— Хватит с меня Влада! Меня от одного его вида уже мутит. Лучше съезди в аптеку, купи чего-нибудь от тошноты, — сказала я и прилегла на диван, прикрыв глаза. Собрался он минут за пять и уехал, выжимая из машины все лошадиные силы. Ближайшая аптека была в пятнадцати минут езды, нужно торопиться. Быстро надев спортивный костюм, я выбежала из дома. Пройдя быстрым шагом пару кварталов, я поймала машину и доехала до причала. Отец был уже там. Он стоял, облокотившись о свою машину и нервно курил. — Привет,- сказала я ему. Он кивнул и отбросил сигарету. Ходить вокруг да около не имело смысла, и я начала рассказывать ему все то, что узнала от Антона. Но не сказала где сам Антон, какое-то предчувствие предостерегало меня от этого. По мере моего рассказа лицо отца становилось все более отчужденным. — Пап, я понимаю, что сам Антон никогда к тебе не обратиться. За него прошу я. Я знаю, что у тебя достаточно связей, чтобы помочь, — закончила я. Отец достал новую сигарету и закурил. — Я знал, что ваш союз добром не кончиться,- изрек он, глядя куда-то в сторону. — Пап, не начинай. Сейчас не время. Он резко ко мне обернулся. — Не время, ты права! А ты не хочешь поинтересоваться, каким образом я все это устрою? Тебя это не волнует? Ты кроме своего мужа уже больше ни о ком не думаешь! Кстати, мужа бывшего, прошу заметить. — Я всего лишь, обратилась с просьбой,- удивленно проговорила я, не ожидая от него такой вспышки. — Мой ответ «нет». У меня возникло ощущение, будто мне влепили пощечину, так неожиданно и резко прозвучал его ответ. — Почему? — Я не обязан объяснять. — О, да, ты не обязан,- с горечью сказала я,- Ты вообще никогда не считал нужным объясняться со мной. Даже тогда, когда отправлял меня на все четыре стороны из родного дома после смерти Лешки. — А ты жестока… — отец даже посерел лицом. — Не более чем ты. — Да, пойми ты… Я работаю на Бересова…И что я теперь укушу ту руку, которая меня кормит?! Ты хоть представляешь, где я буду после этого? — выпалил он. В глазах потемнело, и мир пошатнулся. Большим усилием воли я заставила себя не терять нить сознания. — Ты…ты…работаешь на эту… мразь? — с брезгливостью переспросила я. Отец промолчал. – И чем же ты занимаешься? Надеюсь, ты хотя бы в работорговле не замешан?! Отец уверенно посмотрел мне в глаза. — Нет. Я бы с удовольствием открутил ему шею за это. Но… это бизнес, детка. Я не вмешиваюсь в его личные дела. — Личные?!? — опешила я, — Папа, ты же любишь детей…Тьфу, твою мать! После такого известия даже слова «любишь детей» приобретают другой смысл! Твоя помощь детским домам — блеф? — Нет,- угрюмо произнес он. — Бересов кормиться с этой же кормушки… — Я не занимаюсь торговлей детьми! — заорал он на меня,- Теперь все? Какого черта, ты лезешь туда, куда нормальная баба и не подумала бы! — Я хочу, чтобы ты помог Антону. — Опять все с начала! — простонал он,- Пойми, девочка,- начал он, вкрадчиво заглядывая мне в глаза,- Антон переступил границу дозволенного, я не вправе вмешиваться. — А как же я? Теперь я тоже в курсе. Меня убьют, папа, — я знала, что жестоко так с ним разговаривать. — Этого не случиться! Ты воспользуешься предложением Антона и уедешь за границу, поняла? Я буду помогать тебе. — Папа, он тебе жизнь спас! — А перед этим пытался ее отнять,- хладнокровно заключил мой отец,- Хватит! Антон умрет, а ты уедешь! Я смотрела на него и не узнавала в этом чужом жестоком не человеке своего отца. Вот так, походя, он отправлял на смерть отца своего внука, человека, которого я любила… Я развернулась и пошла прочь. Мир рухнул. Антон…Тошка…Любимый…Отец…Руки, убаюкивающие меня перед сном… Два горячо мною любимых человека и гигантская пропасть между ними. Домой я зашла как в полусне. На дорогу назад ушло много времени. Но я даже не заметила этого. Стоя в дверном проеме, я облокотилась о дверь, пытаясь прийти в себя. Мне нужно смириться с этим. Смириться можно, но можно ли понять. Господи, какой же дурой я была все эти годы! Я ведь никогда не задавалась вопросом, откуда в нашей