— Желаемым результатом, ваше королевское высочество, должен быть продолжительный мир в Европе. Возможно, слишком рано говорить о том, как другие силы удовлетворят притязания Пруссии. Принц Меттерних является силой, с которой стоит считаться. — А теперь Талейран, — засмеялся принц. — Кто мог вообразить, что Веллингтон так скоро вступит в бой с другим французским выскочкой? София заметила, что французский граф и графиня обменялись взглядами друг с другом, услышав это. Тем временем принц вновь уставился на нее. — Я многое бы отдал за то, чтобы успокоить ваши тревоги, дорогая леди Гамильтон. Когда мы встретимся в следующий раз, давайте надеяться, что новости от конгресса будут именно такими, какие вы только можете пожелать. К прерванному разговору вернуться не удалось, как это часто случается, когда другие присоединяются к дискуссии. Да и она сама была не в состоянии продолжать спор. Быть может, когда-нибудь ей представится другая возможность, когда она будет чувствовать себя менее опустошенной. — Я с нетерпением буду ждать продолжения нашей беседы, ваше королевское высочество. Мэри, наблюдавшей за принцем и Софией, показалось, что он был польщен ее последними словами. Когда они распрощались и уже ехали домой, Мэри поздравила ее с началом кампании. — Ты очень искусно открыла поле для маневра, даже не вызвав у него тревоги. Август Эллвуд вопросительно посмотрел на них. Мэри же хотелось узнать реакцию Софии. Но та ничего не ответила. Мэри приняла ее молчание и больше не пыталась возобновить разговор на эту тему. Глава 3 Софии предстояло ждать два дня, прежде чем она смогла снова увидеться со своим отцом. Он был единственным, с кем она могла говорить об Эндрю. Она заключила сама с собой секретный договор, что никогда не будет искать совета у Эллвуда, ибо это могло сблизить их и таким образом нарушить спокойствие Мэри. София не раз наблюдала, как дружба между женщинами рушилась и из-за меньшего, тем более, что она знала, как Мэри обожает своего супруга. София хотела увидеться со своим отцом наедине, и наконец ей повезло — в день, когда он приехал, Мэри отправилась со своими детьми и Гарри в Конный театр Эстли. Ее отец сидел в золотой гостиной у окна, откуда солнечный свет проникал с Бедфордской площади, освещая густую копну его седых волос. Он был в морской форме, так как только что вернулся из Адмиралтейства. София подошла и села рядом. — Недавно вечером я была представлена принцу. — Я слышал об этом. Мои поздравления. — Он говорил со мной об Эндрю. Заявил, будто бы Эндрю погиб во Франции. — София пристально посмотрела в глаза отцу. — Тебе когда-нибудь доводилось слышать об этом? Он откинулся назад на своем стуле. — Ты можешь сказать мне, папа. Теперь я бы предпочла знать. Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе об этом? Контр-адмирал пожал плечами: — Ну, мне об этом известно очень немногое… — Но это возможно? — она перевела дух. — Это возможно, что он никогда не был в Сан-Себастьяне, что он вместо этого находился где-то во Франции? Они солгали мне, скрыли, как он погиб. — Отец молчал, и София воскликнула: — Я имею право знать. Великий Боже, если он не был убит в сражении, возможно, он по-прежнему жив? — Нет! — резко ответил Меткалф, но тут же мягко добавил: — Никто не пытался тебя обмануть. Мы должны примириться с его смертью. Он мог погибнуть в Сан-Себастьяне, и если это не так, я, право, не могу сказать тебе — где. Я никогда не интересовался этим. Уверен, что армия действовала должным образом. София посмотрела из окна на залитую солнцем оживленную площадь. Небольшая группа людей собралась возле дома лорд-канцлера по другую сторону площади. — Во время битвы при Сан-Себастьяне никакие британские войска не прорывались во Францию, — спокойно продолжила София. — Если британский капитан умер за Пиренеями, он мог быть только шпионом или… предателем. Кто же был Эндрю? Меткалф наклонился и взял ее за руку: — Успокойся, тебе нет необходимости спрашивать. — Он никогда не говорил об этом, — почти шепотом произнесла София. — Он не мог. — Но мне ведь он мог сказать. — Нет, это только усугубило бы твое бремя. Эндрю говорил мне, что никогда не забудет твоего лица, когда впервые предстал перед тобою в форме. Присядь, моя дорогая. София молча повиновалась, и он продолжил: — Ты должна знать, он не доверял и мне тоже. Но есть определенные вещи, о которых я могу догадаться. Эндрю обладал качествами, которые подходили для шпионской деятельности. У него был быстрый, деятельный ум, острая реакция, а этого многие поначалу недооценивали. — Но… — Но все же нет, он был не из тех, кто мог добровольно, сознательно стать шпионом. Однако если на него была возложена секретная миссия, возможно, он и согласился из чувства долга. — И этого для тебя достаточно? Достаточно, чтобы мириться с фактом, что власти использовали его и отреклись от него, а затем лгали его жене и ребенку? Но этого не достаточно для меня! Я должна выяснить, что случилось с ним, что они сделали с ним, и бросить это им в лицо. Меткалф ничего не сказал. Это разозлило Софию еще больше. Перед ее мысленным взором пронеслись все месяцы после получения известия о гибели мужа. София многократно