Пролог — Нет… Нет, нет, нет, нет, нет! Шмяк! Бодрый, отчаянный протест был прерван рулоном туалетной бумаги, метко треснувшим мне точно по лбу. Хорошо, что это — «Папья». Мягкая, как хлопок, с особой текстурой, четырехслойная, с тиснением с обеих сторон… «Папья» — потому, что я достойна большего! Да простят меня добрые люди за навязчивую рекламу, уже набившую оскомину, но, думаю, от крепкого рулона старых добрых «Набережных челнов», плотных и жестких как наждачная бумага, наверняка остался бы синяк. — Бей её!! — команда главаря банды мелкий террористов прозвучала радостно и зычно. Мой слабый писк тут же потонул в воплях команды мстителей в сандалях, и со всех сторон моментально обрушился шквал метательных снарядов! Едва не взвизгнув, торопливо прикрыла лицо ладонями, чувствуя, как по макушке весело стучат все те же рулончики «элитной» попной бумаги. Вопли мини-индейцев, тоже, к слову, элитных, мгновенно деморализовали противника в моем лице, слишком их уж было много. Тут же неподалеку послышался плеск воды и интенсивное хлюпанье, шелест разворачивающихся в полете рулонов одноразовых супермягких полотенец… Кто-то скомандовал «огонь», и в ход пошла тяжелая артиллерия — шарики из сухого бассейна! — Уи-и… — полузадушенным писком поплакалась я самой себе, едва не оглохнув от творившегося вокруг безобразия. Сорок минут… Сорок минут напрасной уборки моими трудолюбивыми ручками. И все пошло под то место, которое следует вытирать бумагой, висевшей сейчас лентами везде, где можно и где нельзя! Даже на светильниках и стенах. И, как апогей шалопайства и праздника непослушания — кто-то из особо ретивых соловьев-розбойников, издав пронзительный свист, лихо махнув ногой, перевернул ведро с грязной водой! Волна с хлопьями серой пены тут же хлынула по полу, сметая и замачивая на своем пути всё, что попалось, включая мои джинсы. Мои балетки, видавшие лучшие времена, мгновенно пошли ко дну, я дернулась, пылая праведным гневом, мелкие вредители замерли… — Всё! — не выдержав, я резко скинула с головы всё, чем ее закидали, и попыталась подняться. — Сейчас я буду зверствовать! — А-а-а-а!!! — с дикими воплями золотые во всех смыслах детки пяти лет от роду тут же бросились наутек. — Анна Николаевна, нас Лизка обижает!! Обидишь их, ага… Кто их обидит, три дня не проживет! Сердито пыхтя, я еще раз дернулась, поскользнулась на воде, и снова села в лужу, во всех смыслах этого слова. Вставать уже не стала, грустно глядя на уборную, численность населения в которой буквально за секунды сократилась до одного единственного человека — меня. А чего дергаться-то? Всё равно джинсы уже не спасти. Мою репутацию, кстати, тоже. — Лизонька, что случилось? — раздался бодрый перестук каблучков, и в просторное помещение, отделанное дорогим ярким кафелем, гордо вплыла женщина в небольших годах, красивая и изящная, как принцесса Диана. Сложив руки на груди, на которой ярко переливался крупный кулон с синим камнем, до боли похожим на сапфир, она покачала головой. — Ох. Опять? — Угу, — грустно подтвердила, выставив локоть на колено, подперев подбородок кулаком. Мокрые джинсы неприятно липли к попе, но больше всего удручали не они, а предстоящий фронт работ. Серпантин из сухой и мокрой туалетной бумаги, бесформенные островки разодранных бумажных полотенец, разноцветные пластмассовые шарики, плавающие в грязной воде… Тяжелый вздох вырвался сам собой. — За что они меня так не любят, Анна Николаевна? — Ну, что ты хотела, милочка? — аккуратно переступив через серую бумажную кашу на полу, женщина подошла к раковине, из которой уже не хлестала вода — сенсоры перестали работать. Одернув полы дорогого приталенного пиджачка, моя коллега поправила свою элегантную прическу, глядя в зеркало, щедро измазанное жидким мылом. — Дети всё прекрасно понимают. Они всегда будут отвергать тех, кто не из их песочницы. