– Ну да, наверное, было бы еще хуже. – Логан был озадачен и жалел, что не может в ее унылом детстве найти ничего позитивного. – Так почему ты до этого сказала, что точно не знала мотивов своей родни? – Потому что Альберт – коварный мерзавец. Женился и съехал, чтобы начать запасаться всяким дерьмом в собственном доме. Но при этом он успел заронить в головы родителей мысль о том, что после университета я могла бы вернуться, чтобы заботиться о них в старости. И эти трое выносили план, по которому получалось, что это они делают мне одолжение. В конце концов, я была толстая и неуклюжая, быть со мной никто все равно не хотел. В день, когда они мне сообщили, чего от меня ожидали, я почувствовала, будто приговорена к смерти. – У меня нет слов, – нахмурившись, сказал он. – Не волнуйся. Я своего добилась в какой-то степени. Мне удалось найти мужа, однако они были не в состоянии оплатить свадьбу. И мы оплатили ее сами. К тому времени они практически превратились в отшельников и на свадьбе не присутствовали. После смерти Брюса они решились ехать, потому что с ними был Альберт, который сказал им, что если они приедут, то в награду заполучат меня назад. Я могла бы привести еще сотню примеров, но не только не хочу тебе докучать, но и по твоему лицу вижу, что ты этого не выдержишь. – Думаю, так и есть, – с готовностью признался он. – Короче говоря, вместо характера они в конце концов закалили во мне глубокое чувство обиды, которое облегчило мне решение отвернуться от них. День, когда я взяла фамилию Бреннан, безусловно, самый счастливый в моей жизни. Мои инициалы при этом не изменились. Повезло. Он со страхом продолжал расспросы: – Друзей тоже нет? – Есть несколько. Друзей детства немного. Я отрастила довольно толстую кожу. И, конечно, накопила горы ревности. У других детей были обычные имена, опрятные родители и веселая жизнь. Когда я распрощалась с прошлым, ко мне пришло настоящее чувство удовлетворения. – Помолчав, она пренебрежительно пожала плечами. – Лучшая подруга до сих пор там живет. Она единственная, кому я рассказывала, что происходило у нас дома за закрытыми дверями. Думаю, что именно поэтому они считали, что у меня не было друзей, а на самом деле я просто стыдилась приглашать приятелей домой – ведь они бы увидели, как я жила. Большинство друзей у меня из Канады – это люди, с которыми работали мы с Брюсом. Мы переписываемся по электронной почте. Некоторые приезжали на похороны. – А зачем такой огромный дом, вы же вдвоем? Такой дом сложно соотнести со словами «никого нет». – Логан оглядел гостиную с ее шестиметровым потолком из балок перекрытия, полом из ценной твердой древесины и превалирующим великолепием. Здесь было чисто и полностью отсутствовало какое-либо барахло, как будто Холли преднамеренно взяла направление, противоположное тому, в котором росла. – Брюс купил дом на следующий день после поставленного ему диагноза примерно за половину его стоимости, когда предыдущего собственника лишили права собственности за просроченные долги. Думаю, нам повезло, что все произошло так вовремя. Экономика США начинала обваливаться, канадский доллар укреплялся. Купил с таким расчетом, чтобы я могла продать, когда его не станет. Ну, знаешь, переоцененные активы и вся остальная терминология. Я практически предоставила все это решать ему, хотя он и пытался меня просвещать. Я уже говорила, что он был гением инвестиций. Кроме того, он и мысли не допускал, чтобы жить у других на голове. Ему нравилось иметь свое пространство. Ты еще не видел нашего дома в Канаде. Четверть мили пилить до почтового ящика. – Громадина, а не дом для одного человека, – заметил Логан. – Согласна, – задумчиво согласилась Холли. – Но я пока не готова избавиться от него. Или от Брюса. Конечно, прожили мы здесь недолго, и уж никак скажешь, что дом полон счастливых воспоминаний, но иногда я чувствую здесь присутствие мужа, и пока это чувство не пройдет, одного его я здесь не оставлю. Думала, что, избавившись от его вещей, я поспособствую этому процессу. – Лиха беда начало. – Это было одно из его любимых высказываний. – Холли, ты потрясающая. – Да ладно тебе. – Она рассмеялась. – С самого дня его смерти я находилась в полном раздрае. Меня не интересовали никто и ничто. Даже вставать по утрам было тяжело. К счастью – или к несчастью, в зависимости от того, кого спросить, – закатив