На рисунке 16 показана передача предписаний, образцов и средств сценарного контроля на протяжении пяти поколений. В данном случае у нас сценарий «хороший», или сценарий Победителя, а не «плохой» — Неудачника. План жизни можно назвать «Мой сын будет врачом». Пример показывает историю потомственного лекаря в маленькой деревушке в джунглях острова южных морей. Начинаем мы с отца и матери. Отец (пятое поколение) родился примерно в 1860 году и женился на дочери вождя. Их сын (поколение четвертое) родился в 1885 году и поступил так же. Их сын (поколение третье) родился в 1910 году и следовал тому же сценарию. Его сын (поколение второе) родился в 1935 году и несколько отклонился от курса. Вместо того чтобы стать потомственным лекарем, он отправился в медицинскую школу в Суве, на острове Фиджи, и стал так называемым туземным медицинским ассистентом. Он тоже женился на дочери вождя, и их сын (первое поколение), родившийся в 1960 году, собирается пойти по стопам отца, но вследствие исторического развития он может стать квалифицированным врачом и даже учиться в Лондоне. Таким образом, сын в каждом поколении становится отцом (О) в следующем, а его жена становится матерью (М). Рис. 16 Каждый отец и каждая мать передают сыну одно и то же наставление: «Будь хорошим врачом». Взрослый отца передает Взрослому сына секреты профессии, которые, разумеется, неизвестны матери. Но мать знает, чего хочет от сына; в сущности, с самого раннего возраста она знает, что хочет, чтобы ее сын стал вождем или лекарем. Поскольку, по-видимому, ему предстоит стать лекарем, она передает от своего Ребенка Ребенку сына (от своего решения, принятого в раннем возрасте, к раннему возрасту сына) благожелательное пожелание: «Будь победителем в медицине». В данном случае (на рисунке 16) семейный парад с рисунка 15 показан в более сложной форме. Можно заметить, что отцовское предписание и отцовская программа инструкций образуют две параллельные линии, проходящие через все поколения от 1860 до 1960 года. Материнское наставление и материнское предписание («Не подведи») тоже параллельны и исходят сбоку в каждом поколении. Рисунок наглядно демонстрирует передачу «культуры» за период в сто лет. Аналогично можно изобразить передачу любого элемента «культуры» или любой роли в деревенском обществе. Семейный парад дочерей, у которых роль «мать лекаря—победителя» на диаграмме будет выглядеть также, только М и О поменяются местами. В обществе, в котором серьезное влияние на сценарий ребенка оказывает дядя или свекровь, диаграмма усложнится, но принцип сохранится неизменным. Следует отметить, что в этом параде победителей сценарии и антисценарии совпадают, что является наилучшим способом обеспечить победу. Но если мать 3, например, будет дочерью вождя—алкоголика, она может дать сыну плохое сценарное предписание. Тогда возможны неприятности, потому что у сына возникнет конфликт между сценарием и антисценарием. Родитель матери велит сыну быть хорошим лекарем, а Ребенок матери в то же время проявляет свою зачарованность и насмешливость, когда она рассказывает мальчику о глупости и пьяных проделках дедушки. И тогда его могут исключить из медицинской школы за пьянство, и он проведет жизнь, играя роль «алкоголика», в то время как разочарованный отец будет исполнять роль «Преследователя», а испытывающая ностальгию мать — роль «Спасителя».[49] Г. Влияние дедушки и бабушки Самое сложное в сценарном анализе в клинической практике — проследить влияние дедушки и бабушки. Это показано на рисунке 17, который является более детальной версией рисунка 7. Здесь можно видеть, что РРе в матери разделен на две части: ОРРе и МРРЕ. ОРРе представляет влияние ее отца, когда она была совсем маленькой (отцовский Родитель в ее Ребенке), а МРРе представляет влияние ее матери (материнский Родитель в ее Ребенке). На первый взгляд, такое разделение может показаться слишком сложным и непрактичным, но для человека, привыкшего к рассуждениям в терминах состояния Я, это не так. Например, пациенту не требуется много времени, чтобы научиться различать в самом себе ОРРе и МРРе. «Когда я была маленькой, отцу нравилось заставлять меня плакать, а мама любила наряжать