Ассистенты синхронно кивнули, словно специально репетировали. – А как вы узнали? – Косарев сильнее приоткрыл рот и округлил глаза, отчего стал ещё больше похож на дебила. – В Зоне ни у кого нет имён, только прозвища, а вы сразу сдали все явки и пароли. С этой минуты – никаких имён. – Я ткнул пальцем в грудь Сергея: – Ты – Косарь, а ты, – указующий перст переместился на второго, – Буратино. – А почему это я Буратино? – возмущённо всплеснул руками Деревянко. – Потому что я так сказал, – отрезал я и повернулся к нему спиной. – Ну что, двинули? Курс на два часа. Я иду первым, Несси за мной, новички следом за ней. Гиви замыкающий. После первого привала поменяешься местами с Бульбашем. Идти след в след, никуда с тропы не сходить. Салаги, это я вам говорю, – бросил я через плечо и первым пересёк шоссе. От лагеря до старого периметра было километров пять по прямой. Для Большой земли это и не расстояние вовсе: час неспешной ходьбы – и ты у цели. Да только в Зоне никто напрямки не ходит, здесь самый близкий и безопасный путь – крюк вёрст эдак в тридцать, а может, и больше, кому как повезёт. Потому и берут с собой сталкеры в каждую ходку не только патроны с медикаментами, но и запас провизии на день, а ещё лучше на два. Никогда не знаешь, какой стороной Зона к тебе повернётся, ведь она, как и любая женщина, впрочем, не отличается постоянством характера: вчера ты прошёл здесь без проблем, а завтра на безопасной ещё недавно тропе поселится целая россыпь смертельно опасных ловушек. И опять придётся топтать насыщенную радиоактивными изотопами землю в поисках нового пути, бросать маркеры в виде болтов, гаек или камешков, смотреть во все глаза, прислушиваться и принюхиваться. Я хоть и видел явные и скрытые аномалии невооружённым глазом, а проверенными временем способами всё равно не пренебрегал. И дело тут было не столько в старой истине: доверяй, но проверяй, – сколько в том, чтобы не привлекать к своей персоне излишнего внимания. Как-то ещё в начале карьеры проводника я повёл группу, не пользуясь сканером и пробниками, так туристы меня чуть не замучили вопросами на первом же привале. Я тогда отбрехался: мол, там, где недавно прошли, аномалий было мало, их расположение мне хорошо знакомо, зато дальше начнутся более трудные места, и там, естественно, без помощи техники и маркеров не обойтись. С тех пор я всегда время от времени «прощупывал» дорогу камешками и бросал взгляд на экран ПДА, чтобы ведомые не беспокоились по пустякам. Вот и в этот раз я с определённой периодичностью бросал маркеры, смотрел на прикреплённый к запястью гаджет, иногда замирал на месте и морщил лоб якобы в раздумьях о том, куда пойти, чтобы не напороться на деструктивы, как называл аномалии Семакин. В одной из своих монографий он использовал аббревиатуру ОДА, как сокращение от слов «очаг деструктивной активности». Эти три большие буквы не прижились в моём лексиконе: из-за созвучия с лирическим жанром не все сталкеры и «пассажиры» меня с первого раза понимали, – а вот термин «деструктив» пришёлся ко двору, дополняя набившие изрядную оскомину «ловушки» и «аномалии». Я вёл отряд по заросшей кустарником и редкими сосенками холмистой равнине, держа курс на заросли Стива. Когда-то давным-давно, ещё до первой аварии, это был прекрасный яблоневый сад, но годы и радиация сильно изуродовали его. Некогда красивые яблони превратились в кривые деревья с покрытой рыжими пятнами лишайника морщинистой корой и корявыми ветвями на чёрных дуплистых стволах. Сад по-прежнему плодоносил, только плоды его теперь омерзительно пахли гнилью, сочились липкой тягучей слизью и вообще выглядели так, словно уже месяц провалялись на помойке. Своё название бывший сад получил благодаря поселившемуся в нём сушильщику-отшельнику. Мутанта прозвали Стивом за то, что он, как и покойный основатель известной на весь мир «яблочной» компании, предпочитал фрукты мясу. Поговаривали, что этот чернобыльский вампир