– Я вас официально предупреждаю об ответственности за пособничество преступнику, – сделал Драч еще одну попытку. – Какому преступнику? – спросил староста. – А что он сделал? – Об этом разговор потом будет, – веско обронил Драч. – Это пока тайна следствия. – Хорошо, – легко согласился паштык. – Тайны мне никакой знать не нужно, своих дел хватает. Однако вы летели долго, устали. Нужно немножко покушать, отдохнуть. Драч действительно устал и испытывал сильный голод. – Это можно, – кивнул он. – Сейчас пойду со своими людьми переговорю. Он вышел на крыльцо, и к нему тут же подбежал изнывающий от ожидания летчик. – Ну что, командир, летим? – Летим-летим, – проворчал Драч. – Давай хоть порубаем немного. С утра крошки во рту не было! Вон хозяин нам сейчас стол накрывает. – Я такое предложение поддерживаю, – обрадовался летун. Ожидание для него обрело цель. – Но учти, вылетать надо не позже чем через час, пока не начало темнеть, а то в этом молоке заблудимся к черту. Или в сопку въедем. Тебе что, хочется с сопкой поцеловаться? – А тебе? – осведомился Драч. – Ты меня не лечи, я не дефективный. У тебя приборы есть. – У всех приборы, – туманно заметил летчик и пошел звать напарника. Тем временем из дома незаметно для нежданных гостей выскользнул один из сыновей старосты. Поглядел издали на темный силуэт вертолета и неторопливо зашагал к дому Анны, хлюпая по лужам огромными резиновыми сапогами. Стоявшая на крыльце Анна увидела его издали, подбежала к калитке, коротко переговорила и вернулась в избу. – Уходить надо, – сказала она Глебу. – Люди, которые прилетели, – они тебя ищут. – Что за люди? – Паштык не знает, но они ему не понравились. Предъявили документы, что из органов, только он им не верит, потому что ведут они себя совсем не так, как положено. Несмотря на серьезность момента, Глеб не сумел удержаться от вопроса: – А как положено? Откуда Корнеич знает? – Ты не смотри, что Корнеич в глуши живет, – слегка обиделась за старосту Анна. – Он многое повидал и в людях хорошо разбирается. Колька, сын его, передал, что разговаривают те люди не как власть, а словно уголовники, которые властью притворяются. – Сейчас вся власть – уголовники, – пробурчал Глеб себе под нос, Анна не услышала или не захотела услышать, не оглянулась даже, и он сменил тон, спросил вполне по-деловому: – Куда пойдем? – В охотничью избушку, в тайгу. Это недалеко, километров десять. Поживем там несколько дней, потом вернемся. – Так они сейчас улетят, – засомневался Глеб. – А твой двор? На кого ж ты его бросишь? Анна покачала головой, медленно-медленно, так что Глеб осознал серьезность ее решения. – Они так просто не уйдут, Глеб, это я знаю. Паштык велел передать, что ищут они тебя очень сильно и ему не поверили. Улетят – так недалеко, обязательно где-то поблизости станут тебя караулить. А за птицей да коровой соседи посмотрят, не в первый раз. – Анна, – внезапно проговорил Глеб, – я не знаю, что им надо, но ты должна знать… – Потом расскажешь, – торопливо перебила она. – Собирайся скорее… Как назло, едва они уложили заплечные мешки, дождь на время перестал. Задувший ветер разогнал туманную морось, почти полностью восстановив в округе видимость, и уходить им пришлось по-партизански, огородами, перебегая от дома к дому, потому что возле вертолета слонялись какие-то тусклые фигуры. Забежав за очередной забор, Глеб попросил у Анны ее бинокль «Карл Цейсс, Йена», какие тут водились в каждом доме – словно затерянное в тайге село Тангуш сделалось в одночасье объектом целевой поставки знаменитой оптической фирмы. На самом деле все было много проще. Фактория, где дважды в год централизованно отоваривалось село, было завалено подобным импортным хламом. Конечно же бинокль производил не Цейсс, а его младшие троюродные братья из Юго-Восточной Азии. Впрочем, на качестве это пока не отражалось, потому что возрастом бинокль был еще молод… Глеб тронул верньер, наводя на резкость, и бинокль запрыгал в его руках. Унять эту внезапную дрожь просто так не получилось, Глеб плотнее привалился к опоре. – Кто там? – спросила Анна, мгновенно услышав его волнение. – Семен! – шепотом воскликнул Глеб. – Точно… Это Семен! Он повесил бинокль на шею и спрятал под куртку. – Корнеич-то был прав. Не те это люди, Аннушка. Бандиты это. Действительно, двигать отсюда надо! Они пересекали луг, низко пригибаясь к мокрой траве, заметить их сейчас можно было только от крайних домов поселка, и единственным человеком, которому это удалось, оказался невысокий коренастый охотник, проводивший их мрачным взглядом из-под ладони козырьком… Они вошли в лес, и Анна немного сбросила взятый резкий темп. Теперь она двигалась ровным охотничьим шагом, каким ходили ее отцы, деды и прадеды, покрывая ежедневно таежными тропами десятки километров. Глеб довольно