Если мы начертим линии вдоль и поперек сетки, так чтобы в клетку включался только один термин из каждой колонки, то очевидно, что будет 4×4×2×2 = 64 возможных направления обсуждения (мы не учитываем слова в скобках). Если только все участники обсуждения не идут в одном направлении, обсуждение невозможно вести без огромного труда и многочисленных определений; особенно невозможно это при ограниченном количестве времени (например, за один вечер). Двадцать участников обсуждения могут двинуться по двадцати разным направлениям. Если один движется по пути Состояния Я — Исторические — Дескриптивные — Эмпирические, а другой — Игры — Социальные — Биологические — Логические, они оба могут говорить справедливые вещи, но при таких разных направлениях следования не смогут ни о чем договориться. В простейшем случае, когда один из участников обсуждения избирает структуральный или биологический подход к состояниям Ребенка, а другой — функциональный или дескриптивный, примирить эти два подхода невозможно. Это показано на рисунке 20. На рисунке 20 А структурные подразделения Ребенка представлены горизонтальными линиями, отделяющими Родителя, Взрослого и Ребенка второго порядка как компоненты Ребенка. На рисунке 20 Б используются вертикальные линии, чтобы указать на функциональные аспекты: в данном случае Приспосабливающийся, Бунтующий и Естественный Ребенок. Какой бы подход ни использовался, линии идут в разном направлении, свидетельствуя, что подходы различны. Один использует структурные существительные, другой — функциональные прилагательные, и эти существительные и прилагательные не взяты из одной системы терминов или не исходят из одной точки зрения. Аналогичные рассуждения приложимы к остальным колонкам сетки. Состояние Ребенка с двух точек зрения: А) психологическая структура Б) описание функций Рис. 20 А-Б Единственный способ вести глубокое и результативное обсуждение — всем выбрать одно и то же направление в этой сетке и придерживаться его. Когда доктору Z предоставили такую возможность, он избрал направление Состояния Я — Социальные — Дескриптивные — Эмпирические. Не очень перспективное направление для данной задачи, но представление делал доктор Z, и он имел право выбора. И вот тогда выяснилось, что его аргументы совсем не так убедительны, какими казались вначале, когда он легко перескакивал с направления на направление. То же самое относилось и к его сторонникам, когда они попытались следовать избранным им направлением. Другими словами, то, что казалось убедительным и хорошо организованным, когда разрешались любые прыжки и перескакивания, не устояло при необходимости более обстоятельного обоснования. На этом основании первоначальная сценарная матрица была признана сохранившей свою ценность, по крайней мере до тех пор, пока не появятся более обоснованные возражения. Таким образом, при любой дискуссии, касающейся транзакционного анализа, и в частности сценарного анализа, необходимо указать избранное направление обсуждения по приведенной выше сетке. Если обсуждение свернет с избранного направления, оно становится уязвимым для вольностей, софистики или недопонимания. Поэтому всякий участник таких обсуждений должен выбрать по одному термину из каждой колонки и твердо его придерживаться. Иначе обсуждение не выдержит объективной критики, сколь бы убедительным оно ни казалось с точки зрения риторики. В. «Мягкие» и «твердые» данные Данные сценарного анализа обычно «мягкие». Поскольку сценарий есть экзистенциальная данность, его нельзя исследовать экспериментально в искусственной ситуации. Сценарная развязка должна иметь абсолютную ценность для героя. Например, не может существовать экспериментальной игры в покер. Когда ставки незначительны, игрок действует совсем не так, как при очень больших ставках. Хороший игрок свободно проигрывает грошовые ставки, а грошовый игрок при больших ставках впадает в панику. Сценарии можно испытывать только в ситуации высоких ставок, а в нормальных условиях это невозможно. На вопрос «Закроете ли вы своим телом мину, чтобы спасти товарищей?» можно найти ответ только одним способом — на поле боя, а все искусственные ситуации ничего не