Забирал нас из дома мой дядя, мамин родной младший брат. У него, как и у мамы, брак не сложился. С женой он развелся, но с сыном виделся постоянно. С двоюродным братом у нас была разница в два года, и меня не смущало, что он младше, мне очень нравилось играть с ним и его друзьями. Так я постепенно превращалась в пацанку. Дружить с девчонками я не хотела. Мне было скучно и неинтересно с ними. Вместо кукол, предпочитала машинки, ножечки, мячи. Чудесное для меня время. И с сестрами было скучно. У них непонятно что было на уме. Они все время где-то пропадали. Меня с собой не звали и, слава Богу! А я крутилась рядом с взрослыми. И, пожалуй, меня все устраивало. Беззаботное время закончилось быстро. Пришлось нам возвращаться домой. Переносить вещи опять же помогал мамин брат. Первое, что бросилось в глаза, когда мы зашли домой, прежде чем мама успела стереть, это матерная ярко красная надпись на зеркале, сделанная маминой любимой помадой, по всей ширине и высоте. Вот тогда то до меня и дошло, кто нас дважды ограбил. Было больно оттого, что папа так с нами поступил. На какое-то время отец совсем исчез из нашей жизни. Я не знала, что с ним, и где он пропадает. Мне вообще было все равно. Только потом, спустя несколько лет, узнала, что мой дядя связался с очень серьезными людьми, благодаря которым, наш папочка оставил нас в покое. А потом и мамин брат пропал. Оказалось, прятался от этих самых серьезных людей. Хорошо хоть нас никто не трогал. Спасибо тебе Господи, что оградил нас от этой напасти! Кстати, обедали мы всегда за кухонным столом. Причем сестры съедали все очень быстро, а я любила растягивать удовольствие и никуда не торопилась. Короче, грела уши, подслушивая, о чем болтают взрослые. Да и мобильных телефонов на тот момент еще не было. Торопиться мне было не куда. На улицу выходила тогда, когда меня выгоняли. Предпочитала свободное время от учебы проводить за книгами, которые брала в библиотеке. Маме спасибо за мою любовь к книжкам. Как-то мне надо было летом почитать мифы и легенда древней Греции, а я забыла об этом. Ох и оторвалась мамуля на мне тогда. Две недели до конца летних каникул, а я даже не соизволила прочесть последнею книгу из списка домашнего задания на каникулы. Не порядок! Каждый день по пятьдесят пять страниц чтения, потом полный пересказ! Как же я тогда это ненавидела и проклинала тех, кто придумал эту чертову программу на время летних каникул. Мой мобильник снова пикнул. Посмотрела входящее смс, ответила: «Хорошо» и включила чайник. Сделала себе кофе и опять закурила, вслушиваясь в тишину квартиры. Минут через десять, на кухню зашла пьяная мать. Я очень ее люблю, но терпеть не могу, когда она выпивает. Это значило, опять начнется воспоминания об отце, пьяные слезы, иногда упреки в мою сторону. Почему молчала, почему скрывала, что происходить в моей жизни. А зачем? Зачем говорить, если она и так прожила все, что можно. И все это благодаря моим сестрицам. Вот и подумайте, зачем мне ее еще загружать своими проблемами? Ну не так она меня воспитала, вот хоть тресни меня по голове, не так! - О, доченька, ты уже вернулась? – мама тоже закурила. – Как Анютка? - Нормально все, - я поморщилась, слегка нахмурила брови и уставилась на кружку с кофе. - Опять врешь, - от мамы сложно все скрыть. – Опять с Андреем поругалась? Не думала вернуться к нему? Все думаю, вдруг ты захочешь все изменить. Я поперхнулась кофем. - С ума сошла? – спросила в ответ на ее вопрос. - Я вдруг подумала, что все может еще наладиться. - Никогда, - холодно произнесла. – Хотя знаешь, ты права. Я бы кое-что поменяла. ГЛАВА 5 2014 год - А знаешь, - задумчиво ответила матери, - ты права. Если бы у меня был шанс вернуться назад в прошлое, с удовольствием кое-что изменила б в своей жизни. Нет, не простила, и не вернулась бы. Единственное, что я поменяла - Аня. Я не отдала бы ее им. Вот, о чем я больше всего сожалею. - Не переживай, все будет хорошо. Ты сильная девочка, справишься. Я усмехнулась и кивнула, соглашаясь с мамой. Ага, сильная, конечно. Сильные люди не плачут ночью в подушку и добиваются того, что хотят. А я так, слабое звено. Мне силенок не хватает, чтобы добиваться того, что хочу. Особенно это тяжело, когда все проблемы разом набрасываются на тебя, а ты беспомощно только разводишь руками в стороны. - Не делай так, - мама опять потянулась за сигаретой. Вот что за мания у пьяного человека курить одну за другой? - Как так? - Глаз не щурь. На отца сразу становишься похожа. Он тоже всегда так делал. Пф. Я знала, что вылетая, копия отца, и меня это немного подбешевало. Удивительно, нас у мамы четверо, и у всех характеры разные. И внешность тоже. Оксанка была копией мамы в молодости. Высокая и темноволосая. Мария вообще ни на кого не походила, мне даже порой в голову приходила мысль, что мы не сестры. Однако мама уверяла, что сестренка моя, вылетая бабка Алла, папина мама. Ну не знаю, я фоток своей бабки в молодости ни одной не видела. Сложно сказать, так ли это. Так-то у меня мама русская, а папа эстонец, но чисто с русским именем. Полное имя бабушки Аллы – Альвина Лепп. В переводе с эстонского