Я чувствую, что это не моя тревога, но почему-то она во мне есть и руководит жизнью, она не моя личная, а все равно влияет. Светлана, 36 лет Пример передачи такой травмы наглядно изображен в анимационном фильме «Тайна Коко», где показана семья, в которой по необъяснимым причинам есть запрет на музыку. Почему? Зачем? Неизвестно, просто нельзя, и все тут. Трансгенерационные травмы связаны с пережитым насилием, в том числе сексуальным. Разумеется, это не может не сказываться на отношении к сексу, мешает получать удовольствие. К моменту, когда я родилась, моя мама уже около полутора лет была в разводе. Больше мама замуж так и не вышла. От брака у нее остался ребенок, мой брат, потом случился развод, дальше была случайная связь, от которой родилась я. Всю жизнь чувствовала ужасный стыд за то, что родилась в неполной семье, за то, что у мамы не было мужа, когда я родилась (а значит, она занималась сексом непонятно с кем). Всегда говорила (и говорю), что мои родители в разводе. Помню свой страх забеременеть, когда мне было 16 лет. У меня даже парня не было, а страх был. Отношения с мужчинами никогда не складывались. Всегда причиной этому считала то, что я некрасивая, толстая и т. д. А на самом деле я регулярно чувствую внимание со стороны мужчин, но никогда не была в серьезных отношениях. Влюблялась 3 раза, каждый раз все заканчивалось разбитым сердцем и отказом со стороны мужчин. У меня ярко выраженный тревожный тип привязанности, а я всегда выбирала эмоционально недоступных мужчин. С сексом история такая же сложная. Реальное желание конкретного мужчины почувствовала первый раз в 25 лет. Более-менее наладила свои отношения с сексом и телом, и секс случился в 26 лет. Недавно осознала, что он у меня был после того, как я начала чувствовать, что готова к тому, чтобы родить ребенка! Вспомнила рассказы мамы, как ходили слухи, что ее мама (моя бабушка) выходила замуж беременной. Очевидно, что в 1950-х годах это было очень большой стигмой в обществе. Но и это не все. Еще одна семейная легенда: мама моей бабушки (моя прабабушка), по рассказам, была из условно дворянского рода, но вышла замуж за простого мужика, который был алкоголиком, в итоге избил ее до смерти, а детей не любил. Мама предполагает (я не знаю, семейные слухи это или просто мамины предположения), что он был единственный, кто согласился на ней жениться, потому что она была беременна, а ему за это заплатили. Я не знаю, что из этого правда, а что нет. Зато я точно знаю, что у меня с отношениями все сложно и, возможно, это и есть та самая травма. Каролина, 26 лет У нас в семье постоянно транслировалось среди женщин, что надо до свадьбы беречь честь, иначе от тебя все отвернутся. На интуитивном уровне ощущалось, что секс – это стыдно, в придачу ощущаешь жуткое чувство вины. И заниматься им надо тихо, в ночнушке, никто не должен знать, что тебе нравится, потому что это противно и неправильно. Мама со мной секс не обсуждала. Но я жила с мыслью, что это мерзко, стыдно, я скрывала свой первый секс, особенно от бабушки. Когда та узнала, был скандал, с тех пор я шлюха. Утром после секса, когда всплывали какие-то особо интимные моменты, даже плакала – было стыдно и мерзко от самой себя, как будто я грязная проститутка. Слава психотерапии, все ушло… Впоследствии выяснилось, что в 14 лет бабушку продала ее собственная мать мужчине, чуть ли не за бутылку водки, для любых целей. Ее насиловали лет до девятнадцати. Она даже родила ребенка. В 19 сбежала чудом, сына оставила. Через некоторое время ее нашли в поезде без памяти и документов, лечили в психиатрической клинике. Любое упоминание интима и близости до сих пор вызывает у нее дрожь, она ненавидит мужчин, все, кто имел в ее окружении больше одного полового партнера, назывались соответствующими именами. Ольга, 27 лет Огромное количество травм в нашей стране связано с пережитыми репрессиями, когда людей расстреливали без суда и следствия, могли лишить всего имущества, объявить врагами народа, оставить детей без родителей. Добавить к этому эпидемии, жизнь в нищете, и получается гремучая травматическая смесь, которая передается следующему поколению без осмысления, без учета сегодняшних реалий и контекста. В таких травмах всегда много иррациональных убеждений. И именно