дадут. Все данные сценарного анализа можно распределить по возрастающей степени «твердости» таким образом: исторические, культурные, клинические, логические, интуитивные, связанные с развитием (возрастные), статистические, интроспективные, экспериментальные и независимо совпадающие. Для ученого, привыкшего изучать обычное человеческое поведение, какое рассматривается в психологических и социальных науках, такое распределение может показаться странным. Но психотерапевту, по крайней мере некоторым психоаналитикам, оно покажется не таким странным, поскольку они имеют дело с жестокими играми и тяжелыми развязками, такими, как развод, самоубийство и убийство. Вряд ли в цивилизованном обществе возможно экспериментальное самоубийство или убийство. Исторические. С начала истории люди подозревали, что судьба человека не является результатом свободного выбора, а определяется какой-то внешней силой. Сама универсальность такого представления требует, чтобы оно было критически проанализировано, а не отброшено как метафизическое. Культурные. Та же вера послужила основанием большинства человеческих культур, что заставляет рассматривать ее серьезно; по тем же причинам серьезно нужно рассматривать и экономические мотивы. Клинические. Клинические данные не являются строгими, так как могут подвергаться различным интерпретациям. Но исследователь, который стремится уменьшить или совсем исключить влияние сценария на клинические феномены, должен обладать адекватной техникой сценарного анализа и подвергнуть его компетентному клиническому рассмотрению, прежде чем отказываться от него. Точно такое же утверждение можно сделать относительно психоанализа. Аналогично — человек, который смотрит в микроскоп или телескоп и говорит «Я ничего не вижу», вряд ли может рассматриваться как критик бактериологии или астрономии. Сначала ему нужно овладеть соответствующей техникой исследования. Логические. Мы уже отмечали выше, что людям можно сказать, что делать и чего не делать. Их можно словами очень эффективно подтолкнуть к пьянству или совершению самоубийства и словами же можно удержать от этого, конечно, если слова будут подходящие. Отсюда следует, что вполне можно воспитать ребенка, приказав ему сделать то или другое, когда он вырастет. Проверить это можно с помощью вопроса «Как воспитать ребенка, чтобы он жил так же, как вы?» Люди с «хорошими» сценариями охотно отвечают на этот вопрос, и ответы их часто правдоподобны. Люди с «плохими» сценариями отвечают неохотно, но когда отвечают, их ответы тоже достойны доверия. Интуитивные. Опытный сценарный аналитик часто делает интуитивные предположения, которые поддаются последующей проверке. Например: «Поскольку вы часто пытаетесь сделать два дела одновременно, но ни одно из них не делаете хорошо, я предполагаю, что у ваших родителей для вас были разные цели и они не сообщили вам, как добиваться того и другого. То есть ваши родители не показывали вам различие своих целей». Ответ: «Именно так и было». Если ответ отрицательный, в моем опыте это обычно означает, что диагност не вполне компетентен или что в данном конкретном случае какие-то личные соображения вмешались в интуицию. Возрастные. Одно из самых убедительных свидетельств — рассказы детей об их сценариях, особенно если за детьми можно наблюдать долго и видеть результаты. Это относится не к выбору карьеры («Хочу быть пожарником»), а к выбору заключительной развязки («Я бы хотел умереть»). Статистические. Наиболее надежные статистические данные, полученные путем исследования влияния сказок на последующую карьеру и способ смерти, содержатся в работе Рудина. Интроспективные. Это самые убедительные критерии из всех. Как только человек привыкает слышать голоса в голове, которые он подавлял или заглушал с детства, и подтверждает, что эти голоса произносят те самые слова, что и его родители в детстве, он сознает, до какой степени его поведение программируется. Экспериментальные. По указанным выше причинам, экспериментальная проверка теории сценариев на людях невозможна, хотя некоторые ее элементы таким образом оценивать можно. Но можно экстраполировать на теорию сценариев эксперименты с