Они сбросили скорость, увидев метрах в ста впереди яркий свет вращающихся фонарей, который словно стекал по стволам высоких деревьев. Венсан затормозил. Сервас удивился, увидев такое количество автомобилей. За оградительными желтыми лентами сновали силуэты людей. Ярким светом был освещен навес над местом происшествия. Он вносил в ночной полумрак более светлую нотку. Они остановились на травянистой обочине. – О, да мы здесь не первые, – констатировал Эсперандье, не снимая рук с руля, – говорили, что нынче жандармский слет. – Что они там делают? – спросила Самира, просунувшись между передними сиденьями. – Собираются нам помогать или спихнуть это дело на жандармерию? – В любом случае, я никогда не видел, чтобы столько народу собралось на обычное дорожное происшествие, – заметил Венсан. Когда они вышли из машины, небо снова заволокло облаками, и луна исчезла. Их ослепил свет вращающихся прожекторов, и они, прикрываясь ладонями, двинулись к желтой ленте заграждения. Сервас подумал, что и жизнь похожа на такой прожектор: свет между двумя вечными ночами. Он светит только короткий миг, а потом гаснет. И единственное, что остается, – это воспоминание о свете. Но и оно постепенно угасает. Он заметил, что приехавшие до них жандармы поработали быстро и серьезно. Они разделили место происшествия на три зоны, и невидимые границы этих зон определялись по профессиональному признаку. Зона № 1 относилась непосредственно к самой аварии, и там стоял автомобиль, вокруг которого еще хлопотали техники в белых комбинезонах, похожие на космонавтов. Зона № 2 располагалась в лесу, в том месте, откуда выскочил парень, и еще одна бригада «космонавтов» прочесывала ее сантиметр за сантиметром. А в третьей зоне стояли в сторонке должностные лица и остальной личный состав. Сервас подумал, что зону № 1 наверняка затоптали ребята из службы спасения и из «Скорой помощи». С другой стороны, вряд ли ее вообще можно считать местом преступления. Самое главное было в другом месте: в лесу… Там, где на парня устроили облаву, где за ним гнались, если это действительно так. Как бы там ни было, пакет с тентом и прожекторами… Он ощутил, как по венам побежал адреналин, а любопытство быстро нарастало: похоже, здесь произошло что-то серьезное. Стольких людей не поднимают среди ночи просто так, без причины. Подходя к группе жандармов и магистратов, он узнал среди силуэтов, мелькающих на фоне прожектора, нового прокурора Тулузы, Гийома Дрекура, который раньше служил в Безансоне. Он недавно заявил одному из местных журналистов, что в молодости перед ним стоял выбор: продолжать учебу на юридическом или стать спортивным тренером. И что он обладает командным духом. Оставалось только посмотреть, проявится ли этот командный дух в полиции. Прокурор, в свою очередь, с любопытством разглядывал подходящего Серваса, даже не пытаясь это любопытство скрыть. Серые проницательные глаза, поверх маски круглые очки. – Майор, – произнес он. – Господин прокурор. – Господин прокурор, – сказал стоявший рядом офицер жандармерии, – там уже начали составлять протокол, ждут вашего решения… Прокурор взглянул на жандарма, потом на Серваса. – Майор, – сказал он, – я наслышан о вас и вашей группе. – Вот капитан Эсперандье и лейтенант Чэн, – отвечал Сервас. – А можно попросить план места происшествия? Они обернулись к жандармскому офицеру, и тот указал на обочину возле разбитой машины. – Парень выскочил из леса вон там, – пояснил он сквозь маску. – И у водителя, – он указал на человека, который сидел на складном стуле и пил горячий кофе под освещенным тентом, – не было возможности остановиться. Он его ударил, и парень отлетел на асфальт. У него была… голова оленя, с