глаза, сказала она, – любое заведение в радиусе тридцати километров доставляет еду. Помнишь день, когда мы познакомились? В самолете? Я как раз завершила сделку по каким-то оставшимся после Брюса акциям, которых чуть не лишилась в пользу нового президента компании, а все потому, что слишком долго это откладывала. Какое-то время я даже не открывала письма. Но Брюс преследовал бы меня до конца дней, отдай я этому мерзавцу эти акции. Брюс терпеть не мог этого парня. Логан тоже рассмеялся, довольный, что наконец ему открылись некоторые ее секреты, и пораженный ее способностью так долго держать их в себе. Теперь, как видно, в этом больше не было необходимости, и Логан смело занялся восстановлением ее кажущегося неизменным чувства юмора. К тому же у него теперь была более ясная картина, как далеко уходит корнями ее пищевое расстройство. – Именно поэтому я и считаю тебя удивительной, – произнес Логан и протянул руку, чтобы для убедительности потрепать ее по колену. Потом он встал и прошел на кухню. Он не мог изменить прошлого Холли, но мог проследить за тем, чтобы она ощущала его поддержку в будущем. – Эй, послушай, – позвал он. – Нам надо кое с чем определиться перед тем, как я отсюда уйду. – Наверное, начнешь брать с меня полную стоимость услуг? – В ее словах слышалась ухмылка. – Не скажи, не скажи, – откликнулся он из кухни. – Но идея неплохая. Холли слышала, как он что-то делает на кухне, открывает и закрывает ящики. – Обещаю больше никогда не звонить тебе среди ночи! – крикнула она, немного подтрунивая. Он вернулся в комнату. – Ой, не бери в голову, но все же спасибо заранее. – Он сел, держа в руках ложку и ведерко с мороженым. Он снял крышку и бросил ее на стоявший рядом журнальный столик, а сам воткнул ложку в мороженое и многозначительно взглянул на Холли. Он показал на ведерко с мороженым. – Это не враг. Нет ничего плохого в том, чтобы время от времени вознаграждать себя каким-нибудь лакомством, будь то для прославления себя или из жалости к себе. Плохо выходить из рамок и видеть в лакомстве провал, таким образом позволяя себе продолжать совершать провалы. Это не враг! – повторил он, имитируя серьезность. – Это мороженое. Точнее, «Карамель Сутра». Звучит сексуально. – Он зачерпнул полную ложку и положил себе в рот. – Чего еще я о тебе не знаю? Черт возьми, как это вкусно. – Он опять взглянул на контейнер, набрал еще ложку и предложил ей: – Давай же, крутая девчонка, присоединяйся, пока я сам все не съел. Надо было рассказать ему про «Милки Уэй» – это была первая мысль Холли. Логан смог бы поставить этого мерзавца на место. Он поднес ложку к ее губам, она открыла рот, и у нее появилась вторая мысль. Она начала в уме сочинять письмо в «Пентхаус Форум»[16] для пышек, которое начиналось словами «Самый симпатичный на свете мужчина питает слабость кормить меня мороженым… в голом виде. Она еще шире улыбнулась. Он тоже. Совершенно по другой причине, это уж точно. Они, не переставая хихикать, доели ведерко до конца. – Видишь? – облизнув ложку в последний раз и положив ее в пустой контейнер, сказал он. – Все хорошо, что хорошо кончается. Немного мороженого еще никогда никому не вредило, за исключением, пожалуй, людей с непереносимостью лактозы. Как я уже говорил, речь идет о сосуществовании. Только помни, что, когда ты съела калории, тебе на следующий день придется трудиться больше, чтобы их сжечь. Остальную еду я уже убрал. Умнее всего будет, проснувшись утром, все выбросить. И не дай бог, если узнаю, что она снова оказалась на столике, накрытом для одного – понесешь строгое наказание, ясно? Она покраснела, чувствуя себя дерзкой и удовлетворенной одновременно. Вытянув руку, она по-военному отдала ему честь. – Слушаюсь. Однако долг платежом красен. Я тут выворачивала душу наизнанку. Теперь давай, выкладывай ты свою историю – а может, просто метнул Зевс молнию, и ты приземлился на Нордхофф-плейс?