животными, такие, например, как опыты с крысами, описанные в главе третьей. Независимо совпадающие. В нескольких случаях преподаватель сформулировал сценарий студента, но не рассказывал ему об этом, а студент затем обратился к терапевту. И преподаватель, и терапевт пришли к аналогичным выводам, и, когда сообщили об этом студенту, он согласился. В обоих случаях и преподаватель и терапевт имели возможность долго и в широких пределах наблюдать за студентом. Эти данные можно считать самыми «твердыми». В настоящее время можно считать, что сценарная теория «мягче» теории обучения, «тверже» социальной и экономической теорий и приближается по «твердости» к психиатрическим диагнозам, насколько это связано с предсказанием человеческого поведения. Глава Двадцать Третья СЦЕНАРНЫЙ ВОПРОСНИК А. Определение сценария Чтобы установить, является ли некоторая последовательность транзакций игрой, мы ищем определенные характеристики. Если есть попытка надувательства, проявление слабинки, поворот и выплата, мы определяем это как игру. Если вдобавок структурный анализ покажет, какие состояния Я активны при транзакции, а клинический анализ ответит на вопрос, какие выплаты получены путем игры и как она началась, мы можем утверждать, что не только выявили, но и поняли игру. Сведения, необходимые для такого понимания, можно представить в виде «вопросника», и формальный анализ игр основан как раз на таком вопроснике. Игровой вопросник описывает анатомию игры, которая является небольшим фрагментом жизни. Анатомия сценария, которая имеет дело не с небольшими фрагментами, а со всем ходом жизни человека от рождения или еще раньше и до смерти или даже еще позже, естественно, гораздо сложнее. Игру можно сравнить с движением запястья, которое состоит из восьми костей и связано еще с семью; сценарий в таком случае будет восхождением на гору, при котором потребуется участие всего скелета человека, состоящего из 206 костей. Таким образом, сценарный вопросник содержит гораздо больше моментов, чем вопросник игровой, но при помощи такого вопросника легче понять устройство сценария. Первая проблема заключается в необходимости определить сценарий, чтобы его можно было узнать, когда он появится. Любое определение с накоплением новых знаний неизбежно будет изменяться. Теория игр напоминает сейчас хорошо сконструированный велосипед, который надежен и позволяет преодолевать небольшие расстояния, а теория сценариев — это одноцилиндровый автомобиль 1900 года, который может работать, а может и отказать, когда он совершенно необходим, так что скептики по-прежнему утверждают: «Лошадь лучше!» (или по крайней мере карета). Они также могут потребовать, чтобы обычный терапевт шел перед сценарным аналитиком с красным флагом и отпугивал робких людей. Нижеследующее определение, основанное на современном состоянии знаний, позволит отличить сценарий от «несценария». Сценарий — это непрерывно действующая программа, которая возникает в раннем детстве под родительским влиянием и которая определяет поведение человека в решающие моменты жизни. Термины, использованные в определении, можно с помощью распространенных словарей истолковать так. Непрерывно действующая — в нашем понимании означает «постоянно движущаяся вперед». Это предполагает необратимость, улицу с односторонним движением. Каждый шаг приближает к концу. Программа — это план или схема, которой необходимо следовать. Это означает наличие плана, то есть схемы действий, проекта, чертежа, расписания, согласно которому необходимо выполнить какое-то действие. Основу плана можно найти в какой-нибудь сказке. Родительское влияние — реальные транзакции, имевшие место с родителями или теми, кто их заменяет. Это означает, что влияние осуществлялось доступным для наблюдения способом и в особый момент времени. Определяющий — человек должен следовать директивам, но имеет свободный выбор в делах, к которым директивы не относятся. В некоторых случаях есть специальная директива, которая гласит: «Переверни карту», что означает «В данной сфере поступай вопреки тому, что я говорю». Такое «восстание», когда оно происходит, на самом деле является частью сценария, в отличие от «отказа от