молнией на затылке и ремешком под подбородком. Сервас вздрогнул. – Голова оленя? А где она? – поинтересовался он. – Ребята из «Скорой помощи» сняли ее, когда пытались его реанимировать. Ну и, конечно, запачкали ее по той же причине. Ее опечатали, и она лежит там, под тентом. И еще спасатели порядком затоптали первую зону. «Настоящий склад, а может, стройплощадка», – подумал Сервас, в очередной раз удивляясь организованной работе сил порядка. Они, конечно, взяли пробы ДНК у сотрудников «Скорой помощи», чтобы потом сравнить их с теми, что остались на месте аварии в зонах 1 и 2. – Когда парень внезапно появился в свете фар, водитель сначала решил, что это настоящий олень, и находился в состоянии шока, – продолжал офицер. – А что он делал на дороге в такой час? – Он медбрат. У него было ночное дежурство в больнице, и он возвращался домой… – Мне сказали, что парень от кого-то убегал… Кто его преследовал, известно? – Вы сами увидите… – замялся жандарм, – скорее всего, это м-м-м… вопрос деликатный. – Вот как? А почему? – Сами увидите… – повторил офицер. Сервас представил себе эту сцену. Ночь. Свет фар. Лес. Силуэт с оленьей головой выскакивает перед автомобилем, как какой-нибудь мифический персонаж. Водитель не успевает вовремя затормозить. Он не только изумлен, он заворожен и парализован этим зрелищем. Сервас вздрогнул. Ему вдруг ужасно захотелось закурить. Он достал из кармана пачку сигарет и вдруг вспомнил, что на нем маска. Чертов вирус. Наказующий, убивающий и очищающий, он нашел свой символ: маску. Ее надевают, как намордник, как знак обреченного и затравленного общества, которому полагается сидеть тихо и соблюдать гигиену… – Господин прокурор, что нам надлежит делать? – не унимался представитель жандармерии. – Время идет. Моя бригада готова… – Поскольку вы приехали раньше всех и уже получили показания водителя, то я поручаю вам расследование самой аварии как таковой, – ответил прокурор. – А группе майора Серваса я официально поручаю расследование всего, что относится к ее причинам: была ли она случайной, был ли пострадавший похищен и нет ли случайных свидетелей похищения, незаконного лишения свободы, пыток и попыток убить этого парня. Разумеется, сначала его надо идентифицировать. Я жду информацию и рассчитываю на то, что вы поведете это дело с умом. Сервас заметил, каким жестким стал взгляд офицера жандармерии. – Венсан, – обратился он к Эсперандье, – свяжись-ка со Службой судебной идентификации и проверь, получили ли они фото от Службы безопасности во всех необходимых ракурсах. Самира, а тебе предстоит побыть крючкотвором: собрать все печати, составить альбом из фотографий с места преступления и убедиться, что протоколы осмотра безупречны и неоспоримы. – Будут и безупречны, и неоспоримы, – огрызнулся офицер жандармерии. – Мои люди не имеют привычки халтурить с протоколами. – Я в этом не сомневаюсь, – дипломатично ответил Сервас. Он внимательно посмотрел на изуродованную машину. Рядом с ней кто-то сидел согнувшись. И этого кого-то он знал: это была Фатия Джеллали, эксперт судебно-медицинского объединения при полицейском управлении Тулузы. Профессионал до кончиков ногтей. Знает свое дело и предана ему. Это хорошая новость. Сервас поднял воротник пальто. Температура упала ниже нуля. Скоро ноябрь, месяц смертей и хризантем. Начало сезонной депрессии. Прежде чем войти в зону 1 и подойти к судмедэксперту, он заставил себя надеть комбинезон, перчатки и бахилы. Фары автомобиля были постоянно включены и слепили глаза, вынуждая жмуриться, но постепенно он начал различать детали. Голое тело лежало боком на асфальте. Возле него на корточках сидела доктор Джеллали и осматривала его спину