Мерис закашлялся, закрутился, пытаясь разогнать облако вокруг своей головы. Потом схватился руками за горло, заскреб ногтями по лицу, по рту – будто надеясь вытащить из себя то, что успел вдохнуть, – и свалился на землю. В Эверграде было все. Любая роскошь, любая красота. И любое уродство, даже такое обычное, как трущобы – мрачные, грязные, страшные даже днем. Страшные не для магов, конечно. Местные обитатели боялись магов даже больше, чем обычные горожане. Понимали, что если маг еще дважды подумает, прежде чем причинит зло достойному гражданину, за которым стоит сильный род, богатая гильдия или хотя бы просто право на жизнь, охраняемое законами империи, то их жизнь в глазах как магов, так и законников не стоит ничего. Арон знал, что никто из местных не сунется в хижину, которую облюбовал маг. Бродяги и нищие тоже хотели жить. Мерис не приходил в себя долго, и Арон его пробуждение не торопил. Первым делом он тщательно обыскал потерявшего сознание подмастерье. Потом связал веревками, хорошо вымоченными в блокировочном растворе. Пальцы от веревок опять неприятно закололо. Хотелось, ох как же хотелось привычно использовать магию, но Арон держался. Не для того он потратил две недели на подготовку, чтобы испортить все одним импульсивным поступком. – Что?.. Где?.. – Мерис, очнувшись, повернул голову и в тусклом дневном свете, проникавшем сквозь дырявую крышу, разглядел лицо Арона. Пожалуй, Арону было и не вспомнить, когда в последний раз он видел такую панику в чьих-то глазах. – Не пугайся так, – доброжелательным тоном сказал Арон. – Я не хочу тебя убивать, просто спрошу кое-что. Ответы на некоторые вопросы я уже нашел, но кое в чем не уверен. Расскажешь правду – отпущу живым. Пойму, что врешь… – Он достал из ножен кинжал, щелкнул по лезвию ногтем. – Ты ведь помнишь, что я целитель и знаю, как работает человеческое тело? Попытаешься обмануть – сойдешь с ума от боли. Мерис издал звук, который даже при большом желании нельзя было принять за осмысленное слово. – Я понимаю, что ты был марионеткой Неркаса, – все так же доброжелательно продолжал Арон. – Моя вражда только с ним. – От-тпустишь? – От прежнего нахальства в голосе Мериса ничего не осталось. – Отпущу. – Об-бещаешь? – Обещаю. – П-поклянись… – Не наглей, – предупредил Арон и снова щелкнул по лезвию. – А то ведь передумаю спрашивать по-хорошему и начну по-плохому. Мерис судорожно сглотнул, пару раз дернулся в веревках и затих. – Что… Что ты хочешь узнать? Арон задумчиво выбил двумя пальцами простенькую мелодию на плоской стороне лезвия, так и не убранного им в ножны. Мерис знал мало и только то, что касалось непосредственно его. Но зато то, что знал, он рассказывал хорошо – торопливо, со всеми подробностями. И это по большей части совпадало с информацией, которую Арон добыл сам. Мерис служил Неркасу с самого начала, передавал Светлому магу все, что узнавал о защите поместья Пеларе, – а за год он сумел узнать немало. Сообщил и о чутье Арона, которое Неркас тоже учел в своих планах. Когда заговор уже близился к воплощению, но еще до того, как Неркас перерубил доступ к Вратам, Мериса подменили. Они натаскали чужого мальчишку, тоже Темного, на роль Мериса, надели на него маску, созданную жрецами Солнечного, и отправили в поместье Пеларе. Чужой мальчишка получил невинное объяснение всего этого, ничего не знал о планах Неркаса, не таил зла – и Арон не смог ничего почуять. Тот мальчишка так и погиб в имении Пеларе – вместе со всеми, даже после смерти оставшись в своей маске и сожженный в ней. Тридцать шестой… – Зачем? – спросил Арон. Одно короткое слово, но Мерис понял. Дернулся беспомощно. Да, он надеялся на освобождение, но до конца все равно не мог поверить. – Я знал, что мастерский экзамен мне не пережить. Эррэ мелкое, каналы слабые… Я надеялся, что со временем это изменится, но… Арон приподнял брови, и Мерис заторопился. – У Аларика Неркаса есть древний амулет, облегчающий течение экзамена для таких… таких, как я. Он обещал. Моему отцу обещал. И мы согласились… – Вот оно как, – после долгой паузы сказал Арон. – Знаешь, когда мы с Миной бежали, пытаясь спастись, когда у нас почти получилось, когда, уже в безопасности, она истекла кровью у меня на руках, я понял одну вещь. Больнее всего – когда в тебе умирает надежда. – Зачем ты это говоришь? – Подумай. – Ты… ты меня не отпустишь? Ты обещал! – Я солгал. – Нет! Помогит… Арон оборвал его крик резким ударом под дых. Потом заткнул ему, задыхающемуся от боли, рот кляпом. – Должен сказать, – произнес он прежним дружелюбным тоном, – когда я обыскивал тебя, то не нашел ни одного украшения, ни одного амулета. Прийти без них было непредусмотрительно с твоей стороны, но теперь ничего не поделаешь. Мерис промычал что-то невразумительное. – Я бы сказал, что это тебе урок на