карты», то есть самостоятельности. Решающие моменты — это по крайней мере брак, воспитание детей, развод, а также вопрос о смерти, если он входит в выбор. Мы можем проверить эти определения, посмотрев, насколько хорошо они очерчивают «несценарий». «Несценарий» в таком случае — обратимое поведение без определенного временного расписания, возникающее не в детском возрасте и не под родительским влиянием. Это неплохое описание самостоятельности, которая, по сути, противоположна сценарию. Например, самостоятельная личность способна преодолеть свои страхи, обиды, сомнения и чувство неполноценности и начать без спешки сначала, вместо того чтобы согласно родительской директиве собирать купоны и использовать их затем, оправдывая свое поведение в браке, воспитании детей, разводе и смерти. Таким образом, наше определение, описывая сценарий, одновременно описывает «несценарий», и это увеличивает его ценность. Если мы, следовательно, устанавливаем, что поведение человека в решающие моменты его жизни определяется непрерывно действующей программой, развившейся в раннем детстве под родительским влиянием, то можем утверждать, что определили сценарий. Это можно представить в виде формулы, как и в случае с играми. Формула сценария (формула «С») такова: РРВ → Пр → С → РП → Развязка, где РРВ — раннее родительское влияние, Пр — программа, С — согласие следовать программе, РП — решающие поступки. Поведение, соответствующее этой формуле, есть часть сценария; поведение, ей не соответствующее, не входит в сценарий. Каждый сценарий подпадает под эту формулу, и никакое другое поведение ей не соответствует. Например, простой рефлекс программируется нервной системой, а не ранним родительским влиянием (нет РРВ); индивид ответит соответствующим движением на удар молоточком по колену, но это не решающее поведение (нет РП). Если индивид уже в зрелом возрасте научится пить, это приспособление к обществу, но не часть его программы (нет Пр) стать алкоголиком, выпивка здесь не будет решающим поведением (нет РП) и не окажет решающего влияния на развязку — брак, воспитание детей или то, как он умрет. Если родители приучили сына к мошенничеству, а он, когда вырастет, не соглашается с ними (нет С), его важнейшее поведение не «сценарно». Если ребенок переходит от одних приемных родителей к другим, его РРП противоречиво, а программа будет организована плохо (нет Пр); он может стараться следовать ей, но при этом не женится, не воспитает детей и не совершит никаких решающих поступков (нет РП). Этот пример показывает, как каждый элемент формулы может быть применен на практике. Коленный рефлекс не основан на РРВ, выпивка на вечеринке не часть Пр, отказ стать мошенником имеет РРВ и Пр, но не имеет С, а сирота избегает РП. Таким образом, формула С позволяет выявлять сценарий, точно так же, как формула И (глава вторая) дает возможность выявлять игру. Следует отметить, что формула применима только к «сценарным» людям; поведение самостоятельного человека нельзя свести к формуле, потому что в каждый данный момент человек принимает собственное решение на собственных основаниях. Точно так же специально выведенная лабораторная крыса может быть запрограммирована условными рефлексами, и экспериментатор может руководить ее поведением. Но дикая крыса не будет так реагировать; она будет действовать, как «реальный» человек, и принимать собственное решение. Когда такую крысу помещают в лабораторию, она отказывается следовать программе экспериментатора; она не восстает, а просто действует независимо и самостоятельно. Б. Как проверить сценарий Если сценарий диагностирован верно, в нем должен найтись элемент, поддающийся количественной трактовке. Например, какой процент женщин носит красные шапочки? Сколько Белоснежек имеют светлые волосы? Все эти вопросы относятся главным образом к области теории вероятностей, и главная их ценность в том, что они выделяют основные элементы сценария и делают диагноз более строгим. В случае с Красной Шапочкой диагностические критерии, насколько они известны сегодня, таковы: Мать должна была посылать ее с поручениями в дом бабушки, когда Красная Шапочка была маленькой. Во время этих посещений