– «Я был не в лучшей форме»? Ты шутишь? Я поднимаю бровь, не понимая, к чему он ведет. В конце концов он начинает смеяться, и я поздравляю себя с тем, что я такая забавная, лишь затем понимая, что он притворяется. В глазах Виолетты, сидящей слишком далеко, чтобы слышать подробности нашего разговора, моментально появляются сердечки. Я тихо отвечаю Джейсону, что в этом нет ничего страшного и что «главное – не опускать руки». Да в порядке все. Вот только теперь его это реально задевает. – При всем уважении, я чертовски хорош в постели! – Хуже всех. – Проклятье, да это же бред собачий! – снова смеется он. – Даже мой первый раз был лучше, а он длился одну минуту и тридцать две секунды. Я оценил твои старания, но, если честно, ты сделала только хуже. Кажется, я просто послала его в жопу. И поскольку его это, судя по всему, никоим разом не задело, я добавила: «Надеюсь, твоя спина до сих пор болит, мудак». Нет, вы представляете? Этот парень появляется из ниоткуда и во всеуслышание заявляет, что я плоха в сексе. Что он о себе возомнил? Он даже не может нормально открыть презерватив! Кажется, последнюю реплику я произношу, потому что он сильно краснеет и шипит: – Я перенервничал, ясно?! Я закатываю глаза и протягиваю ему ведерко мороженого: – Держи. Для спины. После этого я разворачиваюсь и возвращаюсь в гостиную. Виолетта едва ли не на автомате отводит меня в сторонку: – Ну как? Ребята классные, да? Я же говорила, что они классные. Естественно, какими еще им быть, у меня не может быть не классных друзей, потому что я и сама классная, что бы там ни говорили люди. Помните, я сказала, что люблю ее и не хочу ранить? Ну да фиг с ним, ее маленькое сердечко переживет. Не имею ни малейшего желания терпеть этого придурка на протяжении следующих лет лишь потому, что она уверена, что я неплохо к нему отношусь. – Джейсон – тупица. Он мне не нравится. Соглашусь, я могла бы сказать это помягче. Но деликатность – не мой конек. Виолетта удивленно оборачивается. Она говорит, что поначалу он кажется странным, но в глубине души – отличный парень. Я прерываю ее на полуслове: – Прости, но нет. А вот Итан очень милый! Виолетта, явно разочарованная, кивает, но больше не произносит ни слова. Мне больно видеть ее такой, но своего решения я не изменю. Есть пределы тому, что я могу выдержать, даже ради нее. ДЖЕЙСОН Злиться – не в моем стиле. Я серьезно, я почти никогда не злюсь. Когда мне было три года, родители думали, что я социопат, – потому что я постоянно улыбался. Позднее выяснилось, что я не был социопатом, я просто был счастлив. И так продолжалось до моих двадцати двух лет. Но сегодня… сегодня… Я злюсь. Я злюсь, потому что эта девушка с розовыми волосами и волшебными формами думает, что наша ночь была испорчена из-за меня. МЕНЯ. Знаю, звучит как полный бред. Я мог бы забить на это и не переживать. Но она задела мое эго, и меня бесит осознание того, что остаток своей жизни я проведу, гадая, права ли она. Неужели я был настолько плох? Нет, Оби-Ван. Не позволяй этой безумной женщине разрушить твою уверенность в себе (да, именно так я обращаюсь к себе в мыслях). – Так что, Зои, – продолжает Итан, пока я накладываю всем мороженое, – ты хочешь специализироваться на нижнем белье, как и Виолетта, или будешь делать нечто совершенно иное? Зои, не сводя глаз с ведерка с мороженым, ждет свое мороженое. – Нет, меня больше привлекает высокая мода. Дизайнерские наряды, которые знаменитости надевают для выхода на красную дорожку, понимаешь? Как ни странно, мне кажется, что ей это очень идет. – Здорово, – отвечает Итан, когда я протягиваю Зои ее тарелку с мороженым. Она уже собирается сказать мне спасибо, как вдруг замечает, какой крошечный шарик я ей положил. Очередная шутка, которая не вызывает у нее улыбки: она замирает и поднимает на меня взгляд. Если бы взглядом можно было убить, я бы уже лежал на кладбище. – Козлина. Я одариваю ее яркой улыбкой: – Кинозал. – Что? – раздраженно говорит она. – Анаграмма «козлины». Кинозал. Все молчат до тех пор, пока не вмешивается Лоан, забирая из моих рук ведерко. – Кончай выделываться и дай мне мороженое. Зои, хочешь еще? – Нет, – ворчит она. Я крайне горжусь воспроизведенным эффектом. Бабушка всегда говорила, что человек с большим словарным запасом, умеющий выражать свои мысли, гораздо привлекательнее того, кто этого делать не умеет. Угадайте с трех раз, кто каждое воскресенье приходил к бабуле поиграть в «Эрудита». – Высокая мода, значит. У тебя уже есть любимые бренды? Я знаю, что Виолетта любит «Миллезию»… – Эли Сааб, – на автомате отвечает она. – Но еще мне нравятся Джордж Хобейка, Валентино, Зухаир Мурад и Паоло Себастьян. Я молча смотрю на нее, скрывая свое удивление. Все они действительно великие дизайнеры, и у каждого свой стиль, и все же я понимаю, что она во всех них нашла. И пусть я не слишком интересуюсь высокой модой, в самой теме я более чем подкован. С учетом того, кто мой отец, как может быть иначе? – Извини, я не знаю никого из них, – говорит Итан. Выражение лица Зои смягчается, и она отвечает, что это не страшно. Я бросаю взгляд в ее тарелку с мороженым и понимаю, что она так к нему и не притронулась. Она отрешенно поигрывает ложкой, и я морщусь. Ой, да пошло оно! Просто не надо было относиться ко мне так, будто я мудак. Но поскольку я все равно чувствую себя немного виноватым, я предпринимаю попытку ее задобрить и протягиваю ей свою тарелку, полную вишневого мороженого: – Вот, хватит дуться. Держи, в знак мира. Не хочу продолжать эту словесную перепалку. Она сверлит меня немигающим взглядом, и наступает тишина. Один удар. Два удара. А затем: – Дурак. – Что? – Анаграмма от «драку». «Дурак». Доказательство того, что все в мире неслучайно. С этими словами она выхватывает из моих рук тарелку, берет свою собственную и исчезает в коридоре. Спустя несколько секунд мы слышим, как захлопывается дверь, и у меня не получается не улыбнуться. Видно, не только я эксперт в «Эрудите». * * * – Виолетта жуть как разочарована. Она уже предвкушала, как мы будем все вместе ездить в отпуск, ходить в походы и все в таком духе…