[17] – Ну, – гордо улыбаясь, возразил он, – тогда ему пришлось бы метнуть две. Ведь у меня есть помещение и на Уэст Тридцать пятой улице. – Логан держал полностью оснащенный спортзал в центре для живущих там клиентов. На дом он обычно не ходил, хотя большинство его подопечных имели собственные полноценно оснащенные помещения. Ехать по тоннелю Линкольна было недалеко, и примерно треть занятий он проводил там. – Я больше предпочитаю зал в Энглвуде. Здесь и воздух чище, и суеты поменьше. Я человек довольно простой. Вырос в Данбери, Коннектикут, окруженный вполне заурядной жизнью. Отец – бухгалтер, мама – школьная учительница. Есть сестра Джоанна, коротко Жо-Жо. На три года старше меня, работает школьным психологом недалеко от родителей. Она замужем, трое детей. В детстве я любил бейсбол, много играл в школе и в итоге получил стипендию в Калифорнийский университет, в Ирвайне, где обнаружилось, что мне больше нравится спортивная психология. Это был хороший ход. Оказавшись мелкой рыбешкой в огромном пруду, я осознал, что в бейсбол играю на очень среднем уровне. – Ага, конечно, – скептически заметила она, не желая верить, что этот человек в чем бы то ни было мог быть посредственным. – Да нет, все правда, – дружелюбно признался он. – Помогло делу и то, что я жил в одной комнате с парнем, которому суждено было стать одним из величайших игроков современности. – Логан помолчал, ожидая, что она спросит, с кем именно, но, когда она интереса не проявила, продолжил: – Я помогал ему при вывихах и растяжениях и совершенно случайно обнаружил у себя живой интерес к человеческому телу и организму в целом. Что он способен выдерживать, как он работает и приспосабливается в состоянии крайнего физического напряжения. Какую важную роль во всем этом играет разум. – Он постучал пальцем по виску. Холли вперилась в него взглядом. Даже в беззаботные годы он превратил свой личный отрицательный опыт в положительный. Причем без усилий. Будто естественным образом пошел по лучшему для себя пути. А он вправду проявлял живой интерес к человеческому телу, даже к ее собственному. Она точно не знала, какие чувства это у нее вызывало. В конце концов, внимание к себе приковывало даже тело «человека-слона». – Тебе не приходило в голову стать врачом? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал заинтересованно, а не восхищенно. – Не-а, – быстро ответил Логан и расплылся в улыбке. – Еще столько учиться и дежурить – ничего себе развлечение. – Он помолчал и улыбнулся еще шире. – Хотя сегодня я, кажется, все-таки дежурю, и вроде обошлось. По крайней мере, для меня. А вот тебе спустя минут десять с начала нашей пробежки приходилось тяжело, когда пыталась не отставать. Тактические приемы такого плана не сработали бы, имей я дело с людьми, которым нужна пересадка почки или у которых воспаление легких. – Он резко замолчал, осознав, что слишком близко подошел к деликатной теме. Ни один врач в целом мире не мог спасти того, что потеряла Холли. Он не был лично знаком с Брюсом Бреннаном, но это не значит, что человека не было. Тяжкое свидетельство того, что он существовал, находилось в соседней комнате. – Извини, Холли, – пристально глядя на нее, сказал он. – Случайно лишнего сболтнул. Если бы, став врачом, я мог спасти твоего мужа, то стал бы им, не задумываясь. Холли ничего не сказала, а торопливо понесла пустой контейнер и ложку на кухню, боясь, что Логан по ее лицу догадается, о чем она думала. Он не только явился по первому зову – такого поступка она не ожидала, – но ему еще и было не все равно. Она не связала то, был Логан врачом или не был, со своим покойным мужем. А вот он связал. Вся эта ночь становилась все меньше о Брюсе и все больше о Логане, и это бодрило. Ей не положено было бодриться; ей полагалось быть несчастной. Быть несчастной шло рука об руку с уважением к памяти мужа, так ведь? Ей полагалось еще какое-то время быть несчастной. Холли немного застряла на кухне, чтобы успеть соединить свои разбросанные мысли. Она позвонила Логану, потому что больше не к кому было обратиться. Он приехал, потому что она ему позвонила, подавленная и в отчаянии. Он сделал бы это для кого угодно. Домысливать было нечего, и она не хотела больше ничего анализировать. Даже себя – как положено или не положено действовать и чувствовать вдове. Даже своего сенбернара в человеческом обличье в соседней комнате. Одно она знала наверняка: за предыдущие сутки она ментально и физически выдохлась. Она бросила контейнер в мусор, а ложку – в раковину. – Знаешь, я тобой горжусь, – когда она вернулась, сказал Логан и похлопал ладонью по дивану, приглашая ее сесть рядом. После всего пережитого сегодня она нуждалась в человеческом контакте. Он распознал признаки эмоционального облегчения, которое она, несомненно, испытала. Она нерешительно устроилась