Выхожу из ванной, заматывая волосы в полотенце, шлепаю босыми ногами на кухню, ведомая умопомрачительным ароматом чего-то жареного и дико ванильного. С любопытством заглядываю за плечо Макара, который лопаткой ловко переворачивает румяные сырники на сковороде. — Ты что, сам их приготовил? — глядя на стопку посуды в мойке, спрашиваю с удивлением. — Ага. Достань джем и ягоды из холодильника, — просит, а сам принимается за нарезку сыра. — Ты даже представить себе не можешь, сколько нервных клеток потеряла Зина, пока научила меня готовить более-менее съедобные блюда. Выполняя просьбу, ставлю контейнеры с ягодами на стол, делаю себе чай, для Макара варю кофе. Мы слаженно действуем в тандеме, как будто лет сто каждое утро готовим совместно завтраки. Постоянно натыкаемся друг на друга в маленьком пространстве. Я остро ощущаю едва уловимые касания, взгляды. Умиротворенная улыбка Макара помимо воли задевает что-то внутри, царапает сознание. Всё происходящее кажется настолько правильным, само собой разумеющимся… Как я хочу, чтобы ад, который мы пережили, оказался лишь фантазией или дурным сном… — Господи, они нереально вкусные, — отправляю в рот еще кусочек. Мне кажется, я настолько голодная, что съела бы всю тарелку. Быстренько кладу себе еще пару штук, потому что Макар уничтожает румяные сырники с завидной скоростью. — Жадина, — комментирует с улыбкой, подкладывая мне еще парочку. — Я отлучусь после завтрака. Если не успею вернуться, мои парни отвезут тебя в больницу. Молча киваю соглашаясь. Мы ведь учимся сосуществовать в мире и гармонии, поэтому решаю не спорить по пустякам, там, где целесообразно уступить. То и дело отбиваясь от настойчивых поцелуев «на дорожку», выпроваживаю Макара из квартиры. Долго стою у окна, пока машина-танк не скрывается за поворотом. Включаю тихонько радио, навожу порядок на кухне, поддавшись эмоциональному подъему, незаметно перемещаюсь с уборкой из комнаты в комнату. Глажу форму, складываю всякие вкусняшки в тормозок и, наконец, обессиленно падаю на диван. Выныриваю из сна, когда настойчиво звонит будильник. На дисплее телефона два пропущенных от Макара и СМС: «Не успеваю. Люблю. Целую» И номер машины. Во дворе меня действительно дожидается джип с нужным номерным знаком. Не спеша пью чай и перекусываю, привожу себя в порядок. Выхожу из подъезда, слепо щурясь от белизны снега и солнечных бликов. Незнакомый водитель — крепкий высокий мужчина средних лет — тотчас забирает пакеты у меня из рук и услужливо открывает заднюю дверь. — В торговый центр заедем, пожалуйста, нам как раз по пути, — прошу молчаливого водителя, когда выезжаем со двора. — Заедем, — отвечает мне коротко и сухо, однако я то и дело ловлю на себе нечитаемые взгляды в зеркале заднего вида. На очередной такой взгляд мило улыбаюсь, достаю телефон из кармана куртки и отправляю Макару сообщение, что я уже в пути, так, на всякий случай. Всю охрану Макара я пусть и не изучила досконально, но в лицо знала. — Давно работаете на Макара Сергеевича? — чтобы хоть немного унять непонятное беспокойство, плотно засевшее в груди, завожу разговор. — Недавно, — вполне миролюбиво отвечает мужчина. — Вы не волнуйтесь, произошла смена кадров, поэтому мы с вами еще не встречались. Меня Денис зовут, я знакомый Михаила, через него устроился в охрану к Макару Сергеевичу. — С чего вы взяли, что я волнуюсь? — Опасаетесь так точно, — снова наши взгляды встречаются в зеркале заднего вида. — Когда всю жизнь работаешь с людьми, правильно считывать эмоции и предугадывать мысли входит в привычку. — Так вы психолог в прошлом? — спрашиваю, внимательнее вглядываясь в грубоватое лицо. — Ха, — весело хмыкает. — Можно и так сказать. Угу, понятно, что ничего не понятно. — А куда делась предыдущая охрана? — Уволили. — Всех? — спрашиваю ошеломленно. Хорошие же парни работали. Дисциплинированные, добрые. Даже горе-суп мой пережили почти мужественно. — Тех, кого нанимал непосредственно предыдущий начальник охраны. — Руслана тоже уволили? — вот теперь я вообще ничего не понимаю. — Вероятнее всего, да. Мы подчиняемся Михе — он наш начальник. Господи, что же там происходило в мое отсутствие, если Макар и с Русланом так поступил? А главное, за что? В чем причина? — А что случилось, не знаете? — Мое дело маленькое: не задавать лишних вопросов и не лезть куда не просят. Я и так, похоже, сболтнул лишнего. Пока брожу по торговому центру, мысли всё