меня так, чтобы подчеркивать сексуальность», — говорила красивая плачущая проститутка. «Папа хотел, чтобы я была умной, а мама любила нарядно одевать меня», — сказала умная, хорошо одетая женщина-психолог. «Папа говорил, что девочки ни на что не годятся, а мама одевала меня как мальчика», — говорила испуганная девушка-битник в своем мальчишеском наряде. Каждая из этих женщин очень хорошо понимала, когда ее поведение в раннем возрасте определяло влияние отца (ОРРе), а когда — матери (МРРе). Когда они плакали, проявляли ум или пугались, они делали это для отца, а когда выглядели сексуально, хорошо одевались или вели себя по-мальчишески — поступали так в соответствии с материнскими инструкциями. Передача от дедушки и бабушки Рис. 17 Вспомним, что родительские ограничения приходят от родителей противоположного пола. В таком случае ОРРе в матери — это ее «электрод», а МРРе в отце — его «электрод» (см. рисунок 10). Таким образом, сценарные указания матери приходят к мальчику от ее отца, и поэтому можно заключить, что «сценарное программирование мальчика исходит от его дедушки с материнской стороны». Отцовский приказ приходит к девочке от матери отца, то есть программирование сценария девочки осуществляется ее бабушкой с отцовской стороны. То есть электрод — это мать (дед) в голове мальчика, а в случае девочки — отец (бабушка) в ее голове. Вернемся к описанным выше случаям. Бабушка проститутки несколько раз была замужем и разводилась с мужьями; бабушка женщины-психолога была известной писательницей, а бабушка девушки-битника всю жизнь боролась за права женщин. Теперь становится ясно, почему на семейном параде, изображенном на рисунке 15, поколения чередуются по полу: бабушка, отец, пациентка, сын, внучка. С другой стороны, рисунок 16 показывает, как можно приспособить такую диаграмму, чтобы проследить поколения по мужской или женской линиям. Эта универсальность и делает диаграмму сценарной матрицы ценным инструментом. Диаграмма обладает свойствами, о которых не подозревал даже ее изобретатель. Это сравнительно простой метод, который позволяет понять такие сложные проблемы, как семейная история, передача культуры и психологическое влияние дедушки и бабушки. Д. Сверхсценарий Для передачи сценария необходимо соблюдение двух условий. Ребенок должен быть способен к восприятию, готов к нему и должен хотеть его принять. Его родители должны хотеть передать сценарий. Ребенок способен, потому что его нервная система создана для того, чтобы быть запрограммированной, получать чувственные и социальные стимулы и организовать их в модель, которая и будет определять его поведение. По мере того как взрослеют его тело и мозг, он становится готов к принятию все более и более сложных типов программирования. Он хочет принимать их, потому что нуждается в способе структурировать свое время и организовать деятельность. В сущности, он не только хочет, но и горячо стремится к этому, потому что человек — не просто пассивный компьютер. Подобно большинству животных, он стремится к «закрытию», к завершению начатого; а кроме того, у него есть великое человеческое свойство — стремление к цели. Начиная со случайных попыток, человек в конце концов приходит к тому, что точно знает, что сказать после того, как сказал «Здравствуйте». Вначале его реакции самоцельны, он получает удовольствие от деятельности и ее успешного завершения: например, благополучно набрать еду в ложку и донести до рта, самостоятельно пройти по комнате. Вначале цель — просто идти, затем — идти к чему-то. Начиная идти к людям, ребенок должен уже знать, что делать, когда он до них доберется. Вначале ему улыбаются, его обнимают, и он в ответ должен только обнимать. От него ничего не ждут, кроме того, что он подойдет самостоятельно. Позже от него начинают еще чего-то ожидать, и он учится говорить «Здравствуйте». Немного погодя и этого становится недостаточно, от него ждут большего. И он учится вырабатывать различные стимулы, чтобы получать в ответ нужные реакции. Он вечно благодарен (хотите верьте, хотите нет) своим родителям за то, что они дают ему модель: как обращаться к людям таким образом, чтобы получить ожидаемый ответ. Это структурный