был слишком стар для охоты на людей и других мутантов, поэтому поменял гастрономические пристрастия, чтобы попросту не умереть с голоду. Воочию его никто не видел, но мало кто сомневался в существовании сушильщика-вегетарианца. И дело тут было не в любви сталкеров к мифотворчеству. Я сам неоднократно слышал глухие протяжные вопли из глубины уродливых зарослей и находил разбросанные повсюду шкурки будто высосанных вакуумной присоской яблок. Когда до изуродованного мутациями сада оставалась примерно сотня метров, я свернул влево и направился к высохшему озеру. (Из глубины чёрных зарослей донёсся протяжный вопль, а затем приглушённое бормотание, словно Стив сокрушался, что мы не заглянули к нему на огонёк.) По мере приближения к почти идеально круглой котловине в воздухе всё сильнее ощущался запах озона, и всё громче раздавался треск электрических разрядов. Много лет назад возникший на дне озера гигантский «разрядник», по всей видимости, и погубил водоём. Мощнейшие разряды тока продолжительное время воздействовали на воду, пока она вся не разложилась на составляющие её атомы кислорода и водорода. Теперь лишь замшелые камни вдоль береговой линии и засохшие скелеты тальника напоминали о том, что когда-то здесь было озеро. Белые змеи трескучих молний так наэлектризовали воздух, что не только волосы на голове стояли дыбом, даже волоски на коже шевелились под плотной тканью комбинезона. КПК стал работать со сбоями, по экрану устройства побежала рябь помех, а картинка с изображением нужного участка карты прыгала и то и дело норовила погаснуть. Долго оставаться рядом с таким огромным деструктивом, как этот «разрядник», было опасно, потому я велел ведомым не отставать и ускорил шаг, даже не пытаясь разрядить аномалию и выудить из неё артефакты. Хотя тут было чем поживиться: ни мне, ни моим друзьям ещё ни разу не доводилось видеть такого количества весело подскакивающих светло-голубых, молочно-белых и дымчатых шаров внутри одного деструктива. Одних «зарниц» здесь была целая дюжина, а ещё – три сферы «лунного камня» и пара крупных «ледышек» – все как на подбор артефакты высокой ценовой группы. Вряд ли они просто так тут скопились: скорее всего, «разрядник» упорно не хотел делиться своими сокровищами, о чём свидетельствовали выбеленные временем и осадками кости смельчаков как по периметру, так и внутри аномалии. Я сбавил ход только тогда, когда витающее вокруг напряжение заметно спало, а треск электрических разрядов утих настолько, что стал напоминать шорох статических помех в старом радиоприёмнике. Держась правее холма с тремя рослыми дубами на вершине, наш отряд проследовал мимо россыпи слабеньких «гравиконцентратов», обогнул исходящую пузырями огромную, метров сорок в диаметре, лужу «шипучки» и вышел к краю широкого усеянного кочками жухлой травы поля. За ним располагалась заброшенная деревенька. Покосившиеся дома почти полностью скрывались в густом бурьяне, только серые треугольники шиферных крыш возвышались над морем шелестящих на ветру зарослей. От неё нам оставалось пройти ещё с километр по заросшей мелколесьем равнине, и первая часть экспедиции была бы позади. – Всё, привал, – объявил я и сел на торчащий из земли большой камень. (Он почти весь зарос густым зелёным мхом, кроме покатой вершины, послужившей мне подобием табурета.) Не то чтобы я устал или другим людям из команды требовался отдых, просто это поле было донельзя нашпиговано опасными штуковинами, и я намеревался подготовиться к предстоящему испытанию. – Как привал? – удивился Буратино. – Мы три часа назад вышли из лагеря. Если так дальше пойдёт, нам не успеть в срок, и нас с Сергеем… – Косарём, – лениво поправил его Гиви. – Ну да, конечно, Косарём, – кивнул Буратино. – Нас с ним лишат премии. – Слышь, ты, угомонись, – скривился Бульбаш. – Тебе сказали: привал, – значит, так надо. Радуйся, пока есть возможность отдохнуть, потом такого счастья может и не быть. Буратино недовольно