дедушка играл с ней в сексуальные игры. В последующей жизни ее, вероятнее всего, избирали для таких поручений. Она должна презрительно относиться к мужчинам своего возраста и интересоваться старшими по возрасту мужчинами. Она должна быть храброй в силу наивности, то есть свято верить, что всегда найдется кто-то, кто спасет ее, если она попадет в неприятности. Если — и только если — все пять критериев присутствуют, можно утверждать, что выявлен сценарий Красной Шапочки. Если это так, можно предсказать, что пациентка будет стремиться к встречам с мужчинами старше себя по возрасту, жаловаться, что эти мужчины («грязные старики») пристают к ней, будет искать спасителя и смеяться, оставив «грязного старика» «с носом». Все ли женщины, отвечающие этим критериям, действительно бывают в лесу, собирая цветы? И носят ли они красные шапочки? Что еще можно добавить к списку критериев? Сколько из этих критериев излишни, то есть сколько их можно устранить без ущерба для точности предсказаний, и каковы те обязательные критерии, которые определяют все остальные и сам исход сценария? Какова корреляция между ними? Все ли женщины, соблазненные в детстве своими дедушками, любят собирать цветы в лесу? Обязательно ли женщин, собирающих цветы в лесу, наиболее вероятно будут посылать с разными поручениями? Все ли женщины, удовлетворяющие пяти критериям, кончают старыми девами или разведенными после очень короткого брака? Ответы на эти вопросы очень помогли бы проверить истинность и полезность сценарного анализа. Критерии сценария Красной Шапочки в основном субъективны, но есть сценарии, в которых они объективны. Один из таких случаев — семейные ситуации. Наиболее надежный способ их изучения — нахождение «сценарных» семейств. Признак такой семьи — дети, названные в честь родителей или живых членов семьи, поскольку это ясное указание на то, что родители ожидают, что их отпрыски будут подобны им. Оно подразумевает: «Я воспитываю тебя (программирую тебя) таким же, как твой тезка». Если человек, названный в честь предков, обращается к психиатру, почти всегда оправдывается предположение, что он страдает от своего сценария, как обычно и бывает у пациентов психиатров; это также предоставляет возможность проверить, связан ли сценарий с именем. Если это так, пациент представляет собой благодарный объект для изучения. Приведем пример такой сценарной семьи. В семье Бейкеров три девочки: Дона, Мона и Рона. В семье матери было две девушки: Дона и Мона. Таким образом, Дона названа по матери, а ее младшая сестра Мона — по младшей сестре матери. Когда родилась Рона, сценарных имен со стороны матери больше не было, поэтому ее назвали в честь младшей сестры отца. Две Доны, мать и дочь, неоднократно арестовывались за одни и те же правонарушения и попадали в одну и ту же камеру. Две Моны, тетя и племянница, обе вышли замуж за мужчин, которые их бросили, и воспитывали детей без поддержки со стороны отцов. Обе Роны ненавидели мужчин, завлекали их, а потом прогоняли. Таким образом, Доны играли в «Казаков-разбойников», Моны — в «Кому он нужен?», а Роны — в «Насилуют!». Когда Мона и Рона обратились к психиатру, стало ясно, что они движутся к тому же концу, что и их тезки, и ни одной из них такая перспектива не нравилась, однако сами они были беспомощны и не могли разорвать свой сценарий. Другой «сценарный» пример — повторяющиеся браки и разводы, которые можно не только объективно подтвердить, но и точно подсчитать. Один или два развода можно считать независимыми от сценария матери, но когда число разводов растет, клиницист не может не отметить такое совпадение: чем больше разводов у матери, тем выше вероятность, что дочь последует по ее стопам. То же соотношение связано с числом арестов или госпитализаций от алкоголизма у матери. Социологи утверждают, что такие события зависят от социальных или экономических факторов, но если мы рассматриваем аресты и госпитализации раздельно, то вывод сделать труднее: возможно, что аресты и госпитализации определяются «социальными и экономическими факторами» каким-то независимым путем, но важно, что существует выбор. Одни семейства избирают одно, другие — другое.