— Я уже все продумал! Скоро твое электричество будет тут в каждом доме! Еще совсем чуть-чуть! — Игнат Витальевич поднялся на ноги и начал спешно снимать комбинезон. — Сколько реактор может находиться в таком режиме? — Судя по моим расчётам, около получаса. Потом, без выхода энергии, начнется перегрев преобразующего устройства и придется выключить. — Хорошо. Полчаса вполне достаточно! Я скоро вернусь. — Приштин надел куртку, его щеки горят от переполнявших эмоций. — Я до последнего не верил, что все заработает! Через секунду Кир остался в лаборатории один. Он прошел вокруг «Лимона», проверил показатели и убедился в том, что реакция стабильная и температура контура не поднимается выше нормы. Посмотрев на верстак, увидел принесенные им с утра бутерброды и, забравшись на стул, взял один в руки. Привычно захрустел на зубах сахарный песок, наполнив рот сладким вкусом. Теперь можно немного расслабиться, он закончил то, над чем работал больше двух лет. И сейчас у того, что когда-то появилось в результате простого интереса, есть предназначение. Его устройство может спасти не один десяток жизней. Дальнейшие перспективы «Лимона» Кира не сильно интересовали, даже немного пугали, он понимал, что это привлечет внимание всего человечества. Внимание, которое он старается избегать всю свою жизнь. «Что бы сказал папа, узнав, что я смог сделать „Лимон“? Наверное, он вел бы себя так же, как и Игнат Витальевич. Это, наверное, радость. Может, если он узнает, он вернется к нам. Узнает и поймет, что сын вовсе не такой, как все, и что он может делать что-то хорошее и полезное… А может ему будет все равно. Может, он ушел от нас не потому что, я такой, а потому что просто не захотел быть с мамой. Возможно, мне лучше об этом не знать. Пусть он остаётся там, где он есть. Сейчас все идет так, как должно быть. Я уже спокойно живу без него, мама вряд ли станет нормальной. Теперь жить станет проще, больше не нужно оплачивать электричество. Да и газ особо не нужен. Это большая экономия. Я смог, я справился. Я уже не тот ребенок, которому нужен отец». — Смотри ка ты, запустил. — Оторвала Кира от размышлений старуха. Она стоит рядом, гладя одной рукой сидящего на столе зверька, а в другой держа надкушенный цитрус. — Я-то думала, сдашься. Кир, как всегда, молча посмотрел на бабушку и продолжил жевать бутерброд. Несколько минут они молчали, Кир, старуха и горностай. Молчали и смотрели на небольшой термоядерный реактор, который работает в сарае. Их обволакивает мерный гул преобразователей и электронный эмбиент Клауса Шульце, льющийся из колонок магнитофона. Они молчат и мерно шевелят челюстями, поглощая свою еду. — Я кстати к маме твоей заходила. — Нарушила безмолвность бабка. — Спит как ребенок. Лесной кинул пренебрежительный взгляд на старуху. — Что косишься? Должен же за ней кто-то присматривать, пока ты тут Курчатова из себя строишь. — Бабушка доела лимон, оставив небольшой кусок корочки, который протянула зверьку. — Скучно тут с тобой, пойду дел еще невпроворот. Когда она открыла дверь, что бы выйти, навстречу ей шагнул Игнат Витальевич, и просто прошел сквозь старуху, даже не увидев ее. — Все готово. Еще минут двадцать, и мы дадим электричество. Там гости во дворе, ты не пугайся, это я их позвал. Возле грузовика крутятся трое мужчин в спецовках «Электросетей». В одном из них Кир узнал посетителя магазина, с которым Игнат Витальевич разговаривал. Работники опрессовывают концы силового кабеля частично отмотанного от бухты. Закончив с этим, они протянули контакты к стене сарая. Кир показал, где можно их ввести внутрь, но самих рабочих в лабораторию не пустил. Подключать кабель к реактору пришлось Игнату Витальевичу. Остальные работники выехали со двора на грузовике Пришитна и медленно поехали через дворы в сторону подстанции, разматывая бухту с кабелем. — Игнат Витальевич. — Кир чуть испуганно подошел к мужчине, который смотрел в след удаляющемуся грузовику. — Да, что-то случилось? — Нет, просто хотел спросить. Нам обязательно всем рассказывать про «Лимон»? — В смысле? — Брови Приштина удивленно взлетели вверх. — Мы не можем просто давать людям энергию? Не рассказывая про «Лимон» и то, что мы его построили? — Мальчик мой. — Игнат Витальевич опустился рядом, что бы их глаза находились на одном уровне. — Ты даже еще