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я? — Мне каждый день об этом напоминают, — пробурчала себе под нос, стаскивая с волос тонкие белые ленты с тем самым двойным тиснением. — Вот и чудненько, — стерев из уголков губ скатавшуюся там матовую, неброскую помаду, резюмировала моя вроде как коллега, а по факту начальница. Закончив прихорашиваться, она напоследок стряхнула с клешенных классических брючек невидимые пылинки и, обернувшись, сморщила носик при виде беспорядка. — Убери здесь. И приведи себя в порядок, ради всего святого! Скоро детей начнут забирать, не хватало еще, чтобы такой позор увидели. Ты знаешь, родительский комитет особым терпением не отличается. Я просто кивнула, немножко приуныв. Золотые яблочки от своих венценосных деревьев недалеко падают, и даже на метр не укатываются. Уж я-то об этом знаю не понаслышке! Возведя глаза к потолку, небрежно фыркнув, Анна Николаевна гордо удалилась, цокая своими туфельками известного бренда, всем своим видом явно показав, что она обо мне думает. И о ситуации в целом. — Господи, за что? — тихо вопросила я у пустоты, утыкаясь лбом в пучеглазую крышку зелененького унитаза в виде лягушки. И, вздохнув, потыкала пальцем в сгиб пупырчатой лапки. — Ну, хоть ты мне на этот вопрос ответишь, а? Конечно, бездушное фаянсовое земноводное молчало, воды в рот набрав. Так что пришлось мне, вздохнув напоследок, поправив сползшую на затылок цветастую косынку, снова приниматься за работу, попутно размышляя о своей горькой судьбе-судьбинушке. Впрочем, долго унывать я не умела, и вскоре уже весело мурлыкала себе под нос незатейливую современную попсовую песенку, отмывая зеркало от жидкого мыла приятного голубооко оттенка с перламутровым отливом. Если говорить честно, в моей ситуации вообще было грех жаловаться на жизнь. Да, я работала няней, или, как принято сейчас говорить, помощником воспитателя в детском саду. В не совсем обычном детском саду, а что ни на есть элитном, расположенном в коттедже на окраине города, в настоящем сосновом бору. Сюда сложно добраться… простым смертным сложно — у нас даже уборщицы имеют собственный транспорт, не говоря уже о дорогих внедорожниках, машинах бизнес-класса и, вроде бы, даже парочке лимузинов, прибывающих блестящей современной кавалькадой каждое утро к воротам. Часто опаздывая на непозволительное для установленного режима времени, но кого это может волновать кроме меня? Я, если честно, не особо разбираюсь в марках дорогих авто, никогда не отличу Гуччи от Версаче, и не увижу разницы между бриллиантами и стразами «Сваровски». Я обычный человек. Даже странно как-то, правда? Обычная девушка, студентка заочного отделения педагогического института, двадцати шести лет отроду… Живу в крошечной квартирке, зато своей, едва свожу концы с концами, но никогда не падаю духом, и очень люблю детей. Педагоги в нашей стране получают, увы, ничтожно мало, и это горькая правда. Чтобы сносно жить, а не существовать, нужно иметь высокую зарплату, а чтобы получать такую, необходимо найти приличную работу. А как это сделать с неоконченным высшим образованием и отсутствием всякого педагогического опыта? Просто бесконечный замкнутый круг, увы. Но я всегда считала, что рано или поздно человеку улыбнется удача, главное только вовремя ее заметить. Вот и мне повезло: моим золотым билетиком в другую жизнь стала невзрачная папка с какими-то документами, найденная на заснеженной улице полгода назад. Не знаю уж, как и почему я обратила на нее внимание, но, после недолгих раздумий, я ее все-таки подобрала. И уже дома, просмотрев содержимое, поискав в интернете по фамилиям, указанным в бумагах, вышла на этот самый детский сад. Его заведующая, к слову, весьма эпатажная и надменная дама, оказалась на редкость совестливой. И решила меня отблагодарить за возврат утерянного. Мы встретились тогда в кафе, я отдала документы, отказалась от вознаграждения, не