– Я не не умею проигрывать, я просто конкурентоспособна. В желании быть лучше других нет ничего плохого. Мне просто нравится добиваться успеха в том, что я делаю. – Это всего лишь шоколадный торт… Полная решительности, я сверлю его взглядом: – И это будет лучший шоколадный торт в этой чертовой комнате, ты меня услышал? Он медленно кивает, отчасти дразнясь, отчасти ужасаясь. Мы продолжаем неукоснительно следовать инструкциям шеф-повара. Поначалу мной руководит желание произвести что-то поистине невероятное, но вскоре я заражаюсь от Джейсона хорошим настроением. Он задает мне уйму вопросов, и я даже рассказываю ему о том, что мне нравятся созвездия, Одри Хепберн и «Принц из Беверли-Хиллз». Я, в свою очередь, узнаю, что по средам он учит детей плаванию, что он обожает лыжи и что в конце учебного года хочет поехать в Австралию. Я воображаю, как он с голым торсом верхом на доске для серфинга бросает вызов волнам, но он возвращает меня в реальность: – Твоя семья живет в Париже? – В пригороде, – отвечаю я, не находя в себе смелости взглянуть на него. – Должно быть, они тобой гордятся. ЭСМОД, твой инстаграм… Это же жуть как классно. Тебя ждет блестящее будущее. Мой здравый смысл кричит мне заткнуться, кивнуть и улыбнуться, но для этого уже слишком поздно, и я горько усмехаюсь: – Мой отец слинял, когда мне было восемь, потому что не мог больше выносить мою алкоголичку-мать, та, в свою очередь, всегда больше любила моего брата, а Брайан – жестокий, бифобный и самовлюбленный психопат, неспособный сделать ничего полезного в своей жизни. При всем уважении не думаю, что у них есть время мной гордиться. Я замечаю, что у меня дрожат руки. Я прячу их под фартук и поднимаю глаза на Джейсона. Он пристально на меня смотрит, словно пытается разгадать какую-то загадку. Полагаю, я сказала лишнего. Вполне возможно, я и впрямь слишком много жалуюсь. – А что насчет тебя, Зои Камара?.. Кто ты, скрывающаяся за всеми этими ругательствами и недовольным лицом? «Понятия не имею», – думаю я. Раньше мне казалось, что я знала: я – жизнерадостная, веселая, беззаботная и по-особенному влюбленная девушка. Безумно влюбленная. А затем я выучила урок и спрятала свое сердце, чтобы его не разбили еще раз. Мне сполна хватило Брайана и Сары. – Просто девушка, которая пытается выжить. От этих слов его улыбка слегка вздрагивает, и я тут же беру себя в руки и говорю ему заканчивать с цветком. К счастью, Джейсон не настаивает на продолжении разговора. Вместо этого он снова сосредотачивается на своем произведении искусства и пытается пальцами подправить его края. После минутной борьбы он со вздохом сдается. – Что такое? Слишком подавленный, он отвечает не сразу. Я наблюдаю за тем, как он окидывает взглядом остальные пары и наконец возвращается к своему «цветку». – Похоже на член. Вообще не катит. Этого я не ожидала. Я разражаюсь смехом, прикрывая рот ладонью, и некоторые участники неодобрительно на нас смотрят. Я пытаюсь успокоиться, но Джейсон хватает цветок и показывает его мне, приговаривая: «Клянусь, посмотри сама!» – и очень быстро я начинаю плакать от смеха. В конце концов шеф-повар просит нас успокоиться, но Джейсон хватает меня за руку и тащит к выходу. Я едва успеваю схватить свою куртку. – Мне очень жаль, нам нужно идти, но вы все отлично поработали! – восклицает Джейсон, а затем, уже на полпути к двери, добавляет: – Лузеры. Мы выбегаем на улицу и, смеясь, возвращаемся к машине. Не помню, когда я в последний раз так смеялась. Я сажусь на пассажирское сиденье, кончиками пальцев вытирая слезы. Джейсон усаживается рядом. На улице такой собачий холод, что он включает печку, пытаясь нас согреть. – Что ж… было весело. – Очень, – соглашаюсь я. – Даже с цветком в форме члена наш торт был самым классным. – Само собой. Надо было прихватить с собой