васильевич, я даю добро на приём на службу в секретную часть женщин. Но не больше пяти. Лучше трёх, как вы планируете. Надеюсь, что это действительно повысит эффективность вашей работы. И как бы мне хотелось увидеть полковника Ширинкина и генерал-лейтенанта Черевина, когда они прочтут в отчёте по штатам дворцовой полиции женские фамилии! – цесаревич мечтательно улыбнулся. Оставив Николая Александровича мечтать, с его разрешения отправился заниматься своими делами, которых каждый день становилось всё больше и больше. Обучение двадцати шести личников, по восемь от кубанцев и забайкальцев, плюс десяток моих братов. А скоро уссурийцы добавятся, с которыми ещё найти общий язык придётся. Слава богу, из амурцев мой родной десяток. И спасибо Лису и Туру, которые многое взяли на себя в обучении. Физику, рукопашку они проводили без меня. Сказался их опыт проведения занятий в школе. С полицмейстером города познакомился, со столоначальником и секретарем также. Один вечер и ночь ушли на знакомство с последними криминальными делами Благовещенска. Также почитал годовой отчет. Всё это было мне предоставлено городским полицмейстером титулярным советником Леонидом Феофилактовичем Батаревичем. Ознакомившись с бумагой, которую мне выдал главный охранник его высочества генерал-лейтенант Черевин, главный городской полицейский воспылал ко мне любовью. Все мои пожелания по поводу просмотра каких-либо документов выполнялись со скоростью звука. Секретарь даже остался в присутствии на ночь, чтобы снабжать меня новыми томами и папками. За это был ему искренне благодарен. В общем, после ознакомления с криминальной обстановкой можно было сказать, что Благовещенск – живой город, и умереть в нём очень легко. В среднем одно убийство в день. Такая вот весёлая статистика. В основной массе убийства приходились на китайцев, которых проживало в городе в округе во время сезонных работ больше шести тысяч человек. Все – мужчины в работоспособном возрасте, которые приехали сюда, чтобы заработать. Женщинам и детям выезд из империи Цин был запрещён. Образовавшийся на северо-западной окраине города чайна-таун жил своею жизнью. Следил за порядком и отчитывался перед городскими властями специально избираемый староста. Сезонники не обращали внимания на вопиющую антисанитарию, нищенские условия проживания. Главная цель – заработать денег и сохранить их. В китайском квартале были и курильни опиума, и притоны, с которыми полиция вела безуспешную борьбу, или скорее делала вид, что ведёт борьбу. У жандармов дела обстояли несколько лучше. В том смысле, что дел практически не было. Да и самих представителей Сибирского жандармского округа в Благовещенске было двое, в Хабаровке трое и двое во Владивостоке. Ситуацию мне объяснил прибывший в Благовещенск вместе с бароном Корфом мой старый знакомый Савельев Владимир Александрович, уже штаб-ротмистр Отдельного корпуса жандармов и начальник отделения при канцелярии приамурского генерал-губернатора. По его словам, минимальное количество населения, проживающего в Приамурском губернаторстве, всего восемь де-юре городов, из которых только Благовещенск и можно назвать городом. С натяжкой Хабаровку. Остальные же города де-факто небольшие поселения. Крупной промышленности нет, высших учебных заведений нет. Горючий материал для революционного движения отсутствует. В общем, тишь да гладь да божья благодать. Поэтому, несмотря на постоянные просьбы расширить штаты, из столицы идут отказы. Но всю необходимую помощь от имеющегося личного состава Савельев пообещал предоставить. Как и кое-какие бумаги на заинтересовавшие меня личности. Опять сегодня допоздна сидеть. На сегодняшний день у меня была назначена встреча, точнее по моей просьбе дедушка Корф выделил немного своего времени. Надо было с ним решить вопрос по передислокации одной роты Первого Восточно-Сибирского стрелкового Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича батальона. Возвращаясь из восточного путешествия, Николай стал шефом этого батальона, а располагался он в селе Никольское, будущем городе Уссурийске. Нам эта рота нужна была для усиления охраны цесаревича. После дедушки Корфа встреча со всеми офицерами конвоя, включая сотника Вертопрахова Романа Андреевича, который будет отвечать за амурцев. Надо составить новые расписания караулов, постов, занятий с учетом появившихся дополнительно тридцати казаков. Потом сопровождение наследника в офицерское собрание. Его высочество соизволило захотеть сегодня поиграть на бильярде. Савельев вечером предоставит возможность ознакомиться с наблюдательными делами по некоторым гимназистам мужского и женского рода, а также представителям интеллигенции Благовещенска. Оказывается, и тут всё-таки есть вершители судьбы России за столом на кухне. Надо найти время выслушать ещё Кораблева с его информацией. Полный аврал! Где бы ещё пару часов в сутки найти? Да на гимназисток-феминисток их с толком потратить. В смысле пообщаться. Ну, это дня через два. После того как Николай Александрович в театр сходит. Следующие два дня прошли в такой же суматохе. Информация шла лавиной со всех сторон. Дан, точнее казак лейб-гвардии Данилов Пётр Дмитриевич, стал моим секретарём. Видимо, генетика – не продажная девка империализма! Отец Дана, дядька Дмитро, сколько себя помню, писарь в станице, а у сына роль секретаря получилась с первой попытки. Если бы не Пётр, то я бы захлебнулся в том вале бумаг, который на меня обрушился изо всех ведомств. Видимо, полицмейстер растрезвонил о наличии у меня бумаги от Черевина со смыслом почти как у Ришелье, который выписал гражданскую и правовую индульгенцию для миледи. А согласно внутренним циркулярам все ведомства и учреждения империи должны были немедленно исполнять требования главного начальника охраны и сообщать сведения о замышляемых посягательствах на охраняемых им особ. Вот второй день меня, как представителя генерал-лейтенанта Черевина, заваливали пустыми бумажками из разных ведомств, в основном с выражением верноподданнических чувств. Вечером в субботу посетили местный театр. Давали оперетту «Цыганский барон». Мне понравилось очень. В той жизни как-то по театрам походить не удалось. Здесь посетил первый раз и был очарован. Не знаю, как играют актёры в столичных труппах, но здесь прима в роли Саффи была просто великолепна. Её лирико-драматическое сопрано, как мне объяснили знатоки про её голос, завораживало. Остальные актёры также пели красиво и замечательно. Глядя на актрису, которая играла роль Арсены, я улыбнулся про себя, вспомнив доклад Кораблева, как был организован по моей идее осмотр бутончиков врачом-венерологом. Отличился один из старших агентов – Павел Николаевич Михайлов, который специализировался благодаря своей внешности на добывании информации от женщин. Наш герой-любовник за пару дней охмурил подружку примы и так отработал в постели, что девушка была на седьмом небе от счастья. В перерыве между первым и вторым актом любови Паша предложил воспользоваться мазью для усиления чувственности, которую он по случаю приобрёл в городе. Мазь, а точнее то, что произошло дальше, настолько понравилось девице, что она выпытала у агента адрес нашего врача-венеролога. Ну а тот сообщил ей, что для лучшего применения необходимо пройти полный осмотр, для уточнения ингредиентов мази.