семье такие деньги, наивно предполагая, что их можно заработать честным трудом. Чего еще я не знала? Помниться отец не сильно обрадовался, когда мы с Лешкой решили пожениться, почему? Теперь мне в этом виделся совсем другой подтекст. Зато в отношения с Антоном отец не вмешивался. И теперь спокойно говорит о его убийстве. Я судорожно вздохнула. Не думать, иначе я сойду с ума. Прийти в себя меня заставила другая мысль: Тошка дома, и судя по всему давно, но как-то подозрительно тихо. Я прошла в комнату и увидела, что он сидит в кресле, бледный, и взгляд какой-то мутный. — Антон, — позвала я его, он медленно повернул голову в мою сторону, посмотрел на меня, и молча, вернулся в исходное положение. — Почему ты не спрашиваешь, где я была? — Я не хочу знать. Ущипните меня! Я что сплю? — Тошь, это не то, о чем ты подумал, — осторожно начала я. Он усмехнулся и опять ничего не сказал. — Тошь…Я не видела Яна, честное слово, и ни с кем другим я тоже не была…в этом плане. — Тогда с кем ты встречалась? – он холодно на меня посмотрел, но, в то же мгновение, холод в его глазах исчез, и взгляд стал просто потерянным. — Я не могу сказать… — Хорошо, не говори. Тут я малость обалдела. Ничего себе перемены в любимом! — С чего это вдруг такое смирение перед судьбой? — не удержалась я от вопроса. — Я достал тебя своей ревностью, да? — будто не слыша моего вопроса, спросил он,- Мне не хочется омрачать наш последний день. Уже не имеет значения, с кем ты будешь завтра. Черт, почему же мне так больно от его слов! Я ведь хотела свободы, хотела жить по-другому. — Я вижу, ты удивлена, — тепло улыбнулся мне он, но глаза были серьезными. – Знаешь, есть одна притча: «В одной школе Учитель по философии, заходя в класс, где сидел его самый лучший ученик, увидел, как тот ест рыбу, спросил его: — Что ты делаешь? — Я ем рыбу, потому что я ее очень люблю,- ответил ученик. Учитель разозлился и ударил ученика. — Ты не любишь рыбу! Если бы ты ее любил, то отпустил бы ее обратно в море. Ты любишь вкус рыбы у себя на устах, а значит, любишь себя». — Вот так и я,- продолжил Антон,- Очень долгое время любил себя. Но сейчас все не так. Я отпускаю тебя в море, рыбка, потому что люблю. — Отпускаешь? – хрипло пробормотала я,- Но я не хочу больше свободы! Я никогда не находила сил уйти от тебя, ты меня возвращал…А, впрочем, возвращалась я сама, если бы я захотела, ты бы меня не нашел. Ты моя зависимость, мой наркотик. — Поэтому уходи. — Ты не давал мне дышать! — выкрикнула я,- Я нуждалась в тебе даже тогда, когда ты был извергом, животным. — Это не жизнь,- сказал он, — И это не любовь. — Но сейчас все не так! Мы оба изменились. У нас есть шанс, Тошка! Прошу тебя, не отталкивай меня. — Ты хочешь умереть вместе со мной? — глаза его вспыхнули гневом,- Но подумай, на кого ты оставишь Кирилла? Да и не имеешь ты права распоряжаться еще не родившимся ребенком! Он прав. Я подвергаю опасности не только свою жизнь. А Кирилл? Если бы Антон знал, насколько он прав – на отца Кира я теперь не оставлю ни за что. Воспоминания об отце, о нашем разговоре, повергли меня в еще большее отчаяние. — Давай завтракать,- закрыл тему Антон,- Потом мы проведем весь день вместе, наш последний день. На утро ты уйдешь. Утро. Я боялась его. Я гнала его в мыслях прочь. Пусть ночь задержится, не уходит так скоро. Пусть будет солнечное затмение, если оно способно подарить мне тьму, несколько минут. Пожалуйста. — Я знаю, что ты не спишь,- раздался голос Антона за дверью. Сон…Сна не было в помине! Были только часы, стрелки которых передвигались с дьявольской скоростью. Я открыла дверь, и, глядя ему в глаза, прошептала: — Еще один день, пожалуйста. Один, я больше не попрошу тебя ни о чем. Его лицо скривилось как от боли, но он промолчал и только отрицательно покачал головой. Несколько минут ушло на то, чтобы собрать те вещи, которые я привезла сюда. Тошка вызвал такси. Он стоял и смотрел на меня. Несколько минут…Осталось всего лишь несколько минут…. Я сделала шаг в его сторону, а он отпрянул от меня.