рядом, положила голову ему на плечо, и они некоторое время сидели молча, но молчание не было тягостным. Он продолжил: – Ты так упорно тренируешься. С желанием берешься за все, что угодно. Мне ни разу не пришлось возиться с тобой, когда плохо лежат волосы или сломался ноготь. Узнав сегодня, что тебе пришлось пережить, я понял, что мне выпала честь назвать тебя своим другом. – Он зевнул и прикрыл глаза. Она погрузилась в сон минутой раньше. Глава 7 Логан проснулся словно от толчка. Солнце уже взошло. Это не сулило ничего хорошего. Он проверил время на мобильнике. Шесть сорок пять. Черт. В семь у него клиенты. К счастью, все сегодняшние тренировки были в Джерси. Ноги в руки и сразу в спортзал, и все равно, наверное, опоздаешь. Голова Холли покоилась у него на плече, дыхание глубокое и ровное. Медленно поднявшись, он уложил ее на диван. Она даже не пошевелилась, когда он накрывал ее лежавшим рядом пледом. Наверное, первый настоящий сон за много дней, – думал он, выходя за дверь и торопливо захлопывая ее за собой. Когда Логан вошел в зал, на беговых дорожках уже разминались Чейз и Аманда Уокер. С первого дня, как только зал Логана открылся, у Чейза была своя связка ключей. Они с Логаном дружили еще с тех времен, когда были первокурсниками в Калифорнийском университете, в Ирвайне, и жили в одной комнате. Это были два испуганных мальчика, оказавшиеся вдали от дома, безмерно скучавшие по родителям, но из упрямства скрывавшие это, если не считать обмена беглыми взглядами. Даже когда ярко засияла спортивная звезда Чейза, их продолжала связывать крепкая дружба. Все четыре года они делили жилье, и как только интерес Логана сместился с бейсбола на тренировки, Чейз начал прислушиваться к советам друга по всем вопросам: от питания до способов добиться более мощного размаха. Чейз даже воспользовался частью премии за подписание контракта с «Кингс», чтобы оплатить получение Логаном степени магистра в области спортивной психологии в Университете Уильяма Патерсона в Нью-Джерси. Он содействовал тому, чтобы Логан отважился открыть собственное дело, и роль Чейза состояла в том, чтобы дать другу взаймы крупную сумму, стать его первым клиентом и повсюду об этом рассказывать. Оставаться верным Чейзу Уокеру оказалось безумнейшей авантюрой. Чейз навсегда вошел в анналы бейсбольной истории как «Золотой мальчик» – прозвище, данное ему за внешность среднезападного провинциального мальчишки в сочетании с исключительной способностью выбивать бейсбольные мячики в соседние страны и так же далеко их забрасывать. Он был скромным и великодушным человеком как в личном общении, так и публично, и отличался благородством. Из-за этих качеств он был воплощением мечты тех, кто искал поддержки известного человека. Одним словом, Чейз Уокер был достоин своего прозвища – все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Однако в последнее время Чейз дополнил свое место в истории полноценным сексуальным скандалом. Дело было в том, что Чейз Уокер очень любил шлепать нашкодивших дам. Считал своим долгом защищать, пестовать и состоять на службе у дисциплины. Об этом тайном фетише ему многие годы удавалось умалчивать, даже перед другом и соседом по комнате из университета – собственно, Логан не считал, что это его дело. Оглядываясь назад, все признаки были налицо. Чейз часто применял слово «поведение». У него был предположительно властвующий подход к женщине, который вместо того, чтобы вызывать отрицательные эмоции, действовал скорее как магнит. Он никогда сильно не привязывался ни к одной девице, даже до того, как стал профессиональным спортсменом, однако его бывшие, когда снова с ним встречались, буквально таяли в его присутствии. Чейз, в свою очередь, был искренне рад их видеть. Аманда Коул, красивая, уверенная в себе владелица бизнеса, сочла властвующую сторону Чейза очень привлекательной с точки зрения романтики, хотя поначалу сама этому удивилась. Они познакомились, когда от начала десятилетней сделки с «Кингс» прошло года четыре, спустя лишь несколько недель их отношения стали эксклюзивными, и каждый намеревался заставить подчиниться другого. Благодаря неудобно установленной в тоннеле стадиона «Кингс» камере наблюдения, подозрительному сотруднику и нехватке новостей недели, Чейза с Амандой случайно разоблачили как участников безобидной игры в любовную прелюдию с нашкодившей