– Когда мы будем тебе не нужны, то… нас тут и не будет, – сообщил Ворон. – Так что, раз мы здесь, то нужны. – И зачем? – Откуда мне знать. Она вздохнула. – Замечательно. Ладно. Пошли в сарай. За великом. Но прежде она включила свет. Везде, где можно. Щёлкнула выключателями, и коридор наполнился светом от бра и ламп на потолке и подсветки ступенек. И лестница, и площадка наверху озарились светом. – Хорошая мысль, – одобрил Ворон. – Теперь они сюда не сунутся. – Поможет? – Кашу маслом не испортишь, – заявил Мышонок. – Точно, – согласилась Лили и постаралась об этом не думать. Она включила свет на кухне – три больших лампы над островом, светильник в углу, подсветку под кухонными шкафчиками. Потом распахнула двойные двери – чёрные стеклянные панели мягко поехали под действием механизма, – и вот она и звери уже в саду. Только тут Лили заколебалась. – Погодите, – замялась она. – А эти? Они тоже здесь. Ворон засмеялся – звук вышел хриплый. – Здесь? Здесь всё принадлежит нам. – Земля, – отозвалась Кротиха. – Воздух, – добавил Ворон. – И все маленькие щёлочки, – пискнул Мышонок. Уж, как заметила Лили, промолчал. Но от сердца у неё всё равно отлегло. Она подставила лицо прохладному ветерку. В саду, как и раньше, лежала тьма, словно, кроме тьмы, ничего не существует: она была и будет, а день – лишь мечта. Но в небе, высоко-высоко, сияли звёзды. Её поддерживали уверенные в себе звери, в ней звенели жилы, полные жизни. Как странно. Она столько долгих часов пыталась войти в дом, и снова его покидает. Однако свет из дома лился на траву, ярко горел в окнах, дом пробудился к жизни. В нём жили. Пока просто свет. А она собиралась навестить родителей в больнице, и всё вернётся и будет как раньше. Не так, как было до маминой беременности, до болезни Лили, что до сих пор значило для неё слово «прежней», до сегодняшней ночи. Теперь всё было иначе: просто время до того, как эти существа появились в доме и пытались отобрать у неё всё, что она любит. Она подошла к сараю, звери за ней. Ворон порхал с куста на куст. На сарае висел замок, но его никогда не закрывали, так себе висел, для вида. Она открыла сарай и вывела стоявший у стены велосипед. Велик ей подарили на день рождения года два назад: теперь он, ярко-жёлтый с синим, был немного маловат, но с фарами, накачанными шинами, впереди была корзинка. – Я посажу тебя в корзину, – предупредила она Кротиху. – Корзину? Чего? – Лучше не спрашивай, – сказал Ворон. – Ну, ладно, меньше знаешь, крепче спишь, – согласилась Кротиха. Лили осторожно посадила её на место. – Мышонок, – спросила она. – А ты куда? В карман? – Я постою на плече, – заявил тот. – Буду предупреждать о возможной опасности! – Хорошо, только наверху ветер. – Я выдержу! – Я сам полечу, – сообщил Ворон. – Не поеду на той штуковине. – Штуковине? – нервно переспросила Кротиха. Лили надела шлем и провела велик по садовой дорожке, она обогнёт дом, потом выедет на главную улицу и… какая дорога? А193? Миллион раз видела этот знак, но так и не запомнила. Ну, в любом случае, она приведёт её к больнице. – Нич-чего не з-забыла? – спросил голос. Лили посмотрела вниз. На дорожке лежал Уж. Она чуть про него не забыла. И у неё в голове мелькнула какая-то мысль, что-то надо было вспомнить, но что? Мысль была смутная, туманная… Она отмела её и подняла Ужа. – Я могла бы надеть тебя, как пояс, – нерешительно предложила она. Она беспокоилась, что обидела всё ещё страшную для неё змейку, которая отливала зелёным цветом на свету из дома. – Хорош-шо, – согласился он, показав зубы. – Только не кусайся, – попросила она. – Нет, – ответил Уж. – Ещё не время. – Что? – Я хотел сказать, не буду. Лили скорчила рожицу. Ну что с ним сделаешь? Она подняла Ужа и обвила его вокруг пояса, он помог и обхватил её кольцом. Она включила фары: белую впереди и красную сзади. Они были неяркие, но, когда она поедет – станут светить сильнее. Миновав дом, она вывела велик на дорогу, вскочила в седло и нажала на педали. Ветер разметал её волосы из хвостика, и пряди бились по лицу. Дорога была длинной и еле-еле освещалась. Пришлось вильнуть в сторону, чтобы не наехать на битые бутылки из пустой в этот час пивнушки с тёмными окнами. На углу она повернула на главную улицу и переключила скорость. Кто-то настойчиво постучал ей в шею. Она нажала на тормоза передние и задние, как учил папа, чтобы не перелететь через руль, и остановилась у закусочной. Она скорее почувствовала, чем увидела, как Мышонок схватился за её ухо передними лапками. – Посади меня в карман, – попросил он. Глава 24 Путешествие заняло, по крайней мере, час. Ворон летел впереди, Лили сообщила ему, куда они едут, он часто садился на придорожные деревья и смотрел глазками-бусинками, как его догоняют. Лили отвыкла от езды на велосипеде, ноги у неё устали, мышцы болели и горели, словно не чаяли, когда она остановится, и намекали всеми известными им способами. Она несколько раз останавливалась перевести дух – около памятника героям Первой мировой войны, потом подольше на вершине холма на главной улице. Там она прислонилась к павильону на автобусной остановке, переждала немного, пока снова не отправилась в путь. – Можно было поехать на автобусе, – сказал Мышонок, выглянув наружу. – Я не поеду в автобусе с мышью, кротом, ужом и вороном, – возразила Лили. – В автобусе можно кого-нибудь встретить. Из школы. Сейчас, правда, поздно, но тут не угадаешь. Или учителя! Она живо представила себе картинку. Вопросы. Удивление. – Нет уж, увольте. – Ворон у нас сам по себе, – заметил Мышонок. – Разницы мало, – ответила Лили. – Понял, – хмыкнув, согласился Мышонок и исчез в кармане, сжавшись в комочек. Итак, Лили села на велик и нажала на педали. Дорога была оживлённой и только у первого отрезка до знака «60» имелся тротуар, поэтому она ехала осторожно и очень медленно.