На улице глубокая ночь. Конец сентября, моросит противный дождь. Я в одних только простых штанах и майке. Эти звери усаживают меня в машину. Без слов, тихо, довольно быстро. – Куда вы меня везете, что происходит? Они не слышат. Буквально заталкивают меня на заднее сиденье, Ярдан захлопывает дверь. Рустам садится в отдельную машину, мы следуем за ним. Авто резко срываются с места, а я стараюсь не умереть от ужаса по пути, хотя даже не представляю, куда они втроем везут меня ночью. Глава 24 Я сижу на заднем сиденье притихнув, обхватив себя холодными руками. Машины мчатся по ночной трассе, мы уже где-то за городом, пробираемся по мокрому асфальту. В окна бьет мелкий дождь, а я дышать не могу. Волнение сдавливает грудь, от страха впиваюсь ногтями в ладони. До боли, до кровавых отметин. Эти бандиты меня не слышат. Едут спокойно, слушают какой-то блатной шансон, изредка перебрасываясь парочкой слов, а я смотрю на машину Рустама. Он едет впереди, и я то и дело вспоминаю его лицо, когда мы все увидели ту страшную запись. Каменное, преисполненное боли и ненависти. Ко мне. – Прошу, остановите машину! Выпустите меня! Ярдан, пожалуйста! – Тихо. Не пищи. Поздно уже, Катюх. – Раньше надо было думать, когда Каринку сдавала – добавляет сидящий за рулем Соболь. Мы едем дальше, но вскоре авто резко сворачивает на извилистую уже не асфальтированную дорогу, и я вижу по обеим сторонам густую поросль деревьев. Это лес. Старый. Сосновый. Лес. – Вы что…зачем мы едем сюда, скажите, зачем?! Спрашиваю, хотя сама уже прекрасно знаю ответ. Тут не будет сходки, меня не выкинут, и уж точно не отпустят. Меня убьют здесь. Прямо в лесу и наверное так, что никто и никогда меня не найдет, хотя…никто и искать не станет. Некому. Резко дергаю ручку двери, но она не поддается, и у меня страх накатывает новой волной, сжимая грудь, ведь я понимаю, что они не играют, Шах просто решил избавится от меня, меня здесь убьют. Хватаюсь за голову, зарываясь дрожащими пальцами в волосы. Что делать, что…как мне быть? Господи. Машины заезжают в самую глубь леса, пока дорога уже не заканчивается, сменяясь кривой тропинкой. Высокие деревья при свете фар ночью отдают страшные тени, похожие на скелеты трупов и я чувствую, как сильно колотится мое сердце в груди. Это западня, глубокая яма, это моя смерть. Кадры сменяются быстро, и я не успеваю следить за ними. Я все еще не верю. Не может быть, только не со мной, не так рано…я еще не успела. Я ничего не успела. – Выходим. Машины паркуются, выключаются фары, погружая нас в жуткий мрак ночного леса. Ярдан достает фонарь и подходит ко мне, тогда как я смотрю лишь на Шаха, который медленно выходит из машины. – За мной. Чеканит Рустам и идет куда-то вперед меж деревьев, он сходит с тропинки так, будто знает другую дорогу. – Я не пойду никуда! Вы что…я не пойду в лес! – Тебя никто не спрашивает, детка. Ярдан подхватывает меня под руку, и с силой отрывает от машины. Как я ни стараюсь упираться и царапать его, он с легкостью заводит обе мои руки за спину, сжимая их до боли. Как заключенную тащит, приговоренную к смерти. Рустам идет впереди, я вижу в свете фонаря его сильную напряженную спину, но он даже не смотрит на меня. Ни разу после той записи так и не посмотрел, и я кожей чувствую, как сильно сейчас он меня ненавидит. До предела уже просто. На мне нет обуви, лишь легкая майка и штаны осенью. Босыми ногами я чувствую шелест мокрых листьев и острые иголки, впивающиеся в босые стопы до крови. Шаг, второй, третий…Я иду на смерть. Как глупая овечка, ведущая волками. Их трое, я одна. Со своей правдой и ложью, которая уже никому не нужна. Они не говорят со мной, только заводят меня глубже в лес между деревьев и я понимаю, что мы уже давно не идем по тропе. Мы пробираемся между кустами, стволами сосен, пока не попадаем на небольшую поляну. На нее светит ночная луна, отдавая жуткие кривые тени веток, кажущиеся мне сейчас костями. – Стой. Здесь. Низкий голос Рустама раздается в жуткой ночной тишине. Ярдан меня отпускает, хоть я даже и не пытаюсь бежать. У меня нет ни шанса, ни одного, но я хотя бы попытаюсь. – Рустам…Пожалуйста. Хватит! Осторожно подхожу к Змею и становлюсь напротив. Касаюсь его ладони заледенелыми пальцами. – Не трогай меня! Он резко руку свою вырывает, и я отшатываюсь от него понимая, что Шаху