девчонкой, и тайна Чейза – их тайна – оказалась раскрыта. На первых порах сгорая со стыда, Аманда решила уйти в тень. А вот Чейз предстал перед публикой с тем же своим лихим шармом, который покорил их с самого начала. Если средства массовой информации желали позлословить о ничем не примечательной дурацкой минуте наедине двух добровольно согласных и не связанных узами брака взрослых людей, значит, так тому и быть. Следующим его шагом было открытое предложение любому информационному агентству: если оно обнаружит, что воздух в их информационном пространстве как-то застоялся и страницы заполнить нечем, Чейз с радостью потратит время на материал о любой из многочисленных неоцененных благотворительных организаций, в которых принимал участие. Он подкрепил это тем, что неделю посылал «TMZ»[18] план-график своих передвижений. Эта история быстро стихла, «Золотой мальчик» остался золотым. И это освободило его от единственного скелета, который мог выпасть из шкафа. Ему можно было больше не волноваться, что партнерша из прошлого вдруг выползет из щели и станет шантажировать его подробностями частной жизни – он, правда, и раньше об этом не очень-то переживал. И несколько женщин таки выползли со своими сказками, желая отхватить себе звездный час за его счет, пока в средствах массовой информации некоторое время обсуждали, перешел ли он границы политкорректности. Но даже предполагаемые обличители Чейза скорее поклонялись ему, чем порочили его честь. Этим он заработал еще один титул – «Самый сексуальный накося-выкуси». Это в рекордные сроки вернуло из подполья Аманду в ревнивом бешенстве, после чего Чейз остался еще больше ею очарован. Будто он наткнулся на так и рвущийся на поверхность подземный источник. Любые проявления затянувшегося интереса к этой теме Чейз встречал, сверкая своей улыбкой на восемьдесят пять миллионов в год, подразумевающей, что джентльмен никогда не будет рассказывать о своих любовных связях, и к теме перестали возвращаться – даже если это шло вразрез с их желаниями. Обладательница ярко-синих ангельских глаз и чувственных форм, Аманда околдовала Чейза с первой встречи и вообще заткнула его за пояс. Но другого она ни за что бы не полюбила, и если взамен ей пришлось частично пожертвовать правом на личную жизнь, он, безусловно, того стоил. Она знала, что он ее защитит, и он защищал. Их частная жизнь оставалась относительно частной. Их редко видели поодиночке, только вместе. Она научилась подстраиваться и плыть по течению. Теперь Аманда стала тем, чем поклялась никогда не быть: статусной женой. И прекрасно себя чувствовала. И вообще, это он был ее статусным мужем. Они были неразлучны. Кто-то бился об заклад, что их отношения недолговечны, что Чейз и Аманда выгорят друг от друга, зато те, кто с ними общался, знали, как было на самом деле. Как раз к последним и относился Логан. Он особо не возражал, чтобы Аманда тренировалась вместе с Чейзом. В основном она ограничивалась беговой дорожкой и эллиптическим тренажером, если только это не была ее собственная тренировка – она тоже стала клиенткой с неполной нагрузкой. Аманда и Чейз тренировались каждый на своем уровне. Чейз занимался бескомпромиссно, бывало, что и парой слов с ним не перебросишься, в зависимости от времени года и состояния его личных результатов. Аманда, наоборот, относилась к тренировкам скорее как к светским выходам, и ее занятия планировались на то время, когда муж был занят, даже для нее. У Логана было стойкое ощущение, что его роль состояла в том, чтобы развлекать Аманду и в отсутствие Чейза быть ей помпезной сиделкой – добровольно он бы на это не пошел, но понимал, что ничего не поделаешь. Отказаться пойти навстречу лучшему другу, человеку, который способствовал его успеху, Логан не мог, поэтому изо всех сил старался развлекать Аманду, при этом поднимая уровень ее физической подготовки. Процентов на пятьдесят это работало. Логану удавалось сделать так, чтобы во время самого упражнения Аманда сосредоточилась, но между подходами от нее можно было ожидать «бегущей строки» с комментарием о чем угодно: от хроники текущих событий до анализа самых сокровенных деталей частной жизни Логана. Влечения к Аманде, хоть какого-нибудь, у него не возникало, а вот желание заклеить ей рот липкой лентой – да. Она упорно по-сестрински лезла к нему. Говорила, что годы идут и Логану негоже сидеть