поджал губы, но ничего не сказал. Он бухнулся прямо на землю, рядом с коллегой. Тот, пока его напарник сердито сопел, открыл чемоданчик, достал оттуда планшет и принялся усердно тыкать в него пальцем. Наверное, решил накропать первую страницу отчёта, пока выдалось свободное время. Я кивком поблагодарил Бульбаша и сосредоточился на поиске безопасного прохода. Дело в том, что всё поле было буквально заминировано, только вместо противопехотных мин опасность для человека и забредших сюда мутантов представляли «шокеры» – небольшие подземные деструктивы электрической природы. Эта гадость появилась в наших краях не так давно, но уже успела изрядно подпортить кровь бродягам Зоны. Всё, на что эти «мины» были способны, – это разрядить накопленный запас энергии в ногу или тело лежащего на земле человека. Убить, конечно, не убивали, но частичный паралич на несколько неприятных минут был гарантирован. А теперь представьте, что за вами гонятся мутохряки или стая управляемых альфа-псом «слепышей». Вы бежите к укрытию, откуда планируете отбиться от мутняков, отстреливаетесь на ходу. Вдруг раздаётся громкий электрический треск – это «шокер» выпустил накопленный заряд – и вашу ногу пронзает острая боль. Онемевшая конечность подворачивается, вы падаете, автомат вываливается из ослабевшей руки, а уже через мгновение клыки мутантов вонзаются в парализованную мощным разрядом плоть. Так что «шокеры» тоже вносили свой скромный вклад в естественное сокращение популяции сталкеров, хоть и не таким явным способом, как смертельно опасные ловушки. Ещё одна сложность заключалась в том, что подземные конденсаторы не определялись ни одним из существующих детектором аномалий. Даже самые продвинутые образцы техники пасовали перед такими вот «минными» полями, показывая свободную от ловушек территорию. Знакомые каждому сталкеру подручные маркеры тоже были здесь бесполезны. Но не всё было так плохо, как могло показаться на первый взгляд. В силу неизвестных пока науке причин земля над «шокерами» вспучивалась, а растущая на ней трава жухла. По таким мёртвым кочкам внимательный сталкер легко мог ориентироваться, и если не спешил, то без проблем преодолевал опасный участок. Правда, в Зоне халява надолго не задерживается. Последний мощный выброс сделал «шокеры» блуждающими аномалиями, и теперь облюбованные ими поля просто кишели кочками с пожухлой травой. Проходы через подобные препятствия стали сродни игре в русскую рулетку. Я прикрыл веки, втянул носом воздух, задержал на миг дыхание, медленно выдохнул. Несколько раз повторил упражнение, открыл глаза и постарался расфокусировать зрение (в таком состоянии мне легче было фиксировать взглядом как скрытые, так и явные деструктивы). – Значит, я уродина, да? – неожиданно прошипела над самым моим ухом Настя. Я вздрогнул, повернулся. Она стояла вся такая колючая, сжав кулачки и втягивая воздух трепещущими ноздрями, на щеках её играл румянец, а в глазах цвета морской волны сверкали молнии. – Хорош, нечего сказать. Вчера забыл о семейном торжестве, а сегодня при всех назвал меня чудовищем! – С чего ты взяла? – начал я, но Настя шикнула на меня и притопнула ножкой в высоком чёрном шнурованном ботинке. – С того! Ты назвал меня Несси, словно я какое-то лохнесское чудище! – Да я не это имел в виду, – громко прошептал я и оглянулся: не подслушивает ли кто наш разговор; ещё не хватало, чтобы «пассажиры» стали невольными свидетелями семейной разборки. – Вот как?! – Настя сложила руки на груди. – Тогда поведай мне, что ты хотел этим сказать. – Ничего. Поверь, совсем ничего. Ты же сама знаешь негласное правило: в Зоне никаких имён. Как я должен был тебя им представить? – я кивнул в сторону Косаря и Буратино: первый по-прежнему забавлялся с планшетом, а второй угрюмо разглядывал окованные железом мыски своих коричневых ботинок. – Не знаю, – буркнула Настя, глядя в сторону. – Как угодно, только не так. Что я – уродина какая-то, в