Сервас без слов застыл на месте, словно ему дали пощечину. Впрочем, этот гнев был ему понятен. Разве он сам не впадал в ярость, когда кто-нибудь из коллег поддерживал взгляд на полицию как на структуру расистского толка, и тем самым бесчестил всю профессию? Он повернулся к журналистке: – Это вы вселили в их головы такую мысль? Эстер Копельман молча, с непроницаемым видом его разглядывала. Тогда он обратился к матери. – Я хотел бы с вами поговорить без присутствия этих людей, – сказал он ей и Шарифу, указав подбородком на адвоката и репортершу. – Я остаюсь, и никаких разговоров, – отрезал адвокат. Сервас подавил вздох. Мать Мусы Сарра обернулась к Эстер Копельман. Та нагнула голову и поставила свою чашку на стол в углу столовой. – Мадам Сарр, позвольте снова выразить вам мои соболезнования. Я вам действительно искренне сочувствую. Шариф, позаботьтесь о матери. И она направилась к двери, на ходу попрощавшись с Сервасом. * * * – Когда вы видели сына в последний раз? – спросил он. Мать бросила на него опасливый, враждебный взгляд и замялась. – В пятницу… или в четверг… пожалуй, в четверг. Они сидели в гостиной на диване и двух креслах. – А когда он вам в последний раз звонил? – Я не помню… На прошлой неделе… Он редко мне звонил. – А в эти выходные звонил? Она промокнула глаза платком: – Нет. – То есть с четверга у вас о нем не было никаких известий? Мать заерзала на диване и помотала головой. – И это вас не обеспокоило? – Муса был уже совершеннолетний, – вмешался Шариф, сидевший в кресле справа от Серваса. – Он не всегда ночевал дома, то исчезал, то появлялся. И в этом не было ничего особенного. – А где он ночевал, если не ночевал дома? – тихо спросила Самира. Шариф Сарр ответил, глядя только на Мартена: – У друзей… У женщин… Я мало об этом знаю… Повторяю еще раз: Муса был достаточно взрослый, чтобы распоряжаться собой. – И все же вы были его попечителем, – заметил Сервас. Шариф вздохнул. В воздухе повисла осязаемая недомолвка. – Меня назначил судья… Это все идиотское правосудие с их дебильными правилами. Спрашивается, где они только все это берут… – И вы помните, когда говорили с ним в последний раз? Шариф снова испепелил его взглядом: – К чему все эти вопросы? Я уже вам сказал: ищите прежде всего среди вас… Это вы его убили, – повторил он. – Вы или кто-нибудь из ваших… А теперь вы делаете вид, что расследуете … Но я знаю, что это все для проформы, чтобы сказать потом: «Видите, мы же провели расследование». Я знаю, что дело быстро закроют… – Ответьте на вопрос. – В четверг вечером. Он мне позвонил и сказал, что ночевать не придет, а останется у друзей. Сейчас каникулы, и занятий у него не было. – У него были враги? Зрачки у Шарифа сузились. – Да мать вашу, сколько раз вам повторять? Вы, легавые! – снова выхаркнул он. – Только дети ваших легавых шлюх могли такое сотворить! Мартен проигнорировал оскорбление. – А кроме нас? – Как насчет семьи той девчонки, что обвиняла его в изнасиловании, что скажете? – предположил парень совершенно хладнокровно. «Нашел дурака», – подумал Сервас. – Когда можно будет получить тело? – спросила мать. – Его уже пора похоронить… – Скоро, – уклончиво ответил он и встал. – Мне надо осмотреть его комнату, если позволите. Туда кто-нибудь заходил после четверга? – Я, – слабым голосом ответила мать, – чтобы поменять белье и прибрать. * * * Постеры на стенах изображали рэперов с мускулистыми торсами, обвешанных золотом, как античные полубоги, только в бейсболках с прямым козырьком. Рядом висели афиши концертов, реклама мощных, сверкающих автомобилей, а напротив – фото девиц в бикини. Вот он, полный каталог желанного и недостижимого: фантастическая вселенная, искусственная реальность, предназначенная маскировать настоящую. Ту, что из бетона и обмана, пригородную зону, отодвинутую подальше от центра, где поселяли таких парней, как Муса, в надежде, что их бешенство не дохлестнет до благополучных кварталов. Но, сколько ни огораживайся окружными путями и кусками «ничейной земли», поток гнева все равно вырвется наружу. Когда вы, поколение за поколением, ощущаете себя элементом маргинальным, обесцененным изгоем, который во всем виноват, как тут не взрастить в себе ненависть и желание поквитаться? Сервас и Самира надели синие акриловые перчатки и принялись поднимать подушку и матрас, заглядывать под кровать, открывать ящики небольшого письменного стола, рыться в платяном шкафу, осматривать этажерки. – Вот, смотри, – сказала Самира, разглядывая постер «GTA[12] V». – Мальчик чуть ли не с пеленок играет в сверхжестокие компьютерные игры, где надо убивать, бить и воровать, чтобы заработать очки. Он слушает тех рэперов, что выдают себя за гангстеров и хвастают поступками, которых не совершали. К тому же он знает, что у него нет будущего и что гораздо легче зарабатывать себе на жизнь бизнесом, чем любой нормальной работой… И я спрашиваю себя, какова вероятность, что он пойдет по плохой дорожке, и какова – что по хорошей? «Отличный вопрос», – подумал Сервас. – Обрати внимание, я тоже люблю рэп и компьютерные игры, – продолжала она, роясь в вещах. – Существует рэп со смыслом, его исполняют талантливые мальчики и девочки… И я не настолько глупа, чтобы думать, что игра в такие игры сделает из тебя психопата. Она просмотрела ящик и показала Сервасу три ключа USB и внешний жесткий диск и опустила их в пакет для электронных вещдоков, который достала из кармана. – Неважно. Все эти лжегангстеры, которые строят из себя важных персон, чтобы продать свою музыку, эти шуты, которые выворачивают детские мозги наизнанку, – вот кого надо сажать в тюрьму… Голос ее дрожал от гнева. – Внимание, соберись, – посоветовал ей Мартен. – Ага… А игровую консоль тоже забираем? Он запнулся, посмотрев на «PlayStation 4», лежавшую на столе. – Да. В ней могут быть данные из интернета, каталоги или внешние контакты. Самира сунула консоль в большой прямоугольный пакет и включила ноутбук, но он был запаролен. Она его выключила, закрыла и опустила в другой металлизированный серый пакет. – Посмотри-ка, – сказала она. Рукой в перчатке она подняла вверх книгу карманного издания. Коран. Открыла, перелистала. Книга пестрела пометками. На титульном листе было написано авторучкой: Шариф Сарр. * * * Сервас посмотрел на часы. 9:30. Потом быстро выглянул в окно. Пора было уходить.