в плейбоях, что ему никогда не испытать настоящего счастья, пока не найдется человек, с которым можно прожить жизнь. Она приводила бесчисленные примеры того, как ее бесшабашный муж обрел покой, когда у него такой человек появился. Это одновременно трогало и приводило в ярость, в основном потому, что в ее словах была доля правды, хотя Логан бы в этом никогда не признался. Как только Чейз нашел что-то, что ему нравилось не меньше, чем бейсбол, он действительно обрел цельность и повсюду таскал Аманду за собой, когда и куда только мог. Единственное, что Логана беспокоило, когда они вместе занимались в спортзале, это то, как слащаво они то и дело демонстрировали свою влюбленность. Как только Чейз прерывался и она оказывалась на расстоянии вытянутой руки, он целовал ее, касался щеки или шлепал по попке. А подгадывать, когда оказаться на нужном расстоянии, она умела безупречно. Слащавости было столько, что любой диабетик побежал бы за инсулином. Логан уже давно перестал предлагать им уединиться. Все равно не помогало, да они его почти и не слышали. Когда Логан ходил с ними на светские мероприятия, дела обстояли не лучше. Но все они знали: на теле Чейза держится его карьера, и когда приходило время работать, все принимались за дело, стараясь урезать принародные проявления любви на время бейсбольного сезона. Чейз и Аманда посмотрели на ворвавшегося в распахнутую дверь Логана. Беговые дорожки замерли. – Бурная ночь? – Чейз, спрыгнув на пол, вяло посмотрел на друга. Куда более заинтересованная Аманда, облокотившись на дорожку, повернулась к вошедшему. Логан был не похож на себя. Мешки под глазами и слегка взлохмаченные после сна волосы. На футболке следы высохшего пота. Пахло от него тоже не очень. – Извините, что опоздал. Приступим к тренировке. – Логан предупредительно поднял ладонь. – Аманда, будь так любезна, никаких дальнейших расспросов. – Как бы не так, – скрестив руки на груди, возразила она. Для Логана было совершенно нехарактерно явиться непричесанным, а тем более невыспавшимся. Она многозначительно посмотрела на Чейза. – И что же сегодня помешало нашему Логану привести себя в порядок? – Клиент. Давайте работать. – Логан ткнул пальцем в жим для ног. – Клиент – или клиентка, – из-за которого ты не спал ночь? И по какой же программе она тренируется? Уж не мороженое ли у тебя на рубашке? – Аманда, – постучав пальцем по циферблату часов, вмешался Чейз, пока Логан рассматривал пятно на футболке, – у меня в десять проработка подач. Здесь нужно закончить к половине девятого. Плей-офф, дорогая, плей-офф. – Думаю, можно с полной уверенностью предположить, что это новая клиентка, – объявила Аманда, сделав вид, что не слышала слов мужа. До турнира на выбывание было еще несколько месяцев. – Аманда, не стоит питать надежд. Это не то, что ты подумала, хотя я, как всегда, ценю твой энтузиазм. Да, клиентка новая, – сказал Логан, пытаясь соскрести с футболки торчащее на виду вызывающее пятно. – Значит, новая клиентка? – нарочно повторила Аманда и бросила быстрый взгляд на мужа. – И чем же ты с ней занимаешься? – Она для полного эффекта выдержала долгую, затянувшуюся паузу. – Неужели спортом? И почему мы узнали о ней только сейчас? Наверное, можно также с полной уверенностью предположить, что теперь, когда она всю ночь не давала тебе спать, она перестанет выписывать тебе чеки? – Почему вы узнали о ней только сейчас? Да потому, что я пытался избежать разговора, который мы сейчас ведем. Мне известно: ничто так не обрадовало бы тебя, как перспектива начать планировать мою свадьбу. Но здесь речь не об этом. – Он махнул рукой на пятно, снял футболку, быстро прошел в маленькое офисное помещение в задней части зала и достал из ящика стола запасную. – Она недавно овдовела. – Что-то мне тяжело представить даму лет под семьдесят, – задумчиво съехидничала Аманда, обращаясь к мужу, но достаточно громко, чтобы услышал Логан. – Возможно, потому что ей не семьдесят? – предположил Чейз, выполняя серию разминочных выпадов ногами и наклонов вперед. – Готов побиться об заклад, что ей нет и тридцати. – Ей действительно не семьдесят. Не каждая моя встреча с женщиной является потенциальной встречей для секса, – с упреком обратился к обоим вернувшийся Логан, который не потрудился заправить футболку в шорты. – И ей, кстати, за тридцать. Просто у нее сейчас напряженное время.