эти убеждения как истина в последней инстанции передаются следующему поколению. Примеры таких убеждений: • все мужики – козлы; • ребенок – это тяжелая ноша; • быть бедным – это хорошо, а вот богатым – плохо; • никому нельзя доверять. В моей семье есть травмы, которые передаются из поколения в поколение. Мои дедушка и бабушка родились в 1917 и 1915 гг. Они совсем маленькими застали становление советского государства со всеми прелестями. Плюс эпидемии тех лет. В итоге из-за памяти о голоде меня, рожденную в 1988-м, кормили на убой, неважно, хотела ли я есть и хотела ли именно это, не выпускали из-за стола, пока не доем. Если не ела, очень злились. Мать чуть полегче была в этой теме, чем ее родители, потому что она помнила бедность, но голода не испытала, тем не менее уговаривала доедать всегда и очень расстраивалась, если я не хотела. Как будто ей за это кто-то ставил оценку, что она плохая мать. Все семьи в моем роду раскулачили. Моя родня боится достатка, но создает иллюзию его определенного уровня, типа: мы живем хорошо, а вот богатые – люди нечестные, наворовали; честный человек богатым не станет, и прочие установки. Мать не раскулачивали. Она родилась в 1950 г., но эти установки передала мне. Людям, живущим в достатке, предостерегала не доверять, мало ли что они со мной сделают, «у них ни стыда ни совести». Из-за эпидемий прошлого, в которых было потеряно много близких, над моим здоровьем тряслись невероятно. Чуть что – таблетки. Особенно закармливали левомицетином от отравлений. Как будто не совсем свежий творожок мог быть предвестником холеры. Когда я уехала учиться в другой город, моя соседка по общежитию удивлялась, что я по любому чиху и даже без ем таблетки горстями. Стоит ли говорить, что у меня ипохондрия и разнонаправленная тревога на ужасный враждебный мир, который весь против меня. Конечно, у нас в семье не только эти травмы тянутся десятками лет – их множество. С июля я в терапии. Наталья, 33 года Я из семьи советских корейцев. Корейцы были одной из наций, переживших гонения при Сталине. Бабушка, которая ребенком оказалась в ссылке, всю жизнь жила с идеей, что она второй сорт. Мама тоже в этом убеждена. Я в терапии меняю это убеждение. У меня отсутствие смелости, стратегия «сохранить себя», ощущение небезопасности, стремление наказывать себя, пока не наказали другие. Алиса, 24 года Моя прабабушка по маминой линии голодала и ездила на Украину просить милостыню. Этот страх голода был передан моей бабушке, травма закрепилась во время войны. Моя мама никогда не голодала, но она получила травму в наследство. Эта травма усилилась, когда в стране был страшный дефицит, в магазинах были пустые полки, зарплату задерживали по нескольку месяцев. Продукты были по талонам. Помню, как один раз мы с мамой стояли 7 часов в очереди за курицей. Мама всегда говорила, что нас спасла деревня. Каждые выходные мы ездили к моей бабушке – маме моего папы. В деревне мы много работали. У бабушки был огород, она держала корову, позднее коз, поросят, кур. Из деревни мы привозили мясо, овощи, молоко, творог. А также то, что моя бабушка могла достать на работе, – она была кладовщиком в колхозе. Бабушка была очень жестким и закрытым человеком. Ее жесткость часто доходила до садизма. Мама рассказывала, что я с самого детства плохо кушала. Совсем маленькую меня кормили во сне из бутылочки. Потом уже еду запихивали силком ложкой. Помню, когда мне было 3 года, мама накормила меня на обед харчо. Я заснула, а проснулась с полным ртом этого супа. Сейчас мне 37, и я до сих пор его ненавижу и не ем. Как ненавижу творог, печень, жир. Меня ругали за «привередливость» в еде, а я очень этого стеснялась. Первый раз я почувствовала, что хочу есть, в 12 лет. До этого я не чувствовала голода совсем. Я всегда была худой, и это считалось моим самым большим недостатком, с которым я безуспешно боролась. Только в 30 лет ко мне пришло понимание, что с этим можно ничего не делать и это классно. Я до сих очень избирательна в еде, и сейчас мне это в себе нравится. Татьяна Хромова Проработанная травма может быть передана следующему поколению как история, но эта история не влияет на вашу жизнь. Вы просто о ней знаете. Для того, кто прожил травму, это становится воспоминанием. Оно может вызывать