кусочек. Я решаю не говорить ему, что я, наоборот, рада, что мне не пришлось его есть. Вместо этого я жалуюсь на холод, и внезапно мои ладони оказываются в его. Он нежно накрывает их руками и растирает, а затем подносит к своим губам, обдавая их дыханием и не сводя с меня глаз. Тишина длится целую вечность. Никто из нас не отводит взгляда. – Зои? Я вздрагиваю от его хриплого голоса. Теперь его глаза прикованы к моему рту. – Да? Он не спешит отвечать, губами прижимаясь к моим рукам. Мы больше не смеемся. То, как меня пожирают его глаза, совсем не смешно и то, как он гладит мои пальцы, – тоже. – Не знаю, знаешь ли ты, и совершенно точно не только в этом твое очарование, но… Проклятье, ты очень… очень красивая. – Спасибо, – машинально шепчу я. – Я бы хотел, чтобы между нами что-то было, – добавляет он, скользя своими нежными губами по костяшкам моих пальцев. – Я тоже. Он кажется удивленным моей откровенностью. – Правда? Что, например? – Добрая сотня метров, если можно. Его улыбка моментально исчезает. При виде его полного укора лица я смеюсь, и в итоге он успокаивается. Он дергает меня за волосы и бормочет: «Отличная работа, чемпионка». Не знаю как, но его лицо оказывается совсем рядом с моим. Его рука лежит на моем бедре, пальцы играют с сеткой моих колготок, а его нос касается моего, и сердце у меня в груди колотится. Желание накатывает на меня с огромной силой, заполняя собой каждую клеточку тела. Оно обжигает. Причиняет боль. И оно мне необходимо. Вдруг я чувствую, как его язык щекочет мои губы и обводит их контур. Его дыхание учащается, и это единственное, что сейчас слышно в этой машине. – Джейсон? – шепчу я. Одной рукой я хватаюсь за его толстовку, а вторую кладу ему на шею. – М-м? Мой язык робко касается его губ, и он рычит, крепче сжимая мое бедро. – Готовишь ты жуть как п… Он целует меня так жадно, что я стону от удивления и боли. Это совсем не похоже на тот нежный поцелуй в начале вечера. На сей раз мы столкнулись, как два изголодавшихся зверя. Когда я с Джейсоном, о тишине не может быть и речи: все вокруг шумит, напирает, взрывается и… Ох… Его рука проскальзывает под мою обтягивающую юбку и легко меня приподнимает. Даже оказавшись на его коленях, я не разрываю поцелуя. Все мои нервные окончания сводит, словно от удара током, когда он хватает меня за бедра и наконец открывает рот. Его теплый и влажный язык легко находит мой. Их танец грубый и чувственный – такой же, как и мы сами. Джейсон откидывает свое сиденье, шепотом предупреждая, чтобы я не ударилась головой. Я отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, и обе мои руки исчезают под его толстовкой. Моя юбка задрана вверх. Я провожу по волнам его идеального пресса, и мои руки продолжают медленно спускаться… К пупку. На пояс. Ниже. Его рот приоткрывается, а бедра сами поднимаются навстречу моей руке. Я привыкла видеть его игривым и уверенным в себе, но беззащитный Джейсон возбуждает еще сильнее. – Ты говорил, что я плоха в сексе, – выдыхаю я, медленно его поглаживая. Его пальцы впиваются в плоть моих ляжек, и, о боже, я обхватываю его рукой. Я возвращаюсь к его похотливому рту, что чересчур часто улыбается, и посасываю его язык, двигая бедрами. – Нет, – отрицает он с болезненным вздохом. – Нет, никогда… Его губы покидают меня и сбегают вниз по моей шее, и вскоре после он через голову стягивает с меня водолазку. – Нет, гово… о боже. Я не вижу его, но чувствую его рот на своей груди. Он целует, кусает, сосет, лижет ее, и это выше моих сил. Затем он целует мой живот, запуская язык в пупок, и наконец отстраняется. Я не успеваю среагировать, как он запускает руку мне между ног и рвет мои колготки в сетку. Я смотрю на него, возмущенная и возбужденная одновременно, а он откидывает свое сиденье и рычит: – Я куплю тебе новые. – Придурок.