видя в этом необходимости. Завязался разговор, слово за слово, ну и… С тех пор я работаю здесь. Конечно, это тяжело и непросто, местные золотые детки разительно отличаются от тех сорванцов, к которым я привыкла за время подработки в муниципальных садах. Что уж говорить об их родителях! Да и сам персонал детского сада тоже, лояльным отношением ко мне не отличался. Да, согласно распоряжению заведующей, меня приняли в штат, но, увы, не приняли нашу разницу положений. Чуть что, виноватой оказывалась я, за каждый промах ругали меня, всю грязную работу тоже заставляли делать меня… Но я не жаловалась, правда! И даже не думала унывать: ну где я еще найду в своем возрасте, и со своим скудным педагогическим стажем столь высокооплачиваемую работу? Удручало, правда, отношение детей. Но я их не винила, даже когда происходили инциденты, похожие на сегодняшний. Ведь в избалованности, капризах, отсутствии воспитания и уважения к кому бы то ни было, виноваты не сами дети, а их «дорогие» во всех смыслах родители, которые слишком заняты ведением бизнеса, позволяющего им самим и их чадам иметь все, что можно. И что нельзя. Я… не совсем люблю эту высшую прослойку современного, избалованного, самовлюбленного и надменного общества. Мне многое было непонятно, да я, если честно, и не силилась их понять. Разная жизнь, разные миры, разные приоритеты, разные цели и понятия о разумном, добром, вечном — моя дорога с их никогда толком и не пересекалась. Исключая, конечно, рабочие моменты. Но куда же без этого? Издержки производства еще никого не обходили стороной, увы. А в остальном было, как говорится, прекрасная маркиза… Всё хорошо, всё хорошо! Разве что исключением является наша уборщица, отпросившаяся сегодня для кого-то ужас какого срочного дела. То ли ручной той-терьер заболел, то ли на маникюр пошла — я не вдавалась в подробности, если честно. Я не знаю, что там, и как, это же не мое дело. А вдруг, я все неправильно поняла из ее телефонного звонка? Тем боле, для заведующей причина звучала совсем иначе, потому Нина Васильевна и была официально отпущена на сегодня. А все ее обязанности, естественно, перевалили на кого? Правильно, меня! Впрочем, мне не сложно. Я люблю работать руками, люблю, когда вокруг царит порядок, все чистенько и аккуратно, каждая вещичка остается на своем законном месте. Да, и если честно, люблю работать, особенно в тишине, когда никто мне не мешает, не указывает, что делать, и не обзывает всякими обидными словами, разнообразие которых достаточно велико для детей пяти и шести лет. Вот вроде подготовительная группа… а познания в обсценной лексике больше, чем у моих знакомых с факультета лингвистики! Куда катиться современная молодежь… ужас! — Ужас, Лизавета, — глядя в чистенькое зеркало, тихо хихикнула я, подмигнув самой себе. — Критика молодости и есть первый признак надвигающейся старости! На такой позитивной ноте я и закончила уборку, оставив красивейшую уборную, обставленную по последнему слову моды и техники. Унитазы-лягушата, такие же раковины и яркий дорогой кафель — это еще что! Вон, в соседней, младшей группе так вообще, горшки музыкальные. Говорят, детки на них могут сидеть часами, а некоторые даже засыпают прямо в процессе… Продолжая мысленно ворчать и сетовать на разницу поколений, я переоделась в раздевалке для персонала, сменив балетки на видавшие виды, но чистые кеды, в которых пришла утром на работу. Правда, пришлось влезть и в уличные бриджи, но другой альтернативы не нашлось. У меня «парадные» брючки, которые раньше на работу надевала, до сих пор еще от красок не отстирались! А мой гардероб, увы, не богат на вещи. Впрочем, я уже вроде говорила, что не жалуюсь? Главное, есть, чем попу прикрыть, а без «Дольчи» и тем более «Габбаны» я уж точно как-нибудь проживу, не говоря уже о «Шанель» и прочих громких именах. Тряпки есть тряпки, ткань — всего лишь