голод, стремление к образцу, к модели, а в конечном счете — сценарный голод. Таким образом, сценарий воспринимается потому, что человек испытывает сценарный голод. Родители, в свою очередь, способны, готовы и стремятся, потому что это встроено в них веками эволюции: желание заботиться о своих отпрысках, защищать и учить их, стремление, которое способны подавить только очень мощные внешние и внутренние силы. Но помимо этого, если они сами получили необходимый сценарий, родители не только хотят, но и стремятся растить детей и получают от этого большую радость. Однако некоторые родители в этом отношении перегибают палку. Воспитание детей для них не радость и не обуза, а непреодолимое стремление. В особенности необходимо им передать предписания, образцы и советы в объеме, который намного превосходит потребности ребенка в родительском программировании. Это принуждение представляется сложным явлением, которое можно грубо разделить на три аспекта. 1. Стремление к бессмертию. 2. Требования собственных родительских сценариев, которые могут быть очень разными: от «Не допускай никаких ошибок» до «Погуби своих детей». 3. Желание родителей избавиться от контроля собственного сценария, передав его другому и тем самым освободившись. Конечно, получается это очень редко, и потому попытки предпринимаются снова и снова. Эти постоянные нападки на детскую психику хорошо известны детским психиатрам и семейным врачам, которые называют их по-разному. С точки зрения сценарного аналитика это — форма избыточного программирования, а предписания, полученные ребенком и далеко превосходящие его сценарный голод, можно назвать эписценарием, или сверхсценарием. Обычная реакция ребенка — отказ от таких наставлений, но он может последовать родительской политике и попытаться передать эти наставления кому-нибудь еще. По этой причине Фанита Инглиш назвала сверхсценарий «горячей картофелиной», а постоянные попытки передать его из рук в руки она называет «игрой в горячую картофелину». Как указывает в своей оригинальной статье на эту тему Ф.Инглиш, в эту игру играют все, в том числе и терапевты. В качестве примера она рассказывает о Джо, студенте-психологе, который в качестве сценарной развязки получил от матери предписание: «Попади в сумасшедший дом». Поэтому у него сложилась привычка выбирать для своих неумелых психологических экспериментов кандидатов в психиатрическую лечебницу и пытаться им помочь по-своему. К счастью, его преподаватель заметил сценарную улыбку Джо, когда пациент находился на грани нервного срыва, и прекратил всю процедуру. Он убедил Джо отказаться от изучения психологии, попытаться сделать карьеру в бизнесе и самому полечиться. Сценарная развязка Джо — это сверхсценарий, или «горячая картофелина» его матери, которая всю жизнь провела, стараясь «не попасть в сумасшедший дом», как она неоднократно говорила. Предписание попасть в сумасшедший дом она сама получила от одного из своих родителей и пыталась избавиться от него, передав Джо, который, в свою очередь, пытался передать его пациентам. Таким образом, родители передают сценарий как часть своих нормальных родительских обязанностей, кормя ребенка, защищая его и показывая, насколько могут, как строить свою жизнь. Избыточное программирование может возникнуть по разным причинам. Наиболее патологичной является попытка избавиться от сверхсценария, передав его своим детям. Сверхсценарий, особенно трагичный, или «хамартический», становится «горячей картофелиной», который никто не хочет держать в руках. Как отмечает Инглиш, это Профессор, Взрослый в Ребенке, говорит: «Кому это нужно?» и решает, что нужно от него избавиться, как от проклятия в сказке — передав кому-то другому. Е. Смешение сценарных предписаний По мере того как проходят годы и сценарий усваивается, его предписания, образцы и запреты смешиваются, переплетаются, так что в поведении человека их бывает трудно разграничить и понять, где же «окончательное главное направление». Человек усваивает программу, которая обобщает все элементы сценария. Главная сценарная развязка предстает в виде «заключительного представления». Если развязка плохая, элементы сценария становятся ясными для опытного