грусть, но там уже нет аффекта. Чувства прожиты и ушли в прошлое. Непроработанная травма становится источником постоянного страдания. Часто у этого страдания как будто нет никакой видимой причины. А страдание – это верный спутник мазохизма. В нашей семье по женской линии присутствуют какая-то совершенно отбитая категоричность и обидчивость. Мама на бабушку очень в сильной обиде, я – на маму, мама – на меня и на сестру периодически. И так по кругу. Чуть что – сразу отторжение. Я знаю, что у меня это тоже есть, и учусь принимать людей и не обижаться. Но не всегда выходит. Я заметила, что все мы обижаемся, когда люди ведут себя не так, как мы от них ожидали, наверное. Или хотели. Маме всегда мало внимания, и она обижается, например, на то, что мы должны предвосхитить ее желания, но не делаем этого и даже уже не пытаемся. У меня примерно такие же обиды на людей. При этом очень категоричны все – готовы вычеркнуть людей из жизни от обиды. Катя, 33 года Первое, что мы должны иметь в виду, говоря про формирование мазохистического характера, – это конституциональные особенности, то есть то, что дается человеку при рождении, его генетическая предрасположенность. Достоверных исследований на эту тему не проводилось. Но, исходя из своего профессионального опыта, могу отметить, что больше других склонны к формированию мазохистического характера дети, которым очень важны социальные контакты. Прежде всего со своими родителями. Такому ребенку очень важен взрослый, и он готов будет уступать, лишь бы сохранить контакт со своим родителем. Далее мы разберем пять основных способов воспитать из ребенка мазохиста. Глава 2. Родительское послание «Терпи» Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана. Фридрих Ницше. «Так говорил Заратустра» Каждый человек рождается со свободной волей, с желанием ее проявлять, НЕ терпеть. Каждый из нас нуждается в том, чтобы быть замеченным, принятым, признанным, услышанным и с намерением проявлять свою волю и заявлять о своих потребностях и желаниях. При этом малыш рождается совершенно беспомощным – без взрослого он не выживет. Ребенок обнаруживает проявления своей воли уже на первом году жизни. Младенец с самого начала обладает определенными предпочтениями, мотивами, чувствами, желаниями. Но для того чтобы эту волю удовлетворить, ребенку нужен рядом заботливый и чуткий взрослый. Уже у совсем маленького детеныша есть свои способы сообщать о дискомфорте: сначала он морщится, напрягается, краснеет, кряхтит, и если это не срабатывает, то начинает кричать. У младенца еще нет зрелых чувств, таких как отчаяние, злость или ненависть. У него пока есть только гнев. Самой природой так заложено: на крик ребенка невозможно не обратить внимание. Современные мамы много слышат о пользе телесного контакта, грудного вскармливания, о том, как важно и нужно кормить ребенка по требованию, а не по часам. Именно это позволяет в будущем человеку научиться слушать свои потребности, ориентироваться на собственные телесные ощущения. Одна из самых базовых потребностей у ребенка первого года жизни – в тактильности, в том, чтобы к нему прикасались, трогали, гладили, целовали, носили на руках. Это не прихоть, не баловство, а именно жизненная необходимость. Ведь до рождения он находился в идеальных условиях – всем необходимым его обеспечивал мамин организм. Плацента, которая формируется в процессе беременности, питала ребенка, защищала, поддерживала оптимальную температуру. При рождении малыш попадает совсем в другую среду – здесь нужно самому кушать, дышать, здесь может быть холодно или жарко, здесь нужно носить одежду, здесь множество звуков и запахов. Сейчас психологи часто говорят о таком понятии, как четвертый триместр беременности: этот период наступает сразу после рождения, пока ребенок адаптируется к жизни вне материнской утробы. А еще это период адаптации родителей (особенно мамы) и младенца. Самое важное в эти первые три месяца – создать для ребенка условия, максимально приближенные к внутриутробным. Ведь фактически наши дети рождаются недоношенными – они не могут сами передвигаться, питаться, поддерживать оптимальную температуру тела. А это значит, что их нужно носить на руках, кормить по первому требованию – помогать малышу адаптироваться к этому миру. Но что