не понимаешь, что ты сделал. И ты хочешь лишить человечество этого? — Нет. Но я не хочу, что бы люди знали о «Лимоне»… — Пойми, это теперь уже не только твое достояние, это уже достижение всего человечества. — Голос Приштина стал звучать чуть жестче. — Но они не сделают всего, так как хотел я. Нужно делать по-другому. Сейчас рано раскрывать «Лимон». Мы можем просто помочь. Я даже знаю, что сказать. Откуда у нас электричество. Но не надо говорить о реакторе. Слишком много внимания. Лишнего и ненужного. — Давай поговорим об этом позже. — Игнат Витальевич переменился в лице, встал и прошелся по двору. Кир решил оставить его одного и вернулся в лабораторию. «Лимон» продолжал мерно гудеть в глубине, на магнитофоне закончилась кассета, и теперь только шум реактора наполняет помещение. Мальчик посмотрел, как подключили силовой кабель. Опрессованные стальные контакты прикручены к соединениям болтами. Затертый и оцарапанный металл, массивные гайки, криво обрезанная изоляция. Все выглядит грубо и топорно на фоне самого реактора, словно оскорбляет и оскверняет его аккуратность и чистоту. Через несколько минут в лабораторию вошел Игнат Витальевич. Выглядит он хмуро, но Кир не обратил на это внимания. — Кабель уже подключили на подстанции. Мы можем подавать напряжение. Сейчас проверим твой «Лимон» в действии. Мальчик подошел к пульту и опустил рычаг. Раздался негромкий щелчок и лампы под потолком, потрещав стартером, загорелись. Выбежав на улицу, Кир увидел, что фонари на столбах залили сугробы оранжевым светом. В домах начались появляться светящиеся прямоугольники окон. Он не знал, что в такие моменты испытывают обычные люди, но точно понимал, что не страх. Сейчас во многих домах жильцы спокойно посмотрели на загоревшиеся лампочки, включившиеся телевизоры и с облечением выдохнули. «— Ну, наконец-то сделали линию, а то так и сидели бы без света!» скажут многие, даже не подозревая, что по проводам течет энергия из маленького сарая. Что вольфрамовые нити лампочек раскалены энергией термоядерного синтеза, что кинескопы ТВ светятся благодаря одиннадцатилетнему мальчику, который построил у себя дома «Лимон». Кир молча вернулся в лабораторию, Игнат Витальевич что-то делает возле реактора с угрюмым лицом, но Лесной, как всегда, не обратил на это внимания. — О, ты вернулся. Проверь, пожалуйста, соединения кабеля, а то напряжение скачет. — Голос его звучит глухо и сосредоточенно. Кир послушно кивнул и пошел к боковой стенке реактора. Отпрессованные концы кабеля блестят металлом, болты на местах, ни искр, ни следов подпалин, ни запаха сгоревшей обмотки все нормально. Мужская рука опустилась на плечо ребенка. Кир уже привык, что Игнат Витальевич часто брал его за плечи, возможно, он так проявлял свои чувства. Он часто видел такие же жесты по телевизору или читал об этом, только до сих пор не знал, как надо на них реагировать. На другое плечо опустилась вторая рука, и они медленно двинулись к шее. Кир почувствовал тяжесть. Тяжесть, налитую в эти большие и сильные ладони на его хрупких плечах. Он захотел повернуться и посмотреть на Игната Витальевича, но руки сомкнулись на шее и помешали. Лесной запрокинул голову и увидел только подбородок со свежей щетиной, мужчина не смотрел на него, он смотрел ровно перед собой, специально, чтобы не видеть глаза мальчика. Пальцы сжались сильнее. В гортани сильно закололо, Кир попытался сглотнуть, но не смог, пальцы Приштина слишком сильно давили на кадык. В ушах зашумело, перед глазами поплыли темные круги, он вцепился пальцами в ладони на горле, но не хватило сил сдвинуть их даже на миллиметр. Страх. Животный ужас пронзил все тело. Ноги подогнулись, но он остался на том же месте, повиснув на руках, сжимающих горло. Лесной попытался что-то сказать, но смог лишь захрипеть. Игнат Витальевич не издавал ни звука. Кир смотрел фильмы, много фильмов, и злодеи, перед тем как убить героя, говорили речь, где объясняли, почему они так поступают. Но Игнат Витальевич молчал, а то в том, что он пытается его убить, Лесной уже не сомневался. Кислорода в крови становилось все меньше, и мозг начал отключаться, звук гудения реактора приглушался, и Кир понял, что это все. Что сейчас он закроет глаза, и больше никогда их не откроет. Что это неизбежно. Страх отступил, и оставил после себя