Потому что я знаю. – Алло? – бормочет Зои уставшим и тусклым голосом. Следует ужасающая тишина. Окаменев, я пользуюсь этим и впериваю в нее взгляд. Я жду. Я спокоен. Все длится не дольше трех секунд. 1 2 3 Ее лицо вытягивается, а великолепные глаза, блестя от слез, встречаются с моими. И когда я все понимаю, мое сердце проваливается куда-то в пустоту. Я снова и снова мотаю головой, не разжимая челюсти, снова и снова по моим щекам текут слезы, и вскоре все перед глазами мутнеет, и я снова и снова мотаю головой, и… – Хорошо… спасибо… Зои отключается, и в этот момент я не выдерживаю и опускаю голову к ее животу. Она обнимает меня и прижимается к моей спине, пока я захожусь в истерике. Я рыдаю, как ребенок, и мое сердце воет от боли. Я хочу сказать ей, что мне больно, что я, сука, и не думал, что будет так больно, что я не переживу этого, что мне настолько больно, что я уверен, что сдохну, – но у меня даже не получается открыть рот. – Мне жаль, дорогой… мне так жаль… – шепчет она мне в спину. Я закрываю глаза в надежде исчезнуть. Я молю о том, чтобы все это оказалось ночным кошмаром. Я молю о том, чтобы Зои захотела оставить этого ребенка, растущего прямо у нее под носом, молю, чтобы оба моих лучших друга вернулись в целости и сохранности, молю, чтобы весь мир улыбнулся мне, как улыбался всегда. Но это не так работает. Сегодня вечером умер мой друг, и я должен научиться с этим жить. Потому что, по всей видимости, именно так люди и делают. 34 ЗОИ Именно в такие моменты мы понимаем, насколько силен человек. Стоит кому-то единожды разбить наше сердце, и нам кажется, что оно больше никогда не заработает. А оно продолжает нас удивлять. Продолжает разбиваться, день за днем. Смерть Итана стала для Джейсона настоящей катастрофой. Я и сама потеряла друга, но моя боль и рядом не стоит с его. В последующие дни после трагедии я постоянно к нему приходила. Сначала у него была фаза полнейшего отрицания, и он только и делал, что улыбался и одаривал меня знаками внимания, предлагая такие развлечения, о которых в обычное время никогда бы и не подумал. – Знаешь, что я всегда мечтал сделать? Прыгнуть с парашютом. Как тебе? Я могу записать нас на завтра! – Думаю, нам лучше сначала это обсудить… – Когда-то мы собирались это сделать с Итаном, – смеется он, наливая себе третий за утро стакан. – Этот говнюк в последний момент обосрался от страха. В итоге мне удалось его переубедить, предложив вместо этого сходить в ресторан. На следующий день он заговаривает о прыжке с тарзанки, и я понимаю, что происходит. Джейсон никогда так близко не сталкивался со смертью, он совершенно не умеет с подобным справляться. Поэтому он делает все, чтобы почувствовать себя живым, подавляя эмоции, которые могут вызвать у него страх. Я не осуждаю его, потому что понимаю. Каждый реагирует по-своему. Когда Сара умерла, я злилась. На себя, на брата, на весь мир. Я сбежала в одиночество и самобичевание. Мне хотелось все сжечь. Тьяго был рядом, и именно он помог мне из этого выбраться. Он дал мне понять, что нельзя сходить с ума каждый раз, когда кто-то нас покидает. К концу второго дня я просыпаюсь посреди ночи из-за того, что по моему животу бегает паук. Открыв глаза, я понимаю, что на самом деле это Джейсон. Все еще не сняв джинсы и обувь, он кончиками пальцев гладит мой живот. Я тут же понимаю, что он выпил перед сном. Это становится привычкой… – Джейсон, что ты делаешь? – Почему ты не хочешь этого ребенка? – шепчет он. – Ребенок – это ведь мило. Ему не нужно много места. Он и в самом деле чертовски пьян. Из-за недавних событий наш разговор так и остался в подвешенном состоянии. Не знаю, встречаемся ли мы до сих пор, но, очевидно, я нужна ему, чтобы со всем справиться. Поэтому я остаюсь у него. – Поговорим об этом утром, ладно? Ты сейчас не в состоянии. Он не отрывает глаз от моего живота. Не знаю, что он там видит, но это вводит его в завороженное состояние. – Меня достало, что люди умирают. А тебя не достало, что люди умирают? Я ничего не отвечаю, делая вид, что снова заснула. Достало, Джейсон. Больше, чем ты думаешь. * * * После отрицания приходит депрессия. Он полностью замыкается в себе. Он отказывается открывать мне дверь в квартиру и постоянно, словно зомби, валяется на диване. Каждый день без исключения. Он даже не отвечает на звонки Лоана. Тот справился с новостью с большим достоинством, укрывшись в молчании, а не в запое. Когда он спрашивает у меня, как Джейсон справляется, я с удивлением для себя самой вру: – Нормально. Ему просто нужно время. – Понимаю… Он ведь придет на похороны, да? – Да, конечно. По правде же, Джейсон сам себя уничтожает. Алкоголь становится его лучшим другом, что неудивительно. Я не узнаю его. Он смотрит телевизор, жалуется и пьет как сапожник. А еще становится все злее… и упрекает меня за то, что недостаточно его люблю. Не так давно я весь вечер отмывала ванну от его рвоты. На следующий день он много извинялся. Это не помешало ему тем же вечером все продолжить. Я молча это терплю, потому что люблю его и понимаю его боль. Но наступает день, когда мне это надоедает. Вечером перед похоронами я стучу в его дверь. Когда он не отвечает на пятый звонок, я открываю ее ключами, спрятанными под ковриком. Как и ожидалось, Джейсон лежит в раскачивающемся посреди гостиной гамаке. На его коленях бутылка, и при виде нее я скриплю зубами. Он, очевидно, слушает музыку. – Привет. – Я не разрешал тебе входить. – Ты, как всегда, радушен… Я раздраженно ставлю свои покупки на кухонную стойку. Джейсон, судя по всему, это замечает, поскольку на его лице пеленой отражается чувство вины. Он не брился уже шесть дней, и его угловатую челюсть теперь пожрала борода. – Прости. Я хочу побыть один. Я игнорирую его и немного прибираюсь. По крайней мере, он все еще кормит своих котов. Бедняги подбегают ко мне, соскучившись по ласке. Я с радостью дарю ее им, опускаясь коленями на пол. После долгого молчания я, не глядя на него, говорю: – Знаешь, она никогда не исчезнет… Но каждый новый день она будет потихоньку ослабевать. До тех пор пока однажды утром ты не почувствуешь практически ничего. Потому что она станет частью тебя. Хоть я и не вижу его, я чувствую его глаза на своей спине. – Что? – Боль. Он не отвечает. Я хочу, чтобы он понял, что я соболезную его боли больше, чем он думает. Ведь когда-то она была моей. Но по прошествии многих лет она становится такой привычной, что мы практически перестаем ее замечать. Нужно просто пережить первые дни… Первый год самый трудный. Но в итоге мы исцеляемся. – Джейсон, я знаю, что ты горюешь, – говорю я, поднимаясь на ноги. – Но тебе придется со мной поговорить. Я беспокоюсь за тебя. Нельзя в этом вязнуть… – Почему нет? – отвечает он с бессердечной улыбкой, так на него непохожей. – Я-то хотя бы жив. Последняя фраза прилетает по мне словно пощечина. Джейсон очень плохо справляется со своим горем, это очевидно. Я пыталась просто быть рядом, но это не сработало. Поэтому я решила поменять тактику.