происходит, если ребенок появляется в такой семье, где один или оба родителя не готовы встречаться с его волей, желаниями, потребностями? Они сами не умеют заботиться о своих потребностях. Например, до сих пор можно встретить мнение, как вредно приучать малыша к рукам, аргументируя это тем, что ребенок потом с этих самых рук не слезет, избалуется, станет манипулятором, превратится в капризного нытика. Особенно часто этот совет дают бабушки, ведь именно так они воспитывали нас, своих детей. Хотя все, кто носил ребенка на руках и у кого он уже вырос, знают, как потом стремительно малыш бежит исследовать мир вокруг, возвращаясь на ручки лишь в самые критические моменты, например когда устал или ударился, когда ему страшно или больно, да и то пока он маленький. «Не приучай к рукам» является первым проявлением родительского послания «Терпи». Активно воля начинает проявляться, когда ребенок уже умеет ходить, пытается произносить первые слова. У него уже достаточно развита память – он может запомнить, что и где лежит, где он оставил свою игрушку. Речь, самостоятельное передвижение, память – все это фундамент для того, чтобы подросший двухлетний малыш становился все более самостоятельным. Большинство исследователей сходятся во мнении, что мазохистический характер формируется после двух лет. Именно в этом возрасте ребенок впервые говорит «Я» и постепенно выходит из симбиоза с матерью. Через проявление свой воли он начинает чувствовать себя отдельным человеком. Ребенок, который проявляет волю, часто оказывается неудобным. Ведь с ним приходится считаться, родителям нужно его учитывать в своих взрослых планах – раньше вы просто катали малыша в коляске, и он спокойно сидел, а сейчас он рвется на детскую площадку, как только увидит ее в радиусе двух километров, может закатить истерику в магазине, отбирает игрушки у детей в песочнице. Именно поэтому данный период часто называют terrible twos – «эти несносные двухлетки». Таким образом, в возрасте двух лет повышается вероятность конфликта воль – между личными желаниями малыша и тем, что ожидают от него родители. При этом своих жизненных ценностей у ребенка пока нет, как нет и способности к логическому мышлению и анализу поступков. Ему важно, «чтобы не как мама предлагает». Те, у кого есть дети, наверняка помнят, как ведет себя ребенок в этом возрасте: ты предлагаешь ему суп – он отказывается, ты предлагаешь ему кашу – он отказывается, ты предлагаешь ему картошку с котлетой – он отказывается. Как будто его основная задача – ни за что не согласиться с родительским выбором. А значит, просто логически объяснить ему не получится, почему нельзя или не сейчас. Здесь нужны другие способы. Но находить эти самые способы может быть трудно и утомительно. Для этого нужны знания, желание, силы, а это не всегда есть в наличии. Если родители начнут понимать всю значимость процессов, которые происходят в этом возрасте, им будет гораздо легче пережить данный период. Потому что именно в этом возрасте происходит индивидуация, ребенок постепенно осознает себя как отдельного от родителей человека и начинает этим активно пользоваться. Те, кто водит машину, наверняка могут вспомнить, как на самых первых практических занятиях, когда инструктор просил вас выжать педаль газа до 30 км/ч, вы то выжимали 10, а то сразу 60 или даже 90. Вам потребовалось время, чтобы найти баланс, чтобы ваша нога почувствовала педаль, а ваш мозг построил новую нейронную связь, где связаны сила нажатия и скорость передвижения. А это всего лишь один из навыков для успешного вождения машины. И то он отнимает время и силы. Что же тогда говорить про маленького ребенка, у которого процесс отделения от мамы и осознания себя отдельным человеком происходит впервые! А прямо сейчас перед тобой стоит орущий ребенок, который требует снять с него футболку, потому что он хотел другую, или чтобы одела мама, а не папа. А у вас при этом есть свои дела: вам нужно готовить еду, убирать в квартире, вы опаздываете к врачу, в детский сад, нужно срочно на работу, есть другой ребенок или даже несколько, уже пора спать, кушать, гулять и еще примерно миллион причин. Ребенок в этом возрасте изучает, сможет ли он чувствовать себя любимым и уважаемым, продолжат ли его любить те, кому он противостоит.