языка, государственного, между прочим, языка, Лепп значит ольха. Бабушка была несколько раз замужем. Самый последний ее брак состоялся на старости лет, когда ей исполнилось восемьдесят. Она ударилась в Бога, выскочила замуж, перебралась к такому же верующему в Бога, мужу, оставляя свою двухкомнатную хрущевку младшему сыну, то бишь еще одному моему дяде, только со стороны отца. И была такова. Не скажу, чтобы я ее не любила. Любила, но по-своему. Она никогда особо нами не интересовалась. Мы с сестрами иногда навещали ее, только по отдельности. Оксанка и Машка скромностью не страдали и все время у бабки Аллки денег занимали. Ксанка, как правило, долги отдавала, а вот Мария все время забывала это делать. Еще одна черта, которая меня бесила в ней. Я пару раз приходила к бабушке в гости, но старалась не рассказывать ей о своей семейной жизни. Боялась, что бабуля опять заведет свою любимую шарманку, и попытается меня затащить в их эту верующую коммуну. Прости меня Боже! Я ничего против Господа Бога не имею. Но чтобы вот так, как бабка Алла, ни за что на свете! Ну не создана я ни для монастыря, ни для семейной жизни, что еще с меня взять, а? Да и монахиней становиться вроде как уже поздно. Аль не девственница уже, пью, курю, матом ругаюсь, и даже с мужиками вон иногда дерусь. Святой никогда не была, и становиться ею не собираюсь. Так всем при знакомстве и говорю: «Здорова. Я – Лиза. Не святая, и никогда такой не буду. Пью, курю, матом ругаюсь. Прошу, любить и жаловать такой, какая есть. Лгать не буду. Лесть не люблю. Если есть что мне сказать, флаг в руки. Притворство ненавижу. Лучше горькая, правда, чем сладкая ложь!» Как думаете, много таких, кто остается рядом, после такое речи? Правильно, нет! Рядом со мной сейчас только те, кому я доверяю полностью. Вот они знают меня настоящую. Я могу улыбаться и весело хохотать, когда на сердце больно, только главное глаза прятать вовремя и, никому прямо в лицо не смотреть. Иначе трендец полный. Раскусят в два счета. - Твои глаза – как зеркало души, - мама блин, ты опять принялась за старое? – Опять что-то вспомнила. Глазки такие грустные-грустные. Знаешь, когда твой папа был жив… - дальше я продолжаю ее слушать, начисто отключая эмоции, так как знаю, что за этим последует. Это еще одна функция моего организма, которая выработалась за последние четыре года. Пока я тут сижу на кухне, жду, когда Михаэль заедет за мной и заберет, моя мамулечка-красотулечка, решила, что нашла свободные уши и вылить на меня еще одну порцию воспоминаний, которые я по сто раз слышу, когда она выпивает. Редко происходит что-то новое. Потом начнутся слезы. Я сначала разозлюсь, попытаюсь, как обычно отгородиться от этого, но в итоге, буду ее обнимать, успокаивать и реветь на пару с ней. Стандарт. В этот момент звонит мой телефон. Михаэль. Ну наконец-то! Его звонок спасает меня от пьяной маман. Я беру трубку. - Да? - Я подъехал. Выходи, - слышу такой милый голос своего мужчины и улыбаюсь. - Щас буду, - отключаюсь, виновато смотрю на маму и делаю попытку ускользнуть. – Я пошла. Михаэль приехал. Ждет. Завтра зайду, поболтаем, ок? Размечталась. Кто бы сомневался, что так легко смогу уйти. Быстро ополаскиваю кружку. Скольжу взглядом по безобразию в раковине, делаю мысленно пометку, что надо бы завтра прибраться. И быстренько сбегаю в коридор. Натягиваю обувь, хватаю сумку и тут же оказываюсь в объятиях мамы. - Доченька, я тебя очень люблю, - шепчет она и начинает плакать. - Я тоже люблю тебя, мам, - нежно вытираю ее слезы. - Ты такая красивая стала, как ушла от Андрея. Ухаживать за собой начала. А то выглядела как пятидесятилетняя старуха. Что верно, то верно. Я запустила себя, пока жила с Андреем. Перестала краситься, одевать то, что мне нравилось, подстраиваясь под вкусовые предпочтения мужа. Жила ради него. Андрюша это, Андрюша то. Если в гости к кому-то ходила и засиживалась там дольше обычного, потом вскакивала и как угорелая неслась домой. Как же, Андрей должен домой на обед прийти, а я сготовить не успела. Тьфу ты, ну! Вот как можно было быть такой глупой дурочкой, а? - Спасибо, - усмехнулась я, мысленно соглашаясь с мамой. – Давай, ложись, отдыхай. Завтра зайду. И мам, пожалуйста, хватит пить. Ты же знаешь, как я этого не люблю. - Хорошо. - Честно? - Я вот, сейчас стопочку выпью и все, - немного замешкалась мама с ответом, а я вздохнула. Знала, что одной стопкой дело не закончиться. Поцеловала маму, и убежала. Выскочила на улицу, направилась к зеленке. Сбоку дома находился маленький зеленый магазинчик, у нас в городе все его величают Зеленкой. Вот там-то и ждал меня Михаэль. «Место встречи изменить нельзя», - усмехнулась я. Ой мама, как вспомню, что мы вытворяли около зеленки с любимым, так щеки пылать начинают. Вот никогда не любила на людях проявления, каких либо чувств. Считала это моральным и ущербным чувством, а сама-то как влюбилась, так все, слетела с катушек. Подбежала к любимому. Он усадил меня на капот машины, размещаясь между моих ног и жадно поцеловал. Ответила ему со всей страстью, на какую была только способна. Эх, жаль мы не дома, изнасиловала бы и глазом не моргнула.