бодро шагал следом, однако уже через полчаса изрядно вспотел. Вскоре он обнаружил, что висевший за его спиной карабин то и дело цепляется за ветки, что брезентовый плащ, собравший влагу с мокрых листьев и ветвей и вновь промокший до нитки, бьет по коленям, сковывая движения, а лямки мешка давят и натирают плечи даже сквозь толстую ткань одежды. Затяжной подъем по склону сопки, покрытой частым мелколесьем, закончился, Анна сбросила мешок и села рядом. – Отдохнем немного. Глеб понял, что эта остановка сделана исключительно ради него. Мужское самолюбие его было задето. – Да я не устал, – сдержанно сказал он, оставаясь на ногах. – Садись, – мягко проговорила Анна. – Идти еще далеко. Тебе хорошо – ты сильный, а мне тяжело. Я же не охотник. Дальше Глеб спорить не стал, растянулся рядом с ней, подложив под голову мешок. Воздух по-прежнему был густо насыщен влагой, но дождь, на их счастье, не возобновлялся. Лишь изредка мокрые ветви деревьев с тихим шорохом роняли в траву тяжелые капли. – А мы с дороги не собьемся? – на всякий случай спросил Глеб. – Не собьемся, – мотнула головой Анна. – Я в эту избушку с детства ходила. Если надо, и ночью дорогу найду. – Про нее, наверное, в Тангуше все знают? – Конечно, – сказала она. – Это не слишком здорово, – пробормотал он, и Анна посмотрела на него с удивлением. – В Тангуше все знают, а чужие – нет. И никто им о ней говорить не собирается. Ты об этом подумал? – Вроде того, – согласился Глеб. – Тогда пошли дальше, – заключила Анна. – Нам до темноты успеть нужно. Она одним движением вскинула на плечи мешок, ружье и, не оборачиваясь, зашагала вниз по склону. Вот тут, на спуске, Глеб в полной мере оценил подарок Ыльчина. Кожаные чарыки и в самом деле совершенно не скользили, ступать в них было легко и удобно. Глеб почувствовал, что постепенно втягивается в темп перехода, и приободрился. Вдруг впереди в кустах произошло какое-то движение. Анна остановилась и присела, сбрасывая с плеча ружье. Мгновением позже Глеб повторил то же движение. Несколько секунд они сидели, вслушиваясь в окружающую влажную тишину. Хрустнула ветка. На полянку вышел изюбрь, потянул воздух широкими ноздрями, нервно переступил передними копытами и, видимо, учуяв тревожащий запах людей, легким прыжком скрылся в чаще. – Пошли, – сказала Анна. В ее голосе Глеб услышал удовлетворение. – Далеко вокруг никого нет. Зверь других людей не почуял, только нас. Спуск вновь плавно сменился подъемом, теперь их окружали массивные стволы столетних деревьев, почва была покрыта толстым слоем опавшей хвои и сухих ветвей, отзывавшихся мокрым хрустом при каждом шаге. То и дело им приходилось обходить поваленные, вывороченные с корнем таежными шквалами лесные гиганты. Снова зарядил дождь. Вначале скупой, моросящий, он постепенно набрал прежнюю силу. Спасаясь от щекочущих струй, Глеб спрятал лицо, плотнее натянув капюшон плаща. * * * Сытный обед и стакан брусничной настойки немного примирил Драча с действительностью. Даже если проклятый геолог оставил поселок целую неделю назад, оставался немалый шанс перехватить его на подступах к цивилизованным местам. Неделя в здешних местах не срок, особенно если приходится рассчитывать лишь на свои ноги. Конечно, сомнения в искренности паштыка Драча не покидали, но выбора все равно не было. Верь не верь, проверить старосту Драч не мог. Приходилось улетать из Тангуша ни с чем и строить новые планы. Пока его команда, точно так же умиротворенная едой и спиртом, подтягивалась к вертолету, Драч решил прогуляться к реке. Он шел по улице, вполне физически ощущая на себе неприветливые взгляды селян, смотревших на него из-за занавесок. Средь бела дня поселок казался вымершим, по дороге Драчу не попался ни один человек, лишь за оградой одного-двух дворов он сумел углядеть какое-то движение. «Туземцы гребаные», – равнодушно подумал Драч, оскользнулся на раскисшем спуске и выругался в голос. – Эй! – услышал он и огляделся по сторонам. Фигура в брезентовом плаще выступила из кустов. Человек поманил Драча к себе. Машинально коснувшись рукояти пистолета в наплечной кобуре, Драч подошел. Узкие глаза аборигена непроницаемо глядели на него из-под капюшона. – Здорово, брат, – сказал Драч. – Ты чего хотел? – Кого вы ищете, в селе нет, – сказал абориген. – Я и так знаю, – тут же насторожился Драч. – Староста ваш все понятно объяснил. – Они тут были, только в тайгу ушли, – продолжал незнакомец. – Сразу как вы прилетели. – Кто «они»? – Тот человек и баба его. – Баба? Откуда у него баба? Или местная? – Местная, – ответ мужика прозвучал с непонятной Драчу заминкой. – Ты смотри-ка, – удивился он, – какой прыткий! И бабу себе успел найти. Как это он сумел? Мужик не отвечал, смотрел на Драча молча и холодно, впрочем, того гораздо больше интересовало совсем иное.