наблюдателя в случаях психозов, белой горячки, автокатастроф, самоубийств или убийств. При хорошей развязке выделить сценарные директивы труднее, главным образом потому, что в таких случаях существуют обширные родительские разрешения, которые скрывают директивы. Рассмотрим следующий реальный пример, взятый из истории маленького городка. Романтическая история повторяется в семействе X. Пятьдесят лет назад австралийский солдат отправился в Англию, чтобы участвовать в первой мировой войне. Его звали Джон X. Он встретился с Джейн Y, и женился на ней. Когда война кончилась, они переселились в Америку. Двадцать пять лет спустя их трое детей были на каникулах в Англии. Том X., их сын, женился на Мэри Z., из Грейт Сноринга, Норфолк, а две его сестры вышли замуж за англичан. Этой осенью дочь Тома и Мэри X. Джейн, которая проводила каникулы у своей тетки в Грейт Сноринге, объявила о своей помолвке с Гарри Дж., тоже родом из Грейт Сноринга. Джейн окончила среднюю школу. После брака пара собирается жить в Австралии. Интересно было бы проследить, какие вероятные наставления, образцы, запреты и разрешения Джон X. и его жена Джейн через Тома и Мэри передали своей внучке Джейн. Следует заметить, что сценарное программирование — естественное явление, как рост травы и цветов, и происходит безотносительно к морали и последствиям. Иногда сценарий и антисценарий, соединяясь, дают ужасные результаты. Родительские директивы могут дать Ребенку разрешение причинять ужасный ущерб другим людям. Исторически такая неудачная комбинация приводила к появлению полководцев, организаторов крестовых походов и массовых убийств, а на более индивидуальном уровне — к политическим убийствам. Родитель матери говорит: «Будь хорошим!» и «Ты должен прославиться!», а ее Ребенок указывает: «Убей всех!» Взрослый отца показывает мальчику, как убивать людей, обучая пользоваться ружьем и пистолетом в цивилизованных странах и ножом — в нецивилизованных. Большинство людей проводят жизнь, удобно устроившись в своей сценарной матрице. Это постель, которую приготовили для них родители и к которой они сами добавили несколько украшений. В постели могут завестись насекомые, она бывает жесткая и неудобная, но это их собственная постель, они привыкли к ней с детства, и мало кто решается сменить ее на что-нибудь лучшее и более для них приспособленное. Ведь матрица — matrix — это латинское слово, обозначающее матку, материнское чрево, а сценарий — это удобное и замкнутое убежище, в которое попадает человек, покинув матку, вернуться в которую невозможно. Но для тех, кто решится покинуть это убежище, кто скажет: «Мама, я лучше попробую по-своему», существует несколько возможностей. Если им повезло, мать сама включила в матрицу разумное разрешение, или средство для снятия заклятия, и в таком случае ребенок может идти своим путем. Другая возможность — помощь со стороны друзей, родственников и самой жизни, но это бывает редко. Третий путь — с помощью компетентного сценарного аналитика, который может дать разрешение идти своим путем по дороге жизни. Ж. Резюме Сценарная матрица есть диаграмма, предназначенная для иллюстрации и анализа директив, которые передаются от родителей и предков нынешнему поколению. В конечном счете эти директивы определяют жизненный план человека и его заключительную развязку. Согласно нынешнему состоянию знаний, наиболее решающая директива исходит из состояния Ребенка родителя того же пола; она дает образец, по которому человек определяет свои интересы и жизненный курс. Тем временем оба родителя через свои Родительские состояния Я дают наставления, предписания и лозунги, которые определяют антисценарий. Антисценарий заполняет лакуны в поступательном развитии сценария. Если обстоятельства способствуют, антисценарий может подавить сценарий и занять его место. Нижеследующая таблица иллюстрирует эти элементы в случае одного человека со сценарием «алкоголик». В первой колонке указаны активные состояния Я каждого родителя. Буквы в скобках указывают воспринимающее состояние Я главного героя, а следующие две колонки показывают тип директивы. Последние колонки не требуют объяснений. Ребенок матери (Ре) - Запреты и