лишь холодное смирение. Кир отпустил руки и потерял сознание. Больно. Первое, что он почувствовал это сильная боль в горле и на шее. Глотать почти невозможно, и воздух врывается в легкие с ужасным свистом и хрипом. И без того пересохшая гортань теперь просто горит от обезвоживания. — Кир! Мальчик мой! — Голос, такой знакомый, такой теплый, такой успокаивающий, он его уже почти забыл и сделал усилие, что бы его вспомнить. — Мама! — Мальчик открыл глаза и не поверил им. Его мать сидит на коленях и держит его на руках. Из ее глаз текут слезы, из ее полных рассудка глаз. Игнат Витальевич лежал рядом лицом в низ, с открытыми глазами, пустыми и безжизненными. Теперь в них нет того тепла и мудрости. Они смотрят в никуда с застывшими злобой и удивлением. Из-под волос с затылка, через все лицо и нос, на пол стекает бурая и густая кровь. Рядом с матерью стоит массивный стальной ключ, которым сам Игнат Витальевич крепил контакты кабеля к реактору. Одна из сторон ключа забрызгана рубиновыми каплями. Мама плачет. Не так красиво как в кино, когда слезы двумя ровными ручьями текут вниз и срываются с нижнего края скулы, разбиваясь об грудь миллионами бриллиантов. Нет, она плачет навзрыд. Её глаза и нос покраснели, веки набухли, слезы намочили все нижние веки, она громко шмыгает носом, сбивая и без того неровное дыхание. Она плачет и шепчет одни и те же слова: «Кир, мальчик мой!» Лесной собрал силы и поднялся, сев на колени рядом с матерью. Дышать все так же сложно, и голос звучит тихо и сипло. — Мама, ты вернулась? Ты теперь тут, со мной? — Кир попробовал вытереть слезы со щеки, но лишь сильнее их размазал. — Нет, не совсем, это ненадолго. Мне дали очень мало времени. — Мама гладит ребенка по лицу и волосам, продолжая плакать и всхлипывать. — Но как, куда ты уходишь?! — Я всегда тут, рядом с тобой, я где-то там внутри. Я все вижу и слышу. Вижу, что ты для меня делаешь. Вижу, как ты заботишься. Но не могу ничего сделать. Я пыталась вернуться раньше. — И ты опять уйдешь? — Кир не хотел, что бы мама уходила. Он столько раз хотел поговорить с ней, просто поговорить. Если она останется с ним, то жизнь станет совсем другой. Людям можно будет рассказать о «Лимоне». Мама сможет взять на себя все внимание. Она его защитит. Больше не надо будет бояться детского дома. — Да, я должна. Это цена, которую я вынуждена заплатить. Которую мы вынуждены заплатить. — Мама взяла прядь волос сына и пригладила ее к другим волосам, продолжая плакать. — Заплатить за что? — За тебя. За то, что ты такой. Ты в самом начале своего пути и сделаешь еще очень многое. То, что ты построил, лишь начало. И за тобой всегда присматривают. — Слезы продолжали литься, белки глаз покраснели и покрылись сеточкой красных капилляров. — Кто присматривает? Папа? Ты знаешь, где папа? — Кир задал главный для него вопрос, который терзал его уже много лет. — У тебя нет папы. — Голос матери дрогнул чуть сильнее. — Он нас бросил? — Нет, его никогда и не было. Я никогда в жизни не была с мужчиной. Я не знаю, кто твой отец, высшие силы или воля случая. Но ты только мой, и ты был рожден совершить великие дела. — После этих слов глаза матери подернулись поволокой и она начала терять связную речь. Через несколько минут рядом с ним сидела все так же безжизненная кукла, но он знал, что она там. Там внутри, все видит и слышит. Она знает, что он делает. Она очень ценит его, и то какой он есть. Кир накинул теплую куртку и вышел из лаборатории. Теперь он знает, что ему делать. Впервые в жизни у него появилась цель. Он уже придумал, как преподнести смерть Игната Петровича, понимает, как сделать, так что бы тот стал героем спасшим село, и что бы никто не понял, на что тот был готов ради присвоения «Лимона». Знает, как скрыть свой реактор. Пока скрыть. Люди еще не готовы к такому, когда они будут готовы, он даст им намного больше, чем просто реактор. А пока он останется простым странным мальчиком. Мальчиком, который построил «Лимон». Кир идет по улице, освещенной его энергией, в сторону центра села, в милицию. Идет спокойно, не торопясь, разгребая ногами снег. А за его спиной у калитки стоит старуха. Один ее зрачок постоянно бегает по всей глазнице, второй пристально смотрит вслед уходящему мальчику. Он грызет оставшимися зубами лимон, самый любимый ее фрукт.