с помощью прибора, который Сервас сумел узнать, ибо не раз видел, как работают судебные медики. Это был плунжер, приспособление очень мощное, работающее автономно. И вдруг он понял, почему жандарм назвал это дело деликатным. Парень был чернокожим, и вовсе не из-за игры света и тени. * * * – Привет, – сказал он. – Привет, Мартен. Она даже головы не подняла, настолько углубилась в работу. Был момент, когда они чуть не начали встречаться, до того как Сервас познакомился с Леа. Он тогда колебался. Фатия Джеллали была женщина очень привлекательная и милая. Но в то же время не зря многие следователи называли ее Богиней Мертвых. Как и он, она жила только работой, как и он, хорошо зарабатывала. Но он не был уверен, что жизнь с этой женщиной поможет ему справляться со своими призраками и держать их на расстоянии. А потом в его жизнь вошла Леа, с ее веселым нравом, энергией, человечностью и прямотой, и привела весь мир в согласие[4]. – Что ты об этом думаешь? – спросил он. – Не забегая вперед, я бы сказала, что его убил сильный удар о землю. Но перед этим его еще ударил автомобиль: на капоте и ветровом стекле есть следы крови. И у него изранены ступни: видимо, он долго бежал по лесу. Посмотрев на ярко горящие фары, Сервас снова сощурился. Потом переключил внимание на руки погибшего, вокруг которых судмедэксперт разложила прозрачные полиэтиленовые пакеты. – Кто-нибудь снял у него отпечатки пальцев? Она помотала головой: – Еще нет. Не может быть и речи, чтобы производить изъятие или любые манипуляции, способные случайно загрязнить кожу, пока я не взяла пробы с пальцев и из-под ногтей. Ее строгость и непримиримость в таких вопросах он знал хорошо. – Нам очень нужны отпечатки пальцев, чтобы его идентифицировать, потому что ни одежды, ни документов не нашли, – возразил он. – Можно воспользоваться «щадящей» техникой, к примеру, порошками, которые не действуют на ДНК. А можно просто сфотографировать… – Мартен, при теперешнем положении вещей никто, кроме меня, к телу не притронется, – отрезала она. – И никто не притронется к его рукам, пока я не изучу пальцы и ногти. Это ясно? Я вставала так рано не для того, чтобы заниматься пустяками. Как это похоже на Фатию Джеллали! У нее был свой собственный протокол, и никто не смел его нарушать. Таких скрупулезных судмедэкспертов он больше не знал. Пришлось подавить вздох. Вообще-то, он всегда радовался, что она являет собой пример высокого профессионализма, но в этот раз он бы предпочел выиграть время. – Полнолуние, – сказала она вдруг. – Да, я заметил, – отозвался он, подняв глаза к ночному небу. – Охотничья луна… Сервас вздрогнул: – Что? – Полную луну в эту ночь называют охотничьей луной, – объяснила она. – Полную луну в октябре, потому что когда-то давно она облегчала ночную охоту на перелетных птиц. Она следует за полной луной сбора урожая в сентябре. Если не считать того, что две тысячи двадцатый – год исключительный со всех точек зрения: в нем тринадцать полнолуний вместо двенадцати. В октябре сразу два. Тринадцатая и есть охотничья луна, – повторила она. Сервас вспомнил, что в греческой мифологии Артемида, богиня охоты, тоже ассоциировалась с луной, и по телу у него пробежала дрожь. – Думаешь, это совпадение? – спросил он. – Не мое дело об этом рассуждать. Скорее ваше. – Судя по тому, что я слышал, он убегал от чего-то или от кого-то… Вообще-то говоря, на него… охотились. Знаешь, откуда взялась эта гипотеза? Она покачала головой: – Смотри. Она направила луч фонарика на лопатку погибшего. На левом плече, ниже ключицы виднелась рана, и из нее, поблескивая в ярком свете, торчал острый металлический шип. Сервас тоже присел на корточки. – Что это? Стрела?