самом деле? Амазонкой бы тогда назвал, что ли, Валькирией, ну или Зеной, наконец. – Зена – это типа жена по-китайски? – хмыкнул я. – Да иди ты, – отмахнулась Настя. Она уже перестала сердиться, я видел это по её глазам, но продолжала делать серьёзный вид. – Так и быть, до конца этой экспедиции зови меня Несси, но в другой раз, будь добр, дай мне другое имя, если не хочешь, чтобы я тебя побила. – Она сжала руку в кулачок и недвусмысленно помахала им у меня перед носом. – Хорошо, Несси, – сказал я самым любезным тоном, отчего Настю аж перекосило, – договорились. А пока дай мне немного времени собраться с мыслями и найти безопасный проход через поле. Я снова прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Настя ещё какое-то время постояла рядом со мной, а потом резко развернулась – я слышал, как заскрипела трава под каблуками её ботинок, – и отошла в сторону. Я ещё раз провентилировал лёгкие и сосредоточился на поиске свободных от «шокеров» кочек. Как раз в тот момент, когда я уже определил половину безопасного маршрута, сзади раздался слегка приглушённый опущенным забралом скрипучий голос Буратино: – Товарищ Колдун, мы скоро уже пойдём? У нас сроки, понимаете? А вы тут сидите впустую и медитируете. Я повернулся к непонятливому ассистенту, смерил его хмурым взглядом с ног до головы (отливающее зеленью стекло шлема мешало толком разглядеть выражение лица парня), встал с валуна и медленно двинулся к «пассажиру». – Послушай, бревно, ты, наверное, думаешь, что я от нечего делать сижу тут и думаю о своей жизни, да? – Нет, но… – медленно попятился учёный. Я же продолжил надвигаться на него: – Видишь вон те жухлые кочки на поле за моей спиной? – Научник кивнул, по-прежнему пятясь. – Под каждой из них может прятаться бьющая током гадость. Хочешь испытать заряд бодрости – валяй, только, если тебя парализует, не надейся, что я или кто-то из моих людей сжалится над тобой и взвалит себе на закорки. Оставим здесь, на съеденье мутам, нам и без твоей неподвижной туши проблем хватает. Так что, если ты не против, я тут ещё немного помедитирую, ладно? Со стороны холма донёсся приглушённый расстоянием вой «слепышей». Буратино нервно глянул в том направлении, шумно сглотнул и повернулся ко мне: – Хорошо. – Вот и договорились. А пока иди лучше глянь, чем там Косарь занимается, потом расскажешь мне. – Я и сейчас могу сказать. Он… – Я неясно выразился? Потом – это значит в другое время. Исчезни и не отсвечивай, если не хочешь работать у меня «отмычкой». Дважды повторять не пришлось. Буратино чуть ли не бегом бросился к напарнику: хоть у него это была и первая ходка в Зону, о том, кто такие «отмычки» и зачем они нужны, он знал прекрасно со слов уже побывавших в экспедициях товарищей. «Дубина стоеросовая», – подумал я и вернулся к прерванному занятию. В следующие двадцать минут меня никто не отвлекал, и я смог-таки наметить примерный маршрут перехода через поле. Оставалось надеяться на сообразительность и дословное выполнение моих приказов «пассажирами». Дальше, как бы странно это ни звучало, всё зависело от них, вернее, от их способности почти мгновенно реагировать на изменения ситуации. Ни в себе (точнее, в своём даре определять перемещения подземных деструктивов), ни, тем более, в проверенных временем друзьях и Насте я нисколько не сомневался. От них никаких проблем не ожидалось, в отличие от ассистентов профессора. С этими фруктами я раньше не встречался, но, судя по первым впечатлениям, можно было ждать от них любых фортелей, а это, пожалуй, было страшнее перехода через «минное» поле. Я встал с покатой вершины валуна, посмотрел на разбившийся по группкам отряд: Гиви с интересом пялился в планшет Косаря, даже рот приоткрыл от удивления, чего за ним раньше не наблюдалось; Бульбаш беседовал с Настей и, судя по её задорному смеху, рассказывал ей что-то весёлое; лишь Буратино сидел в одиночестве, дуясь как мышь на крупу. – Так! Привал окончен, подошли