Пришла рывком, будто кто-то задернул день черной шторой. Пришла и приняла в себя Истинный Свет. Семь. Арон пошатнулся от внезапной резкой боли, разлившейся по телу, от такой же резкой слабости, но удержался на ногах. И продолжал бежать и тащить за собой Мину. Бежать туда, где за непроницаемой чернотой должно было гореть золото Врат. Шесть. Пять. Четыре. Сквозь черноту долетело яростное проклятие, сказанное голосом Аларика Неркаса. Три. Два. Тьма ушла – так же мгновенно, как явилась. Ушла, открыв Аларика Неркаса, с выражением изумления и ярости смотрящего на свои руки, вокруг которых таяли щупальца Тьмы. Открыв незнакомого Арону подмастерья, уже вышедшего из Врат. Открыв сами Врата, все еще горящие золотом благодаря якорям заклинания. Один шаг. Арон притянул Мину к себе, схватив ее в охапку, и прыгнул в овал чужих Врат, отправляя стихийным духам приказ перехода. И, уже находясь в арке, ощутил резкую боль в спине справа, под самой лопаткой. Врата открылись. Выбросили наружу двух людей и растаяли. Несколько мгновений Арон лежал в той позе, в которой его выкинуло при переходе, не шевелясь, глядя в синее, без единого облака, небо. Потом попытался встать. Получилось лишь приподняться на руках. Холм, покрытый мягкой зеленой травой. У подножия холма река. За рекой лес. Берег реки? Арон не такой приказ отдавал стихийным духам. Но хотя бы река была другая. Хотя бы они покинули столицу. Дышать было больно, воздух входил и выходил из легких с булькающим присвистом, во рту было солоно и одновременно кисло. Кроваво. И с каждым толчком сердца новая порция крови вытекала из дыры в его груди. Дар бы сразу залечил эту рану, чем бы она ни была нанесена, останься у Арона в резерве чуть больше чем несколько капель Силы. Да и эти жалкие остатки почти сразу утекли в прореху в его теле, пережимая самые крупные сосуды. Зажав рану рукой, Арон с трудом поднялся на одно колено. Оглянулся. Мина… Где Мина? Она лежала у подножия холма, скатившись вниз, будто сломанная кукла. Лежала, раскинув руки, а на ее груди цвел алый цветок. Нет! Они вырвались! Сбежали! Спаслись! Нет… К тому времени, когда, спотыкаясь и падая, Арон спустился вниз, цветок – кровавое пятно, растекшееся по ее светлой одежде, – стал в два раза больше. В память, затуманенную болью, прокралось воспоминание. Даже не воспоминание, а его осколок. Луч, выходящий из его груди и пронзающий Мину. Луч, появившийся за долю мгновения до того, как Врата начали перенос. Оружие Неркаса? Луч Истинного Света? Арону повезло – удар оказался несмертелен. А вот Мине луч пробил грудную клетку прямо над сердцем. Упав рядом с ней на колени, Арон прижал ладони по сторонам раны, пытаясь вытянуть из резерва хоть что-то. Пусто. Совсем пусто. Он ведь стольких вытаскивал почти из-за Грани, спасая порой чужих, ненужных ему, людей. А теперь его любовь умирала, а он не мог ничего сделать. А если забрать напрямую из эррэ? Пусть это и запрещено, пусть это может сломать его магию… Капля Силы, вторая… Как бы он ни тянул, эррэ не желало делиться с хозяином своей сутью. Третья капля. Последняя, какую удалось вытащить. Мина вздрогнула под его руками, взгляд стал осмысленным, остановился на его лице. – Арон… – Не говори, не трать силы! Я сейчас, я смогу, я вылечу тебя! Ее губы шевельнулись в улыбке. Или в гримасе боли. – Я умираю, – прошептала. – Но ты выживи… Отомсти им… За меня… За нас… – Не смей умирать! Мина, не смей! – Обещай… – Ее синие глаза смотрели ему прямо в душу. – Обещаю. Выживу и отомщу. Всем им. Только не умирай, пожалуйста! – Я буду ждать… там. Навести, когда… когда… – Она закашлялась, изо рта потекла кровь. – Обещай… – Обещаю, – повторил он. – Люблю тебя… – выдохнула и улыбнулась почти счастливо. Сердце ее сделало последний толчок и остановилось. Глава 8 Арон Тонгил (нынешний) Настоящее время Арон открыл глаза. Ночь, ясная звездная ночь, вот только звезды отчего-то расплывались в туманные огни. Моргнул, вытер глаза тыльной стороной ладони. На коже блеснула влага. Сел, оглядел отряд. Все, кроме Кирка, назначенного дежурить первую половину ночи, спокойно спали. «Это не моя память, – сказал себе Арон. – Это не моя любимая. Это чужое». Но боль не ушла. Там, в воспоминании, Мина казалась почти такой же взрослой, каким был он сам. Нет, не он! Каким в воспоминании был Прежний в свои девятнадцать. Сейчас же, с высоты реального возраста, Арон видел, что она была немногим старше ребенка. Такая юная. Тонкая, хрупкая, с молочно-белой кожей и голубыми ниточками вен под ней. Ее аромат, дурманящий, желанный. Как ему хотелось обнять ее и никогда не выпускать из объятий. Вновь, как раньше, спрятать лицо в ее пушистых рыжих кудрях. Увидеть, как будут сиять ее глаза, когда она вновь посмотрит на него… «На Прежнего, – напомнил себе Арон. – Не на меня. Мина никогда не смотрела на меня. Не было никакого «раньше». Не было!» Но слова-напоминания казались пусты, а боль от потери была реальна. «Сколько лет ей было?» – спросил он Прежнего. «Семнадцать, – ответил тот глухо. И после паузы добавил: – Ты слишком рано прервал воспоминание. Все только началось». Арон не ответил. Но да, Прежний был прав – воспоминание прервал действительно он сам.