– Спасибо за похвалу. Отец требует, чтобы мы стали умелыми воинами. Занятия военным искусствам у нас проводятся ежедневно. А я хотел с вами поговорить, гер Вольфгарт. – Зовите меня просто Зигмунд. Я тоже думал с вами поговорить. И мне кажется, что темы наших разговоров схожи. Речь о ваших рисунках, я угадал? – Да! Я хотел бы вам показать их. – А я зашёл, чтобы их посмотреть. Вы храните ваши рисунки в этой комнате? – Конечно, они здесь! Берхард подбежал к небольшому сундуку, стоящему за камином, достал из-под него ключ и отпер замок. – Вы прячете свои работы под замок? – подивился Зигмунд. – Они не всем нравятся, – спокойно ответил Берхард, и его улыбку тронула грусть. – А если они попадаются Густаву, он их портит. Берхард достал несколько пергаментов и выложил их на стол. Мальчик немного волновался, так как кроме отца никто его стараний высоко не оценивал. Зигмунд подошёл к столу и развернул один из свитков. На нём было нарисовано бушующее море. Волны клубились и пенились, раскидывая брызги высоко в ночное облачное небо. – Вы были на море? – поинтересовался Зигмунд, разглядывая рисунок. – Нет, не был. Я вообще дальше Регенплатца никуда не ездил, – ответил Берхард. – Где же вы видели бушующее море? – Мне рассказывала о нём Астрид, наша няня. Она родилась и выросла на приморских землях. Её рассказы всегда столь ярки, эмоциональны, что перед глазами встаёт отчётливая картина. – Я был на море, плавал по нему на корабле, и потому могу уверенно сказать, что ваш рисунок весьма реалистичен. – Спасибо, Зигмунд, мне ваша похвала лестна. На следующем рисунке был изображён орёл, гордо парящий высоко в горах. – Ну, эту картину вы, должно быть, наблюдаете почти ежедневно, – предположил Зигмунд. – Да, – согласился Берхард. – Это вид из окон западной башни. – Очень красиво. Мне нравится. Зигмунд перебирал рисунки с пейзажами, цветами, птицами, всё больше уверяясь в таланте юного Берхарда, всё больше восхищаясь его чувству красок и линий. – Вас обучал кто-нибудь? – спросил Зигмунд. – Нет, – ответил Берхард. – Я просто смотрю на мир и стараюсь как можно точнее передать его изображение на бумаге. – Красиво и весьма талантливо. Вы молодец! – Я так рад, что вам понравилось! – Этого дракона вы рисовали тоже по чьим-то рассказам? – Нет, он срисован со старой гравюры, которую я нашёл в библиотеке. Я лишь раскрасил его. – А этот рыцарь… Кто он? – Этот портрет у меня не получился, – смутился Берхард. – Вот и вы его не узнали. Я пытался нарисовать своего отца, но вышло плохо. – Да, портреты у вас пока выходят неважно. Чтобы написать портрет, нужно не просто смотреть, но ещё знать кое-какие правила, соблюдать пропорции. Например, для данного лица нос слишком длинен, голова у этого человека формы неправильной, а рука слишком мала. Берхард внимательно выслушивал критику, ничуть на неё не обижаясь. – Но вы же научите меня писать портрет, Зигмунд? – Конечно. Научу всему, что знаю сам. У вас определённо есть талант, Берхард. – Спасибо. Мальчик собрал со стола свитки и запер их обратно в сундук. – Могу я попросить вас показать мне свои картины? – поинтересовался Берхард. – Мастер Вольфгарт говорил, что вы пишете настоящие большие картины. – Действительно пишу, вот только с собой их не вожу. Путешествовать с полотнами не слишком удобно. Свои картины я продаю, дарю друзьям. – Вот как, – Берхард разочарованно вздохнул. – Жалко. – Но у меня с собой несколько пергаментов с зарисовками. Их я вам покажу с удовольствием. – Прямо сегодня можно? – в глазах Берхарда вновь загорелся интерес. – Можно, – улыбнулся Зигмунд, он был рад, что здесь в чужом доме, среди незнакомых людей нашлась родственная ему душа. – Скажите, Берхард, а ваши сестра и брат тоже рисуют? – Нет. Густав не любит искусство, ему больше нравится борьба, битва на мечах. Он