– Ты всю игру испортил, урод… – Я вас не видел. – Не видел он… Слепой, что ли! Наверное, ставки были высокими, наверное, они играли на последние деньги – кто-то проигрывал, кто-то выигрывал, – матч был важен. Напряжение на высоте. – К сожалению. Почему Пью не бежит? Зачем ведет с ними диалог? – Щас ты еще глухим станешь и немым… Будешь плевать на траву собственные зубы… Они были обдолбанными, и я судорожно думала о том, что подниму с земли камень, вернусь к нему, чтобы помочь – огрею одного из ублюдков по голове. Не смогу жить, если Пью запинают насмерть, оставят лежать на земле. – Давайте разойдемся миром. Знакомый голос спокоен, вежлив. Но спокойствием от наркоманов не пахло – пахло безумной яростью, бешенством. Они окружили виновника их бед, один из них щелкнул карманным ножом… А дальше я созерцала то, что не надеялась увидеть никогда. Мне показалось, время замедлилось – для меня, для них, для Пью. Они ринулись на слепого разом, как голодные псы, но человек в центре совершенно точно и уверенно выбросил руку вперед, ударил одного из них в челюсть. Молниеносно, одновременно с этим выкинул назад ногу, и пинок в живот получил второй. «Пью видит не глазами, чем-то еще…» – так сказал Фил. И он оказался прав. Как невозмутимый мастер боевых искусств, слепой уклонялся от чужих ударов, не позволял даже коснуться себя, и, когда бой с шайкой молодняка почти закончился, на меня вновь хлынул ужас. «Он не беспомощен… Он совсем не беспомощен…» «Вот почему никто не мог вытащить его кошелек, не мог ограбить», – думала я на бегу, ринувшись к дороге. Пересечь трассу, перепрыгнуть через ограждение – там лог. Если я пересеку его и поднимусь с обратной стороны, я, возможно, оторвусь от погони, после запутаю следы. Доберусь до станции… Черт, я заплачу втридорога любому водителю попутки, который остановит машину на мой призыв… На шоссе ревели моторы, слепили фары. Дождавшись, когда мимо с лязгом и грохотом пронеслась фура, я метнулась по бетону, как обезумевший заяц, раздался протяжный сигнал клаксона. До меня долетел бранный поток слов водителя, пролетевшего по встречке. «Если Пью собьют… это будет на моей совести… Если…» И сама же себе ответила: его не собьют. Похоже, он нигде не потонет. Через металлический забор я махнула на полной скорости, оглянулась лишь на секунду – за мной по пятам, в какой-то мере неторопливо, следовал человек с раскосыми глазами. «Давай просто поговорим». Я не знала о том, кто он, но «мирных» разговоров теперь отчаянно боялась. Он отпер склад снаружи, он раскидал наркоманов, он увернулся от муки и других продуктов, посыпавшихся на него сверху градом… Кто он? Кто он, черт его дери, такой? Вниз по сырой траве на заднице, потому что поскользнулись кроссовки, и снова оглушающий сигнал клаксона. Тот, кто шел следом, отставать не собирался. Вниз по склону, вниз, вниз, добраться бы до кустов. Здесь было темно, расселина, никаких фонарей. И я растянулась прямо на ровном дне лощины, запнулась о камень. Вылетел из-под одежды ключ, развернулась ткань… Моя находка, моя драгоценность… – Кристина! Этот окрик вогнал меня в шоковый транс – голос слишком близко, у меня буквально секунды. Хороший вор не сдается, хороший вор будет выживать с добычей до последнего. Я спешно поползла к ключу на локтях, мне в глаза бил луч света с его набалдашника. Чем ближе, тем ярче свет, тем сильнее чувство сюрреализма, будто окружающая реальность плавится, подрагивает и становится зыбкой. Ключ, ключ, я не могу тебя отдать… Шаги Пью уже за спиной, сейчас он доберется до меня, дернет за ноги на себя, после обездвижит. И настанет пора наказания – хорошо, если я не останусь лежать в этих кустах навечно. До ключа я добралась, шумно дыша. Чувство сюрреализма усилилось – теперь я не видела вокруг себя ничего, кроме сияющего набалдашника и кокона света, которым артефакт нас окружил. Этот чертов ключ будто ожил, будто что-то шептал мне. А после мои глаза выхватили на ближайшем камне очертания замочной скважины. Я больше не умела думать – одни лишь голые инстинкты. В другое время я бы задалась вопросом: как в камне может оказаться замочная скважина? Быть может, это тень? Или просто морок ошпаренного страхом сознания? Но в этот самый момент, когда почувствовала на щиколотках захват Пью, я схватила нео-ключ, светящийся на траве небесной кометой, с размаху вставила-вдолбила его в каменную замочную скважину. Успела услышать «Не делай этого!», ощутить рывок Пью, его стальные пальцы, а после мир вспыхнул слепящей белизной и ушел во тьму. Без моста, без машин, без фонарей Дэйтона на той стороне лощины. Глава 3 (Power-Haus