ткань, так какая разница, кто к их созданию приложил руку, верно? Трудолюбивые китайцы, в этом плане, кстати, очень даже ничего! — Анна Николаева, я всё, — доложила я воспитательнице, входя обратно в группу, в которой царил шум и гам. Дети уже успели сходить поужинать в столовой, и перед прогулкой занимались тем, что категорически была запрещено. А именно, прыгали на небольшом надувном батуте, установленном прямо в игровой зоне! — Можно выводить всех? — А? Что? Да-да, конечно, — невнятно отозвалась воспитательница, сидящая за своим столом, бесстыдно продолжая то, что опять же, не положено — пудрила лицо и обновляла макияж. Причем с особой тщательностью! И до меня, как и до детей, ей ровным счетом не было никакого дела… Я мельком взглянула на веселые разноцветные настенные часы… и вздохнула. Всё понятно! — Стасик, иди, собирайся, — мигом различив в яркой игровой комнате нужного мальчишку, который, в отличие от сверстников, спокойно сидел на полу, выстраивая из магнитного конструктора яркую машинку, негромко позвала я, улыбнувшись. — За тобой сейчас придут. Ребенок вскинул голову, моментально прищурившись, от чего его хорошенькое личико мигом приобрело слишком серьезное выражение, полное недоверия. Оставив конструктор в покое, он поднялся, отряхивая и без того чистые коленки, спрашивая, как мне показалось, без особого интереса: — Правда? А кто? — А ты угадай? — не смотря на не слишком-то приемлемую, в моем понимании, ситуацию, я не смогла не подыграть ребенку. Да, я не одобряла некоторые вещи, не понимала их… Но выразить свое неудовольствие не смогла. Как я могу его расстроить, когда он смотрит так внимательно, словно ожидая от меня маленького чуда? — Мама… — тут же замолчав, Стасик задумался. — Нет, они же уехали. Значит… Кирилл, да?? Я посмотрела на Анну Николаевну, продолжающую наводить марафет… и, не выдержав, рассмеялась: — Да, ты прав. Ну, что, ты идешь одеваться или нет? — Бегу! — тут же просияв, ребенок рванул в раздевалку с такой скоростью, что темные вихры на макушке буквально встали дыбом. Украдкой посмеиваясь, я побрела следом, мысленно поражаясь. Непостижимы пути Господни… Нет, пожалуй, не так. Странна психика ребенка! Каким бы избалованным и странным он не был, он всегда тянется только к тому человеку, кто тянется к нему. И, чем младше ребенок, тем сильнее это проявляется. Вот, кто знает, почему маленький человечек будет улыбаться незнакомому, странному на вид человеку, в тоже время, когда от приветливого, заботливо на вид чужака будет прятаться за родителями? Вот и я не знаю. Чувствуют, наверное… Я, как «старая», прожженная жизнью тетка, не смогу этого понять никогда. Я не очень-то доверяю посторонним людям, особенно если они неприлично богаты и ужас, как влиятельны. Увы, это рефлекс, выработанный за время работы в этом детском саду, да и за всю жизнь в общем. В этом и основная проблема на сегодняшний день: я категорически против того, чтобы отдавать ребенка человеку, который для него никто. Но как поступить, если так приказало начальство, в обход всех правил и порядков, да и сам ребенок рад видеть этого мужчину, пожалуй, даже больше собственных родителей? Вот и сейчас, стоило только открыться двери в просторную, светлую и красиво оформленную раздевалку, как от счастливого детского визга у меня заложило уши: — Кир, ты пришел! — Ну, конечно пришел, — рассмеявшись, вошедший мужчина легко поймал подбежавшего к нему мальчишку и без видимых усилий подкинул его в воздух. — Ты сомневался во мне? — Да ни за что! — заливисто хихикал Стасик, довольно мотая ногами в воздухе. Я украдкой возвела глаза к потолку, присев на корточки около детского шкафчика, принимаясь складывать вещи в яркий детский рюкзачок. И едва не вздрогнула, когда меня поприветствовал мужской голос, низкий, глубокий, настолько мягкий и приятный, что даже не верилось: — Здравствуйте, Лиза. — Здра…