все сюда! – Я продублировал приказ взмахом руки. Старая гвардия мгновенно бросила все дела и перебралась ближе ко мне, а вот новички замешкались. С Косарём всё было понятно: он никак не мог запихать в рюкзак планшет. Зато Буратино, по-видимому, решил показать, что он тоже крутой перец, и делал всё нарочито медленно: не спеша встал с земли, размеренно стряхнул затянутыми в перчатки ладонями прилипшие к комбинезону травинки, двинулся так, будто на каждой его ноге висели пудовые гири. «Чудак-человек, – ухмыльнулся я про себя. – Решил, наверное, таким образом взбесить меня. Не выйдет. Хотя… раз он определённо нарывается на неприятности, почему бы не помочь ему?» Я оскалил зубы в хищной ухмылке и грозно рявкнул: – Буратино! Шевели быстрее своими ветками, пока я все сучки на них не оборвал! Учёный пулей порскнул ко мне. Грозный окрик, хоть и не был адресован Косарю, возымел и на него действие: планшет вдруг будто сам по себе нырнул в рюкзак, – так что через несколько секунд весь отряд собрался возле вожака, то есть меня. Я смерил ассистентов грозным взглядом. – Ещё раз так припозднитесь, сами будете свои задницы по Зоне таскать. Я подрядился сопровождать вас, а не подтирать вам сопли. Не хотите выполнять мои команды чётко и без задержек – воля ваша. Только винить будете сами себя, когда вас затянет в аномалию или какой-нибудь мутняк попробует вас на зубок. Запомните: здесь никто с вами нянчиться не собирается. Я понятно объясняю? Научники кивнули, как китайские болванчики. – Теперь ты, – мой палец нацелился на Косаря. – Играться с планшетом будешь у себя в лаборатории. Чтоб больше я с этой ерундовиной в руках тебя не видел. – Но мне для поддержания высокого рейтинга в игре необходимо ежедневно сражаться с оппонентами, иначе я вылечу из сотни лучших игроков Европы! Я думал, у меня глаза на лоб вылезут от удивления, как, впрочем, и у Настёны с Бульбашем. Гиви же делал вид, что ничего такого не случилось. (Ну, разумеется, он же сам пялился в экран, как ненормальный.) – Ты совсем больной или просто прикидываешься? Тебе что важнее: собственная жизнь или какой-то паршивый рейтинг? Тут Зона, понимаешь? Зона! – Я погрозил указательным пальцем свинцовому небу. – Здесь каждую секунду надо быть начеку, а ты в бирюльки играешься. Я перевёл взгляд на старого приятеля. – Ты, Гиви, тоже хорош: уставился в планшет этого недоумка и чуть ли не сопли пузырями пускал от удовольствия. – Колдун, я… – смущённо начал грузин, потупив взор и покраснев. – Что – ты? Думаешь, я не видел, с каким щенячьим восторгом в глазах ты заглядывал Косарю через плечо? Опытный сталкер, а ведёшь себя как распоследний салабон. Тьфу, даже смотреть на тебя противно. – Я в сердцах махнул рукой и повернулся ко второму ассистенту: – Ещё раз посмеешь помешать мне, когда я обдумываю маршрут или занят другими серьёзными делами – пеняй на себя. Это последнее предупреждение, больше я с тобой на эту тему разговаривать не буду, швырну маркер по направлению пути – и отправлю тебя следом за ним. Не пойдешь – шмальну пару раз из автомата: первый – предупредительный, под ноги; второй – на поражение, куда попадёт. Последнее касается всех. Кто не хочет слушать меня, автоматически переходит в разряд «отмычек». Всё понятно? – Да, – нестройно буркнули «пассажиры», а Гиви ограничился кивком. – Вот и хорошо. С раздачей пистонов закончили, теперь о деле. Когда пойдем через поле, держаться надо всем максимально близко друг к другу, идти строго по моим следам и никуда с тропы не сходить. Мои команды выполнять неукоснительно, в первую очередь это касается новичков. Если «шокеры» до кого-нибудь из вас всё-таки доберутся, за соседей ни в коем случае не хвататься, а то их тоже шибанёт током. Если увидели или услышали, что ваших спутников поразила аномалия – дождитесь окончания разряда и только после этого бросайтесь на помощь. Если вопросов нет, встаём походным порядком – и вперёд. Косарь поднял руку.