– Ага. И, я бы сказал, немаленький. – Невозможно, – покачал головой Макар. – Сам знаю, – огрызнулся Бабкин. – Но вот как-то оно так. – Ты лично им занимался! – Занимался. И ошибка исключена. Но пойми, я четыре часа наблюдал за этим типом! Он бывший зэк. – Ты лично им занимался, – повторил Илюшин. – Подождите-подождите, – запротестовала Маша. – Объясните мне, о чем речь! Почему невозможно, чтобы человек сидел в тюрьме? Бабкин встал, налил себе воды и вернулся за стол. – Я поехал к Харламовым для проформы. Старшая дочь выходит замуж, ее младшую сестру жених кое-чем насторожил. – Она заподозрила, что он не тот, кем представляется, – вставил Илюшин. – Биография у него прямая, как палка. Родился, учился, работал, переехал в Москву, снова работал. Ни бывших жен, ни приводов! – В этом, кажется, нет ничего удивительного, – осторожно сказала Маша. – Абсолютно. Поэтому я и сказал, что поехал для проформы. Жених – обычный парень из-под Сыктывкара, всю жизнь крутил баранку, перевозил грузы. Наверное, со своими тараканами. Вспыльчивый. Бомжей недолюбливает. Я же не врач, чтобы понаблюдать и составить психологический профиль! – Может, ему такой же бомж под колеса бросился в темноте? – предположил Макар. – Нанес тяжелую травму его душе! – Но ты все-таки поехал, – сказала Маша. – Для проформы, – в третий раз упрямо повторил Бабкин. – Хорошо, я поняла. И что ты увидел? Ты сказал – «странное»… Сергей сосредоточился. Маша с Макаром молча ждали. – Первое, – начал он. – У этого парня повадки человека, который много лет провел в тюрьме. Маша, поверь, это невозможно спрятать! Он, конечно, прикидывается, и у него получается. Но непроизвольные реакции его выдают. – Например? – быстро спросил Илюшин. – У соседей что-то хлопнуло, и Богун втянул голову в плечи. Причем он не дурак и быстро исправляется. Но этот первый секундный испуг – он заметен. Резкие звуки, громкий оклик – он прячется, как черепаха. – Ты не допускаешь, что он трусоват? – спросила Маша. – Это еще не все! У Богуна характерный взгляд, который проявляется, когда он думает, что его никто не видит. Он все время держит лицо, но иногда расслабляется. У меня глаз наметанный. Я после часа общения был уверен, что он отбывал срок, а через три знал это наверняка. На пальцах у него мелкие шрамы, которые он объяснил давней аварией, но наверняка это сведенные татуировки. Макар побарабанил по столу, и Цыган недовольно взглянул на него снизу вверх. – Давай проверим его отпечатки по базе, – решил он. – Я не смог снять у него отпечатки. – В смысле? – изумился Илюшин. – Я. Не смог. Снять. У него. Отпечатки, – раздельно повторил Сергей. – Это второй пункт в разделе «странности». Богун – первый человек в моей практике, с которым ничего не получилось. Он не оставляет отпечатков. – Людей, у которых на подушечках пальцев нет папиллярного рисунка, два десятка на все человечество, – назидательно сообщил Макар. – Вероятность, что тебе встретился именно один из этих двадцати, исчезающе мала! – А я и не говорил, что их у него нет. – Ты сказал, он не оставляет отпечатков! – Он их смазывает. «Чем смазывает – маслом?» – чуть было не спросила Маша. Но, взглянув на Илюшина, осеклась. Макар был озадачен. Он явно понял, что имел в виду Сергей, и это не укладывалось у него в голове. – Вообще все смазывает? Бабкин пожал плечами: – Я не смог найти ни одного пригодного. Бокалы, тарелка, книга, бутылка из-под минералки, край стола, телефон… Дальше перечислять? Я изворачивался как мог. Отпечатки размазаны! Стерты. Я понаблюдал и убедился: у Богуна это отработанное движение. Он делает вот так… – Сергей несколько раз с усилием провел пальцами по столешнице, словно пытался почесать об нее подушечки. Илюшин помолчал. – М-да, – сказал он. – Впечатляет. – Именно это я тебе и твержу всю дорогу. А ты мне: рисунок, рисунок! Есть у Богуна рисунок. Но