Оставшись один, отправляюсь в ванную, чтобы вытряхнуть из головы все лишнее. Обычно холодный душ отлично помогал. Но не в этот раз. Башка гудит, словно улей. Мысли гоняю по кругу одни и те же. Про нее, про Олю. Еще месяц назад я был уверен, что все просто и понятно. Я запер на десятки замков свое увлечение. Привык жить вот так. Теперь же все скручивалось, резьбу срывало все круче с каждой нашей встречей, и мой изначальный план отшить ее грубостью явно давал сбой. Хотя бы потому, что вчера я сам не смог продолжить его. Почему? Потому что это она! Моя Оля… Да не моя, черт подери! И никогда моей не станет. Потому что я не имею права портить ей жизнь. Следующие несколько дней пропадаю на тренировках. Вадим Иваныч уже начинает даже в шутку грозить аннулировать мой абонемент, если не перестану так себя нагружать. Я только киваю, но продолжаю в том же духе. Игнат пытается грузить, пока ненавязчиво. Но я всерьез начинаю жалеть, что сказал ему правду. Теперь порой ловлю на себе его странные взгляды, и это охренеть как раздражает. Словно я уже стал инвалидом немощным. - Может, завтра в баню сгоняем? - предлагает Трофимов между делом, когда выползаю из тренажерки едва живой. - Вряд ли. - Димыч, загонишь себя совсем. Стоит оно того? - А ты лечить меня собрался? - огрызаюсь тут же. Друг поднимает руки вверх. - Воу, полегче, парень. Я с миром пришел. Шумно выдыхаю, цепляю на своих демонов обратно цепи. - Прости. Что-то я перебрал, похоже. - И не только сегодня. Может, сгоняем все же? Отдохнешь, расслабишься. Как мне ему объяснить, что этого как раз делать и нельзя? Стоит только дать слабину, и все. В башке снова образы, которые под запретом. - Тормози, док. У меня диагнозов и так хватает, - уже спокойнее отмахиваюсь от его жажды подсобить. Игнат явно собирается дальше тему продвигать, но, к счастью, у меня звонит мобильник. Демонстрирую ему тот и отвечаю. Номер незнакомый, даже странно. Но вся бравада тут же спадает, как только слышу голос Оли, и, судя по нему, она не просто расстроена. Она бьется в истерике. И все, все предохранители снова горят к чертям… - 15 Оля - В том, что Дима закинул меня в чёрный список, убеждаюсь на третий день, когда не получаю ни ответа на звонки, ни отчета о доставке СМС. Сложно описать словами, что именно я почувствовала, когда прочитала его сообщение. Это все равно, что нож в спину. Шок был такой, что я даже не услышала отца. Только кивнула и пошла к себе. - Оля! - Не старайся, пап. Ты уже все, что нужно, сказал. И сделал. Если бы не это сообщение от Димы, я бы, наверное, не ушла, осталась бы, увидев отца таким потерянным. Но в этот момент все мои силы уходили на то, чтобы не разрыдаться прямо при нем. И только запершись в ванной, я дала волю эмоциям. Я совершенно не понимала Диму. Зачем? Зачем он так? Если не изменил мнения, то почему сегодня вёл себя так, что я поверила? Падать было больно. И боль эта отрезвляла, заставляла усомниться в самой себе. Остаток ночи я провела, не смыкая глаз. Все думала-думала-думала. Набралась мужества, позвонила ему раз, другой. Тогда я ещё не знала, что Волков решил полностью от меня отгородиться. Составляя план по завоеванию упрямого парня, я не предполагала, что столкнусь с подобным. Но сдаваться? Нет. Я смогла перешагнуть через боль, закрыв ее в дальних закромах. Любовь не всегда бывает легкой и идеальной. Это я уяснила, когда случайно подслушала разговор мамы и тети Маши. Пусть у родителей что-то было в прошлом, но сейчас-то я вижу, как отец боготворит маму. Как любит ее. А значит, они справились. Справимся и мы. Кто-то должен быть мудрее. Остаётся только придумать, как пробиться через новую стену отчужденности. Правда, новый план приходится отложить - звонят из деканата академии, куда я решила в итоге идти учиться, с просьбой привезти документы пораньше, хотя мы с мамой и так собирались это сделать на днях. Но занудная девушка упрямо повторяет, что это очень-очень срочно, и я сдаюсь. Мама уехала с Тимуром, отец в офисе. Документы приходится искать самой. К счастью, я примерно помню, куда мама их убирала пару лет назад, когда нужно было мое свидетельство о рождении. Скорее всего, аттестат тоже