предписания - Сценарий - «Не рассуждай, пей» Взрослый отца (В) - Программа (образец) - Жизненный курс - «Пей и работай» Оба Родителя (Р) - Наставления (лозунги) - Антисценарий - «Работай на совесть» Даже если происхождение (но, вероятно, не содержание) сценарных директив в индивидуальных случаях различается, сценарная матрица остается одной из самых полезных и убедительных диаграмм в истории науки, сжато показывая весь план жизни человека и его судьбу в виде простого, легко понимаемого и легко проверяемого рисунка, в котором также содержатся указания, как его изменить. З. Ответственность родителей Динамичный лозунг транзакционного и сценарного аналитиков — «Думай о сфинктере!». Их клинический принцип — наблюдать за каждым движением каждой мышцы каждого пациента в любой момент групповой беседы. Их жизненный девиз: «Транзакционные аналитики здоровы, счастливы, богаты и смелы, они путешествуют по всему миру и встречаются с самыми хорошими людьми, в том числе и дома, когда они лечат пациентов». В этом контексте смелость означает стремление глобально заняться проблемой человеческой судьбы и найти решение этой проблемы с помощью динамичного лозунга и клинической практики. Ответ на вопрос о человеческой судьбе — это сценарный анализ; он говорит нам (увы!), что по большей части судьба наша предопределена и что в этом отношении свободная воля для большинства людей — иллюзия. Например, Р. Алленди указывает, что для каждого индивидуума, принимающего решение о самоубийстве, это решение принимается болезненно и как будто самостоятельно. Но каковы бы ни были превратности в каждом индивидуальном случае, «уровень» самоубийств остается постоянным из года в год. Единственная возможность увидеть в этом какую-то закономерность — считать, что человеческая судьба есть результат родительского программирования, а не «самостоятельного» решения. В чем же в таком случае ответственность родителей? Сценарное программирование не их «вина», так же, как унаследованный диабет или косолапость или наследственный талант к музыке или математике. Они просто передают доминантные и рецессивные гены, которые сами унаследовали от своих родителей и предков. Сценарные директивы постоянно перетасовываются, так же, как гены, потому что ребенку, чтобы родиться, требуются два родителя. С другой стороны, сценарный аппарат более гибок, чем наследственный генный, и постоянно изменяется под внешними воздействиями, такими, как жизненный опыт или предписания других людей. Очень редко можно предсказать, когда и какое именно замечание постороннего человека воздействует на сценарий. Это может быть случайно услышанная в коридоре или в праздничной толпе реплика, а может, и более формальные отношения, которые складываются в браке, в школе или в процессе психотерапии. Общеизвестно, что супруги со временем оказывают большое влияние на отношения друг друга к жизни и к людям и что эти изменения отражаются на их лицевых мышцах, так что они начинают походить друг на друга. Родитель, который хочет изменить свой сценарий, чтобы не передать детям директивы, наложенные на него самого, должен познакомиться со своим состоянием Я—Родитель и с родительскими голосами, которые он носит в своей голове и которые у детей проявляются в виде определенных форм поведения. Поскольку родитель старше и, по-видимому, мудрее отпрыска, его долг — контролировать свое Родительское поведение. Но чтобы достичь этого, он должен установить над своим Родителем контроль со стороны Взрослого. Если же не сделать этого, он останется таким же объектом и результатом программирования, как и его дети. Трудность заключается в том, что дети представляют собой оттиск родителей и их родительское бессмертие. Открыто или в глубине души каждый родитель радуется, когда его дети реагируют так же, как и он, даже если они следуют за ним в самых худших проявлениях. Под контролем Взрослого родитель должен отказаться от этой радости, если хочет, чтобы его дети приспособились к окружающему миру лучше, чем он сам. Теперь мы готовы обдумать, что происходит, когда человек желает отказаться от образца, записи в своей голове и программы, которую она диктует, и стать особым человеком — пациентом.