никак не отпускают. Макар ведь с Русланом близкие друзья, даже больше — почти братья. Серьезно повздорили, раз решился на такие меры? Выбрав то, что нужно, спускаюсь на первый этаж и заглядываю в кондитерскую лавку. Придирчиво выбираю из разнообразия сладостей самые аппетитные пирожные и тортик. На работе, едва успеваю переступить порог отделения, срочный вызов в операционную. Быстро принимаю смену, благо пациент только один и сейчас в стабильном состоянии. Отпускаю врача и полностью сосредотачиваюсь на предстоящей операции. Через три часа, удостоверившись, что прооперированный стабилен и благополучно отошел от наркоза, возвращаюсь в отделение. — Как тут у нас? — спрашиваю у Прокопьевны, заполняющей на посту журналы. — Полный порядок, — отвечает она, как-то подозрительно пряча улыбку. — Лен, приготовь пока историю нашего пациента, я ознакомлюсь, — поворачиваюсь ко второй медсестре, нашей Леночке-моднице. — Пять минут — и идем на обход. В комнате для персонала прячу продукты для праздничного ужина в холодильник, поправляю волосы перед зеркалом и, отойдя на шаг, придирчиво оглядываю свою фигуру в белом халате. Не заметно ли пока мое интересное положение? Выхожу в коридор, на посту пусто, в отделении тишина. Подхожу к столу, беру историю, по пути в палату открываю листы наблюдения. Пациент поступил утром, две остановки сердца, фибрилляция предсердий, гипертония, головокружение, одышка — вполне стандартный набор сердечника. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Толкаю дверь, в палату просматривая листы назначений. — Серьезно? — уперев руки в бока, застываю на пороге. Глава 31 Ольга Еще на третьем курсе в очередной книге по психологии я как-то прочитала, что в момент сильного эмоционального потрясения человек проходит через четыре стадии. Первая — резкое двигательное возбуждение, вторая — ступор, третья — вялость, четвертая — истерия. Так вот, я, как только отошла от шока, с успехом перескочила от первой сразу к четвертой. Шваркнув дверью так, что затряслись окна и, кажется, задребезжали стены, я отшвыриваю историю на пол, чтобы освободить руки и придушить своего пациента. «Ничего, — утешаю себя в мыслях. — Разок можно, благо мы находимся в реанимации, потом откачаю». — Ты… ты… — злость душит настолько, что не могу и слова выдавить. — Оль, ты чего? — явно ожидая другой реакции, искренне так удивляется Макар, предусмотрительно обходя меня по дуге. — Вот скажи, что ты за человек? — шиплю, взвинченная до предела. — Ты хоть представляешь, что я подумала, когда увидела тебя… Какой же ты всё таки… Голос срывается, беспомощно машу рукой в сторону больничной койки, на которой он полминуты назад лежал. — Какой я у тебя креативный? — Какой ты у меня ненормальный! — Неправда, в истории другой диагноз написан. Подбираю с пола историю болезни. Читаю на первой титульной странице, на которую отчего-то не удосужилась взглянуть сразу: «Предварительный диагноз: острый переломный момент со смещением жизненных приоритетов, — выведено размашистым почерком Прокопьевны. — Рекомендации: пожизненная терапия любовью и лаской желанным объектом — Вересовой Ольгой Викторовной. Обеспечение полного, всестороннего доступа пациента к объекту обожания для наращивания кредита доверия и круглосуточной заботы. Объятия: пока будет накапливаться кредит доверия — строго от двадцати минут в день, затем чем чаще, тем лучше. Поцелуи: не менее пяти раз в сутки, иначе терапия может не дать должного эффекта. Примечание: пациенту не рекомендуется длительное время находиться вдали от объекта обожания, это влечет за собой усугубление общего состояния больного. Могут появиться следующие симптомы: головокружение, потеря аппетита, перебои в работе сердечно-сосудистой и нервной системы, облысение, угнетение потенции, нервный тик». — Угнетение потенции? — вздернув бровь, поднимаю взгляд на самодовольную моську Макара. Чувствую, как щеки горят. Меня всё еще немного потряхивает. Только непонятно: то ли от испуга, когда подумала, что Макар действительно болен, то ли от всей ситуации, которую он непонятно как провернул. — У меня стоит только на тебя, маленькая, — произносит доверительным тоном и подмигивает совсем уж… неприлично. Опускаю взгляд и читаю дальше. «Окончательный диагноз: не лечится». С губ срывается нервный смешок. С ума сойти. Точно ненормальный. Моргаю часто, смахивая слезы. — Слишком много профессиональных терминов…