попробуй его определи! Бабкин был чрезвычайно мрачен. Маша чувствовала, что от нее что-то ускользает, и сделала еще одну попытку: – Сережа, хорошо, пусть ты прав и этот ваш Богун сидел. Но разве ты не сталкивался прежде с тем, что человек, вышедший из тюрьмы, пытается это скрыть? Это вполне естественное желание. Тем более, он собирается жениться… Макар сочувственно похлопал Машу по руке. Сергей покачал головой: – Ты не понимаешь. Богуна тщательно проверили. Поверь, мы хорошо сделали свою работу. Так вот: невозможно отсидеть в тюрьме и не попасть в базу. Этого не бывает. – Но исключения… – Никаких исключений. Как только человек столкнулся с нашей пенитенциарной системой, информация о нем остается в ней навечно. Разнообразные фантастические варианты типа «подкупили суперхакера, чтобы он стер личность из базы» годятся только для фильмов. Вот в чем загвоздка с нашим объектом! Мы по паспорту видим несудимого Богуна, а своими глазами – не просто судимого, но еще и подтирающего отпечатки. Он знает, что делает, уж поверь. – Может, он догадался, кто ты такой? – вслух подумал Илюшин. – У него тоже глаз может быть наметан. – Может. Но что это меняет? Макар согласился, что ничего. – Итак, мы не понимаем, с чем имеем дело, – подытожил он. – Либо Богун не Богун, и тогда непонятно, кто он в действительности. Либо Богун – Богун, и тогда непонятно, что он проделал с системой. Я бы, в отличие от тебя, не сбрасывал со счетов какие-нибудь неоднозначные варианты. – Например? – поинтересовался Бабкин. Илюшин признал, что не может прямо сейчас привести подходящего примера. Он пощелкал пальцами: – Серега, а кто у нас отец счастливой невесты? – Бывший таможенник, ныне пенсионер. Совершенно заурядный болван. Шпиону среди Харламовых не разбежаться, уж поверь! На людей, у которых есть допуск к гостайне, они похожи не больше, чем свинья на фламинго. Илюшин взъерошил волосы. – Семейство богатое? Может, казачок у нас засланный? – Я тоже сначала предположил, что он собирается выведать код от сейфа и улизнуть с бриллиантами мамаши, – кивнул Сергей. – На первый взгляд у них нет ни сейфа, ни бриллиантов: ничего, ради чего стоило бы затевать операцию длиной в полгода и втираться в доверие. Харламовы определенно не бедствуют. Квартира в Москве, машина, хороший дом… Но дом не украдешь. Черт! Мы не только не понимаем, кто такой Богун, но даже не знаем, чистосердечно он подъезжает к Варваре или это часть какого-то плана! Маша, наконец, в полной мере оценила ловушку, в которой оказался ее муж. Для Бабкина немыслимо было бросить расследование на половине пути. Кристина обратилась к ним, предполагая, что дело уложится в один этап. В этом были уверены и сами сыщики. Вместо этого они оказались перед новой загадкой, куда более сложной, чем первоначальная. – Расследование вам оплатят? – неуверенно спросила Маша. Макар усмехнулся. – Ох, сомневаюсь! – А я не сомневаюсь ни секунды, – мрачно возразил Бабкин. – Нет у девчонки таких денег. За окном сгустились сумерки. Макар встал, включил свет. – Все это, конечно, чрезвычайно занимательно, – начал он, – но нас наняли для одной-единственной цели: проверить Григория Богуна по базе. Причем, хочу заметить, что мы взялись за это тривиальное задание лишь из уважения к Бережковой. Выполнили мы то, что от нас требовалось? Выполнили. Всем спасибо, все свободны! Макар слегка поклонился, словно ожидал аплодисментов. Бабкин угрюмо засопел. – Вообще-то нас просили выяснить, кто такой Богун… – Нас просили сделать то, что под силу любому частному детективу с мало-мальски приличными связями, – возразил Илюшин. – И от любого частного детектива Кристина Харламова вышла бы именно с той информацией, которую мы ей дали двое суток назад. «Не был, не замешан, не привлекался». – Но мы-то пошли дальше! А ты предлагаешь отмахнуться от моих выводов, словно ничего не было.