уже даже противно ко мне прикасаться. Прикасаться к соучастнице убийства его сестры. – Ну что, начинаем? А то светать скоро будет. – Да. Здесь давайте. Холодно отвечает Рустам, тогда как я стою в стороне, обхватив себя руками. – Что начинать? Что вы будете делать?! Мне не отвечают. Вижу только, что эти волки делают это не в первый раз. Тихо, выверено, явно со знанием дела, однако я не думала, что все будет настолько…страшно. Из горла всхлип вырывается, когда я вижу, как Соболь бросает две лопаты неподалеку от меня. Я даже не видела, что он нес их, он шел позади. – Земля мокрая. Пойдет, как по маслу. Кажется, только теперь я в полной мере осознаю, ЧТО они собираются делать, и паника, как огненная лавина разгорается в груди. Это не шутка, меня никто не пугает. Они меня здесь просто закопают. Зароют под сосной, они меня убьют… Глава 25 Это мой последний день, мои последние минуты. Никто обо мне не вспомнит, и я так и не помогу той, кто нуждается в этом больше всего. Как сильно начинаешь ценить время, когда оно заканчивается. Не надышаться, не насмотреться, каждая секунда дороже всего. Боже. – Мне страшно…пожалуйста, не надо! Голос сбивается, но им все равно. Плевать им на мои словечки, но я все еще надеюсь. Это то последнее, что еще у меня есть, вот я и надеюсь, пока Шах не подходит ко мне, разбивая мою надежду, как фарфоровую чашку о стену. Рустам становится напротив. Окидывает меня цепким взглядом, а после достает черный матовый пистолет из-за пояса. Во рту становится сухо, меня били столько раз, но после пули я уже не встану, не останется рубца, такое точно не заживет. Мне страшно. Я чувствую, что на этот раз окончательно попалась, и выхода у меня просто нет. Шаху надоела его лживая кукла, и теперь он хочет ее выкинуть. Это все, что я теперь понимаю, я слишком долго скрывала правду. – Пожалуйста… – На колени. Слушаюсь. Медленно опускаюсь перед ним на колени, зарываясь пальцами в мокрую землю и листья. Их трое, но смотрю я только на Рустама. На его сильные руки и широкие плечи, строгое красивое лицо. Это лицо моего палача. Того, кто убьет меня сегодня. Рустам стоит напротив, остальные рядом. С лопатами. Кажется, Соболь уже начал копать яму. Для меня. Я слышу запах земли и хвои, и эта яма…она очень быстро становится глубокой. Меня здесь похоронят. Без молитвы, креста и даже без гроба. Закопают, как побитую собаку, оставив гнить в земле. С ужасом вижу, как Рустам резко наводит пистолет на меня…он целит мне в сердце. Я думала, что сильная, все могу вытерпеть, но нет. Все мои замки и маски ломаются, и я просто не выдерживаю. Поднимаю голову, чтобы встретится с черными блестящими глазами Шаха. Слова сами слетают с губ: – Он…он приказал мне это сделать! Передать папку. Я не знала, что в ней. Н…не видела. Карину. Это правда. Правда! Я не вру. Я больше не могу себя контролировать. Заикаясь, я шепчу даже не зная, слышит ли ОН сейчас меня, либо это уже играет мое больное воображение, и я давно лежу в земле. Все запутывается, крошится, и меня будто придавливает огромной каменной глыбой, из-за чего каждое слово дерет горло до спазмов. Рустам стоит молча, не опускает оружие ни на сантиметр. Вздрагиваю, когда он резко передергивает затвор. Я вижу его палец на курке. Он выстрелит. Он мне уже совсем не верит. – Кто он? Его голос глухой и строгий. Рустам стоит напротив, возвышается надо мной, а я лишь вижу его черные глаза. Блестящие, ненавидимые меня, жестокие. Чувствую, как слезы стекают по щекам, хотя я даже не плачу, не всхлипываю. Я понимаю, что это мой конец. Я не смогла сдержать слово. Я оказалась слишком слабой против них всех. – Я не могу назвать имя. Я не знала, что там…не знала. Не знала! Я просто передала папку от него тому мужчине. Ушла потом. Уехала на учебу! Потом он сказал назвать ту фамилию Вязов. Как будто это он сделал. Я назвала. Я была вынуждена. Я обещала. Все. Все! Это правда, клянусь, правда! Прости меня за это. Сжимаюсь в тугой комок, опускаю голову. Не могу больше все это видеть: оружие, лопаты, жестоких мужчин и главное, его. Ненавидящего меня до оскомины в зубах. Рустам молчит, стоит как палач напротив решая, сколько еще секунд я буду жить. Я столько ему врала, что теперь мою правду он просто не воспринимает, и я…я уже не знаю, как еще ему доказать, что не была наводчицей осознанно.