там. Собственно, нужная папка находится быстро. Дергаю ту на себя, она застревает, и пока освобождаю ее, замечаю еще один плотный конверт. Причём темный, довольно большой. В таких иногда хранят фотографии. Любопытство толкает вскрыть тот, но внутри оказывается не фото, а документ. Чтобы поверить в то, что там написано, мне приходится пару раз перечитать. Но и тогда я все ещё не могу поверить до конца, что меня удочерили. Что мама и папа мне не родные. Как же так? Ведь на детских фото я была такая же светленькая, как мама. Я думала, что похожа на неё. Да даже всем уверенно заявляла, что вырасту и стану, как она. Руки дрожат, а в горле резко пересыхает. Кое-как убираю обратно свидетельство об удочерении. Пытаюсь отдышаться, как-то принять этот факт. Но вместо того, чтобы трезво мыслить, в голову лезут всякие воспоминания, как отец отчитывал меня, корил за то, что я позорю его фамилию. Как многое позволялось Тимуру с формулировкой, что он парень, а я девочка. Но что если дело было в другом? Опускаюсь на пол без сил, смотрю в одну точку, а перед глазами все расплывается от слез. Мама, мамочка… Почему? Почему они скрыли от меня правду? Первый порыв - сбежать! Но следом приходит другая мысль - а куда? К тете Маше? Так она вернёт меня домой и вряд ли поймёт. Единственный, к кому я могла бы пойти - Дима. Но он не отвечал и… Безумная мысль обжигает меня. Но сейчас я просто не могу спокойно оценить, правильно ли это, поможет ли, или напротив усложнит мой план. Сейчас мне нужно найти якорь, держаться за кого-то близкого. И для меня это Дима. На звонок с другой сим-карты он отвечает почти сразу. - Алло? - Они обманули меня… - не сдерживаясь, плачу в голос. - Дима, они обманули! Я до ужаса боюсь, что он бросит трубку, надеюсь, молюсь, что не сделает. - Кто? - спрашивает он чуть погодя. - Оля, что случилось? - Родители, они… Они взяли меня с улицы, понимаешь! Я им никто… Сейчас, когда мои мысли облекаются в слова, мне еще больнее. - Где ты? - Дома… Я нашла. Случайно. Я не хотела, мне нужны были документы, а там… - сбивчиво объясняю, но в итоге просто позорно рыдаю в трубку. - Я им чужая, Дим… Слышу тяжелый вздох в ответ. - Для начала надо успокоиться, Оля. Это еще не конец света, и не так уж важно… - Неважно? - вскидываюсь тут же. - Все неважно, да? Все ложь, и это неважно! Лишь я бы я не позорила фамилию, к которой даже отношения не имею! - Я не это имел в виду. - Я поняла. Спасибо за мнение, - отвечаю упавшим голосом. Понимание, что и от него я не найду поддержки, меня неожиданно подкашивает окончательно. Бросаю трубку, убираю в сумку телефон, возвращаю документы на место и выхожу. Я понятия не имею, куда пойду. Но оставаться дома не могу. Теперь каждый раз, когда отец напоминал мне про то, что надо вести себя соответствующе, казался мне предвзятым. Я препарировала отношение ко мне и Тимуру, и мне все больше казалось, что я - просто нелюбимый ребёнок. Лишний. Которого жалко выкинуть. Что Тимур - вот он наследник. И папа не раз говорил об этом. Что он - мужчина, что он будет управлять всем, и ему предстоит встать у руля. Меня же не готовили к этому, мягко намекая, что это не для девочек. А дело-то совсем не в этом! Я просто иду, куда глаза глядят. Выйдя за забор, понимаю, что я одна. Никто не обнимет меня, не разделит мою боль. Даже Дима, и тот сказал, что ничего страшного. А ведь я вчера подумала, что отец просто заботился, но нет, про недостойное поведение тоже было сказано неспроста. Иду по дороге ,полностью погруженная в свои мысли. Сама не знаю, куда и зачем. Мне нужно побыть одной и как можно дальше от родителей. Что я им скажу? Как теперь смотреть в глаза? Как улыбаться и верить, что мы - одна семья? Когда рядом проезжает машина, я даже не обращаю внимания. Просто бреду все дальше. - Оля! Вздрагиваю, слыша такой родной и любимый голос. Неужели? - Ты куда собралась? - требовательно спрашивает Дима, а я не могу даже слова вымолвить - просто смотрю на него и думаю, как же сильно я соскучилась за эти дни. Какой же он красивый. Какой идеальный для меня. - Оля? - уже мягче спрашивает Волков. Осторожно проводит пальцами по щекам, стирая слезы. - Идем в машину.