будущее, только вот будущего у тебя нет. Держа рукоять кинжала в правой руке, левой Арон сжал ладонь Мериса, не обращая внимания на его попытки вырвать руку, и аккуратно, неторопливо начал отрезать пленнику мизинец. – Буду держать в бальзамирующем растворе, – сообщил он Мерису, рыдающему от боли и страха. – Нельзя, чтобы твой дар испортился раньше времени. Никак нельзя. Отрезав от одежды Мериса широкую полосу, Арон завернул кровоточащий обрубок в ткань и с задумчивым презрением посмотрел на свою жертву, задыхающуюся от слез. – Так легко обрекать других и так страшно умирать самому, верно, Мерис? Знаешь, я не люблю пытать людей. Брезгую. Эти крики, уродливые гримасы, вонь… Но я долго думал о том, что делать с тобой, и решил, что справедливость важнее. Поднявшись, Арон прошел в дальний угол хижины к стоявшему там деревянному сундуку, высотой ему по грудь и длиной в полтора человеческих роста, с мелкими дырами, просверленными в тяжелой крышке. Откинул верх и посмотрел на обитателей сундука, которые, почувствовав приток воздуха, начали просыпаться. Пять дней назад Арон погрузил их в магическую кому, теперь магия выветрилась и они очнулись, голодные, очень голодные. Около сотни серых крыс, в два слоя покрывающие пол сундука. Они, еще сонные, уже наползали друг на друга, пытались вскарабкаться по отполированным внутренним стенкам и скатывались вниз. Арон вернулся к пленнику, под мышки приподнял его, мычащего что-то, извивающегося всем телом, и потащил к сундуку. – Подарить тебе легкую смерть будет неправильно, Мерис. Понимаешь? Ты крыса, а крысы не должны умирать как достойные люди. Подтащив предателя к сундуку, Арон забросил его внутрь, посмотрел, с каким энтузиазмом мелкие твари обнюхивают будущий обед, и закрыл крышку. Глава 11 Арон Тонгил (Прежний) 16 лет назад В таверне, освещенной тусклым светом, было шумно и людно. Но никто не пытался сесть на скамью рядом с Ароном, завести разговор, пошутить, хотя сейчас Арон ничем не отличался от остальных посетителей и не использовал магию. Более того, уже много дней держал ее на привязи, спрятав не только Тьму, но даже стихии. Иногда Арону казалось, что простые люди в чем-то похожи на диких зверей, и, как зверей, врожденное чутье предупреждает их: опасность. Не подходи. Не трогай. Предупреждает не всех и не всегда, конечно. Но сегодня – да. Сегодня угол, который он занял, словно очертили невидимой пентаграммой, не пропуская никого, кроме того, кому следовало прийти. Вот тот, кому следовало прийти, возник в дверях. Осмотрелся, отмахнулся от подавальщика и зашагал к столу, занятому Ароном. Остановился, глядя сверху вниз, и, хмурясь, крутнул между пальцами монету – не круглую, а особую, с краями, обрезанными с трех сторон. Потом опустился на скамью напротив и сказал: – Я жду объяснений. Арон посмотрел на вошедшего, потом обвел взглядом таверну со всеми ее посетителями. Смотреть на самом деле было не обязательно – чутье работало иначе. И чутье говорило: пришедший не таил зла и нигде поблизости не было никого, замышлявшего злое. Поблизости не было, а вот дальше были – Аларик Неркас и маги, которых Светлый убедил помогать себе. Их Арон видел как грязно-серые облака на своем внутреннем горизонте. Но в отдалении они были всегда. – Уверен, что объяснения нужны? – спросил, глядя на одного из тех немногих людей, кому доверял. Доверял, впрочем, не безусловно. Арон не взялся бы сказать, когда именно он потерял способность верить людям от всего сердца, но случилось это давно. Лорган Сирраен от звука его голоса вздрогнул, глаза расширились. – Это действительно ты? Ар… – Здесь никаких имен. – Арон встал, бросил на столешницу пару крупных серебряных монет и сделал приглашающий жест в сторону от входной двери. Эта таверна отличалась от других столичных заведений тем, что через ее кухню можно было пройти в небольшой сад и общаться там без лишних свидетелей. Хозяин таверны к такому желанию посетителей относился с пониманием, особенно учитывая, что желавшие уединения обычно бывали щедры. – Ты узнал то, что я просил? – спросил Арон, когда они сели на скамью под раскидистым деревом. – Да. Но сперва, если это действительно ты, ответь на один вопрос. – Сомневаешься? – Арон пожал плечами, не удивленный. То, что он носил на лице, не было маской в привычном смысле слова. Всего лишь лицедейский грим, наложенный умелыми руками Ннуш, превращал Арона в другого человека без всякой магии. Лорган не мог не удивиться, что одаренный пользуется таким костылем. – Спрашивай. – Что ты сказал на следующий день после того, как спас меня? Кривоватая усмешка скользнула по лицу Арона. – Я сказал: «Знай я, что ты полез в петлю добровольно, не стал бы вытаскивать. Дураки пусть дохнут». Лорган дернул уголком рта. – Да, хорошо ты мне потом мозги вправил. Ну, слушай… Арон слушал.