Патриции от речей супруга не становилось легче. Наоборот, раздражение её лишь увеличилось. Нервно теребя плетёный пояс на платье, она старательно искала повод, чтобы уйти из зала и больше в него не возвращаться. – Клос, друг мой, прошу тебя остаться сегодня в моём замке и разделить со мной этот самый радостный день в моей жизни, – обратился ландграф к Клосу Кроненбергу. – С удовольствием, ландграф, принимаю ваше приглашение, – с поклоном ответил верный рыцарь. Вдруг где-то в коридоре громко вскрикнула женщина, и тут же раздался плач ребёнка. Все присутствующие смолкли и обернулись в сторону двери. У Генриха сердце сжалось в плохом предчувствии, он немедленно бросился вон из зала. За ним последовали Патриция и Клос Кроненберг. В коридоре с пола тяжело поднималась Астрид, придерживая на руках мальчика. Она упала буквально в шаге от ведущей вниз крутой лестницы. Грузная женщина охала и причитала, потирая ушибленное бедро, и одновременно ласковыми словами пыталась успокоить плачущего ребёнка, испугавшегося падения. Вокруг пострадавших с заботой суетилась Ханна. – Что здесь произошло?! – взревел ландграф. – Ох! Простите, ваше сиятельство, – застонала нянька. – Я споткнулась и упала… Не смогла удержаться, ведь ребёночек на руках… – Ты посмотри! Ещё бы шаг, и ты упала бы с лестницы! – Я вижу. Но благодаря Богу милосердному, я не дошла до неё и мальчика удержала. Разгневанный Генрих забрал из рук Астрид плачущего Берхарда и внимательно осмотрел его лицо, голову, руки. – Берхард ушибся? – спросил он. – Почему никак не успокоится? – Я смогла удержать его, – сама испугавшись, оправдывалась няня. – Он больше напуган. Простите меня, господин, я же не специально. Что-то попало мне под ногу, и я не удержалась… Взгляд ландграфа оставался злым и недоверчивым. – Это правда, – вступилась за Астрид Ханна. – Я была здесь и всё видела. Только помочь не успела. Падая, Астрид лишь крепче прижимала к груди мальчика. Не наказывайте её, ваше сиятельство. Генрих ещё раз озабоченно осмотрел сына и обнаружил, что на его ручке стал проявляться синячок. – Малыш всё-таки ушибся, – проворчал он и оглянулся на супругу. Она стояла неподвижно, и на её лице читалось то ли тревога, то ли сожаление, то ли скорбь. На самом деле, увидав рядом с упавшей нянькой Ханну, Патриция сразу обо всём догадалась. Верная служанка, зная о заклятии ведьмы Хельги, попыталась помочь своей хозяйке и каким-то образом учинила мелкое препятствие на пути Астрид, и та, споткнувшись, упала. Однако задуманное не получилось. Астрид не только не скатилась с лестницы сама, но и удержала от этого ребёнка. Да, Патриция сожалела, что так произошло, что Берхард всего лишь слегка ушиб руку, а не расшиб себе голову. Генрих же, веря в доброту супруги, принял её сожаление за сочувствие, а её оцепенение за испуг. Стремясь поскорее утешить Патрицию, Генрих подавил в себе гнев и уже мягче проговорил: – Слава Богу, всё обошлось, дорогая. Причин волноваться больше нет. – Слава Богу, – тихим эхом отозвалась Патриция, едва сдерживая слёзы досады. – Простите меня, госпожа, не карайте! – просила нянька. – Я ж не нарочно!.. – Упокойся, Астрид, – отозвалась на её плач Патриция. – Никто тебя не накажет. Мы верим тебе. Генрих нахмурил брови, всё ещё сердясь на неуклюжесть няньки, но высказывать своё недовольство больше не стал, лишь строго добавил: – Впредь будь крайне осторожна, когда у тебя на руках ребёнок. Смотри лучше под ноги. – Да, ваше сиятельство, – смиренно отозвалась няня. – Пойдём. Я сам отнесу сына в детскую. И Генрих быстро спустился с лестницы. Астрид поспешила за ним. Клос Кроненберг, видя, что ничего страшного не произошло, вернулся в рыцарский зал. Патриция осталась наедине с Ханной. – Это ты всё подстроила, не так ли? – тихо спросила она молодую служанку. – Простите, госпожа, – потупила глаза Ханна. – Я хотела вам помочь. Я же вижу, как вы страдаете. – Спасибо, Ханна. Я всегда верила тебе. Ты для меня уже не просто служанка, ты мне как подруга. – О, госпожа, звание вашей подруги для меня дороже всех титулов на свете! – Ханна вскинула благодарный взгляд на графиню, но тут же опять его опустила, с грустью добавив. – Вот только жаль, что у меня ничего не получилось. – Ничего, у нас ещё есть время, – успокоила Патриция, положив руку девушке на плечо. – Мы что-нибудь придумаем. Зло всё равно проиграет. И по-дружески улыбнувшись Ханне, Патриция поторопилась вслед за мужем. Детская комната находилась в южном крыле замка. Генрих спустился в просторную залу, повернул и поднялся на третий этаж. По узкому коридору, ведущему к детской, громким эхом разливался плач младенца. – Да что ж это такое! – с новым порывом гнева воскликнул ландграф. – Почему сегодня мои дети плачут?! Теперь Патриция встревожилась не на шутку, ведь уже плакал не чужой ребёнок, а её родной сын. Не произнеся ни слова, скидывая на ходу мешавший плащ, она бегом бросилась в детскую. Там в своей колыбельке лежал и жалобно плакал малыш