feat. Duomo – Moriarty) Мы грохнулись рядом на траву – я и мой преследователь. Колени тут же неблагодарно заныли, ладони утонули в жестком ковре из растительности. Я тряхнула ошалелой головой, попыталась вернуть себе сфокусированное зрение, и первым, что я увидела, был лежащий рядом нео-ключ, набалдашник которого больше не светился. Его, ключ, я подгребла быстро, сунула под одежду; поднялся на карачки и мотнул головой Пью. – Кристина… Он застонал от боли, потер виски. Кажется, он был зол. Вокруг стояли стриженые кусты – и ничего более. Высокий забор из кустарника, дорожки между и темное ночное небо над головой. – Где мы? – Пью оперся ладонью о траву, сел. Я же понимала, что надо давать деру. Не получилось там, должно получиться тут, где бы это пресловутое «тут» ни находилось. Притянула к себе свалившийся рюкзак, быстро натянула лямки на плечи. – Ты же сам можешь видеть… В моем тоне плескалась желчь. Лучше бы я переместилась в новое место одна, без него. Но выбирать не приходилось – Пью в момент активации ключа держался за мои ноги и, вероятно, поэтому перенесся следом. – Тебе нравится издеваться над слепым? Твою беспощадность я заметил. – Не такой ты и слепой. Но человек рядом беспомощно ощупывал землю – какими бы сверхспособностями он ни обладал десять минут назад, сейчас он их, похоже, потерял. Скрипнули от раздражения чужие зубы. – К сожалению, такой. – Угу, – я больше не собиралась ловиться на жалость, – слепцы не умеют уворачиваться от падающих сверху предметов, не способны играючи раскидать шайку наркоманов и не бегают по дорогам среди фур. – Остальные чувства помимо зрения я еще не растерял. – Я впервые видела его агрессивным. И вместе с тем странно-потерянным. – Чего ты хотела в момент переноса? Сбежать от меня? Ну так беги. И, хотя в его голосе не было угрозы, я сорвалась с места как заяц и побежала туда, где виднелся единственный проход из этого лиственного закоулка. Это был лабиринт. Настоящий и очень большой. Такие приказывали организовывать себе короли, для того чтобы придворные могли в них «теряться». Высоченные зеленые стены, за которые не заглянуть, множественные разветвления, закоулки… В таком петлять и петлять. Первые два поворота – один налево и один направо – я пробежала на полной скорости. Еще один сделала, сбавив темп, – заросли бесконечны. А после, прислушиваясь, остановилась. Мне почему-то стало страшно. Пью за спиной не показывался, я не слышала его шагов, хотя, ощущая только стук сердца в горле, простояла без движения почти две минуты. Куда дальше? Налево, направо, прямо? Мы с ним свалились в тупик, в своеобразное «начало», а дальше… Что делать дальше, к тому же ночью? Пусть света здесь хватало – он лился от травы и листьев, – но ощущение тревоги не проходило. Мне чудилось, что лабиринт не так прост, что он живой и что в нем кто-то «водится». Вглядываясь в развилки, в силуэты углов, куда уводили дорожки, я подспудно ожидала, что сейчас кто-то покажется. И этот кто-то мне понравится еще меньше, чем Пью. Навалилось ощущение, что мои ноги засасывает трясина. Вечная беспомощность. Где находится это место? Почему сработал ключ и куда, черт его дери, он нас закинул? Еще минута тишины. Пью, несмотря на свой рык «беги», следом не шел. Двинувшись дальше, я однозначно потеряюсь. Я заблужусь. Возможно, наткнусь на кого-то. «У меня хотя бы есть вода. У него – нет». Сомнения рвали на части – идти одной? Наплевать на того, кто остался позади? Просто попытаться выбраться? Возможно, лабиринт не такой уж большой, но от мысли преодолеть еще один «пролет» и пару раз куда-то свернуть мне делалось муторно. Опять орала интуиция. Черт. Я опустилась на траву и какое-то время сидела. Было бы проще, если бы погоня продолжилась, тогда только вперед. И некстати вспомнилось движение руки Пью по траве – движение, полное отчаяния, – он действительно сейчас ничего не видел. «Может быть, он и слеп. Но он умеет драться». Не знаю, как и чем я приняла решение, но двинулась я не вперед. Я двинулась обратно. (Kandi Peterson – Cannonball) Он сидел у одной из «стен», смотрел как будто на небо – голова поднята вверх. На мои шаги даже не повернулся, и меня опять настигло муторное чувство печали. Он не собирался за мной бежать, меня преследовать. Он, очевидно, не знал и не понимал, где находится, куда двигаться – я была бы гадиной, оставив его одного. Опасливо усевшись рядом, я какое-то время косилась на мужественный профиль, выжидая, кинется на меня с агрессией или нет, но Пью просто молчал. И я решилась на диалог. – Как, …почему сработал ключ? Я думала, он не ответит, но слева вздохнули.