проигрывала в своем воображении сцену смерти Эндрю. Она видела его героически павшим на поле сражения. Но теперь ее воображение рисовало совсем иные картины: взятые в плен британские офицеры в гражданской одежде были расстреляны как шпионы на месте, если им повезло. Гораздо хуже пришлось тем пленным, которых пытали, дабы они выдали секретные сведения. В течение дней, недель, месяцев. Пока они не ломались. Ее муж был использован как пешка своей собственной страной. Слава Богу, она никогда не использовала и не предавала его, пока он был жив. Она не предаст его и теперь, когда он погиб… Прорвав напряженную тишину, отец сказал ей: — Я сделал бы все возможное, чтобы облегчить твои страдания. Если бы я пользовался хотя бы малейшим влиянием в высших военных кругах, я бы смог что-то разузнать. Но могу сказать тебе определенно: искать ответ на этот вопрос в армии совершенно бесполезно. София судорожно вздохнула и опустила голову: — Конечно, я понимаю. Собираясь ехать в Клифтон, она надеялась, что там в бумагах Эндрю и личных вещах — тех самых предметах, которые она боялась увидеть снова, — определенно должен был находиться ключ к разгадке. Пытаясь хоть как-то поддержать ее, контр-адмирал сказал: — Я думаю, что пришло время тебе и Гарри вернуться домой и обрести, наконец, немного покоя. — Да, папа. Не беспокойся о нас. Он поерзал на стуле. — Собственно говоря, я пришел сюда поведать тебе кое-какие новости. О нашем старом знакомом из Сиднейской бухты. Однако боюсь, что это будет вряд ли хорошая новость. — Он испытующе посмотрел на нее. — Пожалуй, лучше будет оставить ее невысказанной. София не возражала против смены темы разговора. — Нет, все-таки скажи. Губернатора Маккери свергли в результате еще одного «странного восстания»? Или его офицеры обанкротились на своем собственном ипподроме? Он покачал головой. — Ты помнишь французского солдата по имени Жак Десерней? Это имя схватило ее за горло, и она уставилась на него без движения. Наконец она выдавила из себя одно-единственное слово. — Мертв? Он пожал плечами. — Все равно что мертв. — Он наклонился вперед, опираясь локтями на колени. — Ты помнишь, когда впервые познакомилась с ним? В лесу, недалеко от Главной Южной дороги? — Разве я могу забыть это! — Да, конечно. Ты говорила мне, что Десерней двигался вверх по холму, когда столкнулся с тобой, и вскоре после этого лейтенант приказал ему вернуться обратно к дорожным работам, правильно? На мгновение в ее памяти всплыл образ того мужчины, его проницательные серые глаза, копна светлых волос. И солнце над его головой, мерцающее на эвкалиптовых листьях под сводом ярко-синего неба. — Да. — Ты помнишь, в тот же день, чуть позже было обнаружено, что трое стрелков из дорожной команды исчезли в лесу? И больше их не видели. Кажется, они убежали в совершенно другом направлении — взяли курс от самой бухты, куда ты направлялась в тот день, и перехватили норвежское судно, направляющееся из Порта Джексона. Их взяли на борт без малейшей заминки, а это значит, что все было спланировано, вплоть до последней детали. — Он посмотрел на нее и продолжил: — В то время, когда Десерней оказался на твоем пути на вершине холма, его товарищи тайком ускользали с песчаного берега, расположенного ниже. Он отвлек тебя, и ты их не заметила. — Я не понимаю. Откуда ты знаешь это? — Я узнал эту историю сегодня. Месяц назад или около того двое из них появились в Бристоле. Почему они не удрали во Францию, как это сделал третий из беглецов, я не могу понять. Полагаю, они думали, что удрали безнаказанно. Но они не приняли в расчет армию. Их опознали, арестовали, предали военному суду за дезертирство и расстреляли. Но прежде их допросили, и они многое рассказали о рядовом Жаке Десернее. Они рассказали, что это именно он спланировал всю операцию, заплатил норвежскому капитану за их перевозку — хотя они не могли объяснить, откуда он взял средства, — и намеревался отправиться вместе с ними, но был задержан. Поэтому они пустились в путь без него. София мысленно вернулась к той их встрече на холме. — Но он ведь не дезертировал. Он воевал в 73-м пехотном полку. Он уехал вместе с ними в прошлом году, в апреле, на парусном судне. — В самом деле, — кивнул ее отец. — Впоследствии он служил со стрелками на Восточном побережье Америки. Но четыре дня назад он приплыл в Гринвич. В тот момент, когда он ступил на берег, ему было предъявлено обвинение в дезертирстве, а потом и в сопротивлении аресту. Военный трибунал состоится завтра. Если ситуация не изменится, Десернея приговорят к расстрелу… София почувствовала на плече теплую ладонь отца. — Оставайся там, где ты есть, моя дорогая. Я сам займусь выяснением. Ты можешь сделать кое-что, если хочешь. Подумай, что случилось в тот день, и спроси себя, что собирался сделать Десерней, когда ты встретилась с ним? В особенности то, в каком направлении он двигался? Вверх по холму или вниз? — София посмотрела на отца, а он продолжал: — Возможно, это не имеет никакого значения. Но на карту поставлена жизнь человека, и я чувствую, что на мне лежит обязанность, по крайней мере, задать тебе вопрос. Подумай. Завтра, после заутрени в храме ты дашь мне ответ.