мечтает, чтобы отец взял его с собой на войну. Не знаю, стоит ли Густава вообще обучать рисованию. Маргарет тоже рисует неважно, матушка постоянно поправляет её эскизы. Но она старается. – Ваша сестра очень красива, – скромно опустив глаза, заметил Зигмунд. – Красива. А ещё горда и своенравна, ей трудно угодить. Сердце у неё холодное. – Не может быть, чтобы у столь прелестной девушки было холодное сердце. Просто Маргарет ещё слишком юна. – Пообщаетесь с ней и сами поймёте, какая она. А сейчас пойдёмте смотреть ваши рисунки. – Да, пойдёмте. Мастер Вольфгарт быстро нашёл общий язык с детьми ландграфа фон Регентропфа. Его уроки больше походили на интересные беседы и дискуссии, нежели на скучные лекции. Дети это оценили и с удовольствием посещали занятия. Даже Густав, который ранее был уверен, что в настоящей жизни научные знания бесполезны, и важнее отменно владеть мечом и луком, нежели пером. Карен Вольфгарт детям тоже полюбилась. Особенно Маргарет, которая готова была заниматься танцами и музыкой целыми днями напролёт. Помимо танцев Карен знала много интересных историй различных легенд и сказок, и в конце занятий дети всегда просили её что-нибудь рассказать. Словоохотливая Карен делала это с великим удовольствием. Уроки рисования посещали лишь Берхард и Маргарет. У Густова не только какие-либо способности отсутствовали, но и всякое желание. Маргарет же хоть и не любила рисовать, понимала, что ей, как образованной девушке, необходимо этому научиться. К тому же общение с молодым любезным Зигмундом доставляло ей не малое удовольствие. Урок рисования шёл как обычно. Маргарет и Берхард стояли за мольбертами у окон. Яркое сентябрьское солнце с голубого небосвода мягко освещало их рисунки тёплыми лучами. Перед Маргарет на столике стояла узкая вазочка с красной розой. Это было задание на сегодняшний урок. Роза никак не получалась. Маргарет рисовала на грифельной доске, работала не торопясь, исправляла, рисовала снова, опять исправляла. Эскиз выходил грязным и неаккуратным. И вообще рисование девушке уже надоело, монотонные движения наводили тоску. Если бы Маргарет могла, то никогда в жизни не занималась бы этим скучнейшим делом. – Нижний лепесток слишком велик, – прозвучал за плечом юной девушки мягкий голос Зигмунда. – Впечатление, будто бутон лежит на блюдце. Как же ей нравился голос юноши. Маргарет с удовольствием заводила с Зигмундом разговоры на любую тему, лишь бы слушать его голос. Вот только молодой человек был скромен и застенчив и дальше разговоров ничего себе не позволял: ни нечаянного прикосновения, ни прямого взгляда в глаза, ни слов о любви и нежных чувствах. – Но лепесток именно таков и есть, – возразила Маргарет. – Положение его вы передали почти правильно, а размеры велики. Лучше бы было наоборот. – Розу рисовать слишком сложно. Лилия была намного проще. – Вы должны уметь рисовать разные цветы. Маргарет тяжело вздохнула и принялась исправлять ошибку. Однако уже через секунду нервно топнула ножкой. – Нет, у меня не получается. Зигмунд, покажите, где тут исправлять. И Маргарет подала молодому учителю грифель. Зигмунд протянул было к нему руку, но тут же её отдёрнул. – Нет. Вы должны сами исправить ошибку. Маргарет усмехнулась: да застенчивее этого парня даже девицы не сыскать. – Вы что, боитесь коснуться меня, учитель? – лукаво улыбнулась девушка. Зигмунд вдруг смутился и покраснел, чем ещё больше позабавил Маргарет. Впрочем, юноша быстро овладел собой и достаточно уверенно ответил: – Ошибку нужно исправить вам самим, чтобы в следующий раз её не повторять. После Зигмунд отошёл и встал недалеко за спиной юной ученицы. Маргарет уменьшила непослушный лепесток, но вновь перестаралась – теперь он получился слишком маленьким. Девушка тихо и несчастно простонала. – Можно его вообще не рисовать? – спросила она.