Густав, поднимая вверх ручку с перевязанным белой тряпицей пальчиком. В одном месте сквозь тряпицу проявлялось бледное кровяное пятнышко. Возле колыбельки суетились молоденькая нянька Юта и графиня Бренденбруг. Чуть поодаль стояла маленькая Маргарет в красивом розовом с яркой тесьмой платье. Наблюдая за происходящим, она удивлённо хлопала светлыми пушистыми ресницами и машинально мяла кончик тугой косы рыжих волос. – Что случилось? Что с моим Густавом? – испуганно восклицала Патриция. Подбежав к колыбели, она схватила сына на руки и осмотрела его перевязанный пальчик. – Откуда эта кровь? – Ничего страшного, – как можно спокойнее отвечала Магда. – Просто мальчик укололся о брошь. – Просто укололся? До крови? О какую брошь? Откуда она взялась в его руке? – Мы не уследили. Юта меняла бельё для Густава, а я отвернулась к сундуку, чтоб приготовить мальчику чистую одежду, Маргарет же играла с малышом и зачем-то дала ему свою брошь. И он нечаянно укололся. – Что за нерадивые няньки у нас! – громыхнул вошедший в детскую Генрих, который тоже слышал объяснения Магды. – Их следует высечь да выгнать из замка! Одна чуть с лестницы не свалилась с ребёнком на руках… – С лестницы? – вскинула Магда изумлённый взгляд на дочь. Та, покачивая на руках сына, кивком головы подтвердила. – …другая позволила младенцу взять в руки острую вещь! – продолжал негодовать Генрих. – А вы-то, графиня, как позволили внукам?.. – Я уже признала нашу с Ютой вину, – с нервом прервала зятя Магда. – Но, в конце концов, произошла не трагедия, а лишь неприятность, из-за которой не стоит нагнетать скандал, ландграф. Смотрите, Густав даже уже успокоился. – Значит, по-вашему, возмущение моё беспричинно? – возразил Генрих. – Да, слава Богу, Густав отделался маленькой царапиной, а Берхард слабым синяком… – У вашего мальчика синяк? – вдруг ужаснулась Магда. – Да, мама, – едва сдерживая слёзы, вновь подтвердила Патриция. – Берхард ушибся, а у Густава – кровь. Видишь, как всё серьёзно? Графиня Бренденбруг прекрасно поняла, о чём говорит её дочь. Заклятье Хельги действовало, оно тугим узлом связало меж собой жизни Густава и Берхарда. Но Генрих, не ведая о тайне говоривших женщин, расценил их испуг по-своему, приписав его к их доброте и сочувствию к малым детям. – Ладно, – смягчившись, произнёс он. – Всё это, конечно, неприятно, но не смертельно. В конце концов, мальчики – будущие воины, в их жизни будет и более жестокая боль. Однако Магда не слушала зятя. Графиня Бренденбруг медленно приблизилась к Генриху, внимательно вглядываясь в ребёнка, сидевшего у него на руках. – Так это и есть ваш сын Берхард, ландграф? – глухо спросила она. – Да, – ответил Генрих, найдя наконец повод для улыбки. – Это Берхард, и с сегодняшнего дня он будет жить в нашей семье, расти вместе с сестрой и братом. Теперь это не мой, а наш сын. От этих слов Патриция чуть не простонала. Ненависть к пасынку в ней разрасталась с каждым мгновением, и молодая женщина поклялась себе, что пойдёт на любые жертвы, любые преступления, но найдёт способ избавиться от этого мальчишки, освободить от него Густава. И что ещё страшнее, в сердце Патриции пустила корни жестокая обида на мужа, на то, что мужчина, которого она горячо любила, подвергает её душевным пыткам и готовит для неё жизнь полную страданий. Такая обида не скоро проходит, а чаще не исчезает и вовсе. Продолжая покачивать на руках сына, Патриция отошла вглубь комнаты, чтоб скрыть от посторонних боль души своей. Генрих же ничего не замечал. Он радовался старшему сыну, гордо поднимал его над головой. Потом повернулся и увидел тихо стоявшую в стороне дочь. – Маргарет! – окликнул её Генрих. – Что ж ты не подходишь к папе? Обычно ты меня встречаешь громким смехом, а сегодня молчишь. – Я побранила её за баловство, – сообщила графиня Бренденбруг. – Ах, вот в чём дело. Ну-ка, подойди поближе. Виновато потупив взор, Маргарет несмело приблизилась к отцу. – Зачем же ты, озорница, дала братику такую колючую игрушку? – не слишком строго поинтересовался Генрих, склонившись к девочке. – Теперь у него пальчик болит. – Ему понравилась моя брошка, он сам её попросил, – надув губки, ответила Маргарет. – Тебе уже три года, и ты должна понимать, что Густав ещё слишком мал и не знает, как обращаться с брошью. Но Маргарет уже не слушала. Она увидела мальчика, который сидел на руках её отца и крепко держал его за шею, и в её больших зелёных глазах вспыхнуло любопытство. – А кто этот мальчик? – спросила Маргарет. – Это тоже твой братик, – мягко улыбнулся Генрих. – Его зовут Берхард. Ему уже исполнился годик. – А он бегать умеет? – Умеет. Только не так быстро, как ты. Генрих присел на корточки и поставил Берхарда на пол. Мальчик с не меньшим интересом рассматривал стоявшую рядом рыжеволосую девочку с большими глазами, похожую на куклу в ярком платье и с шёлковой лентой на голове. – Хорошо, что умеет бегать, – сказала Маргарет. – А то Густав только лежит, да спит. С ним не интересно.