— «Малышом»? — раздраженно проговорила она, останавливаясь. — Я не так представляла себе маленького благодарного сироту! Молчавшая до поры г-жа Фе спросила: — А тебе его разве не жалко? Произнесла она это без нажима, но лицо Лентолы, повторявшее чертами лицо матери, исказилось. — Почему жалко? — сказала девушка с силой. — Почему я должна его жалеть? Он бодрый, живой, совсем не жалкий. Жалко будет нас, если он в самом деле отпрыск сердаров или чего похуже, а свидетельство второсортного эмпарота — еще не доказательство! Он ведь к нам, прямо скажем, любви не испытывает. Даже глазом не моргнул ни вчера вечером, ни когда умудрился утопить в фекалиях наш сад! Руфина оборвала её: — Мальчик в жизни не видел поднимающегося теста! — И это так его впечатлило, что он спер кусок дрожжей, бросив их в отхожее место, — парировала Лентола. — Выронил, — поспешила уточнить Руфина. — Так я и поверила! — Зато садовнику больше нет нужды удобрять этот сад, — встряла Эша. — Возможно, что до конца дней своих. Лентола рыкнула на сестер: — А что вы скажете о том дне, когда он подвесил наковальню над парадным крыльцом, перепугав до смерти всех гостей? Руфина передернула плечами. — Ой, не придумывай! Испугалась одна ты, не заметив из-за близорукости трос на фоне башни. Тебе и почудилось, что наковальня летит в ваши с Астоном головы. А мальчика лишь восхитили свойства перегорского троса, и он захотел его испытать. Лентола всплеснула руками, и тут в гостиную без стука вкатился человек в форме. Его было довольно много, но не столько в высоту, сколько вширь. — Добрый день, — поздоровался он, склонив набок свое гладкое улыбающееся лицо. Маленькие, почти без ресниц, черные глазки обежали всех присутствующих. — Вас там, барышня, жених дожидается в Восточном павильоне, посланник Доноло. Что ему передать? — произнес он без паузы, успев, однако, отдать честь г-ну Фе. Последний лишь молча посмотрел на вошедшего поверх носа, рассеянно теребя себя за мочку уха. Лентола вылетела в двери, не задерживаясь. Пропуская её, солдат отступил и выкатился следом. — Посланником назначили, да послать забыли, — хмыкнула им вслед Эша. — Эх, не вовремя дал дуба наш император! Она взяла с тарелки вторую лепешку и погрузила её в блюдо с черничным киселем. Доесть её она не успела — со стороны двора вдруг раздался крик, который трудно было назвать человеческим. Затем в гостиную потянуло странным запахом. Крик сменился воем, который быстро оборвался. — Что это? — спросил г-н Фе, вставая. Г-жа Фе поднялась тоже. — Филь, — тяжело произнесла она, добавив на латыни: — Как волк в басне! В наступившей тишине все глаза обратились к дверям, в которые вбежал человек лет сорока с серой щетиной на лице. Он был одет в шерстяную рубаху, прихваченную поясом в талии. На поясе, поддерживаемый перевязью через плечо, висел серебряный жезл; с другой стороны пояса свисал кинжал. Ноги мужчины были обуты в невысокие, изрядно поношенные сапоги. — Мастер, — бросил он отрывисто, — факельный склад в огне, вся наша пенька и запас смолы. Спалил, козявец! Г-н Фе, к которому были обращены эти слова, понимающе мигнул. Видимо, термин «козявец» не требовал для него дополнительных пояснений. — Кто на пожаре? — спросил он. — Кто тушит склад, сержант Коди? — Мальчишка и тушит, со всеми, кто свободен от службы. — Он… тушит? — произнесла г-жа Фе странным голосом. Сержант перевел взгляд на нее. — Так точно, — сказал он. — Мальчишка ни черта не боится. Г-жа Фе спросила: — И кто смотрит за ним? — Он под командой Ирения. — Кузнец не солдат! — А мальчишка не гражданин, — отрезал сержант. — Ария, — перебил их перепалку г-н Фе, — у нас сейчас другие заботы. Штандарт подняли? — спросил он у сержанта. — Подняли. Почтаря тоже отправили, но из Бассана успел выйти манипул Сигерика. Г-н Фе усмехнулся: — Удивительно, как не вся когорта! Дым виден, поди, из столицы. — Заволокло полнеба, — подтвердил сержант. — Думаю, Сигерик заметит штандарт и повернет назад. Да, ваша дочь тоже несколько пострадала… Он не договорил — Лентола тенью выросла за его спиной. От её опрятного платья остались закопченные лохмотья, лицо и волосы покрывала сажа. Г-жа Фе ахнула: — Дочь моя, ты в каком виде? Что за стыд? Иди немедленно приведи себя в порядок! Лентола растерянно озиралась, будто вспоминая, куда и зачем пришла. — С этим ребенком надо что-то делать, — хрипло проговорила она и закашлялась. — Я видела, как он… нес угли к складу и пыталась… остановить его! Г-н Фе сверкнул глазами. — Я сколько раз говорил, чтобы тот ясенец там изничтожили! — рыкнул он. Сержант потупился. — Вот его и изничтожили, — негромко буркнула Эша. К девочке очевидно вернулся аппетит. Она оставила в покое обгрызенную лепешку, принявшись за рыбный пудинг в широкой тарелке. Г-жа Фе повысила голос, обращаясь к Лентоле: — Я повторяю, иди и приведи себя в порядок! Та оглядела себя и скривилась, словно только заметив, во что превратилась её одежда. Обессилено привалившись к косяку, она простонала душераздирающим голосом: — Я так не могу… Я этого больше не вынесу! Г-жа Фе продолжала пристально смотреть на неё. — Он едва не сжег Ирения… его самого охватило огнем с головой! Господа переглянулись. — Э-э, Ария, — произнес г-н Фе с тревогой, — займись этим! Если мальчишка пострадал, пусть его немедленно лечат. Если он невредим, удали его оттуда от греха подальше. Мы не станем отдавать его Детской Службе, мы пошлем его на Окраины. Я думаю, Флавиона со мной согласится. * * * Над останками склада висел густой черный дым. В глубине его что-то тлело и временами потрескивало. Уцелевшую траву вокруг покрывала жирная копоть. По ней бегал Филь с ведром в руках, заливая последние очаги пламени в компании дюжины солдат. Волосы мальчика торчали дыбом, скуластое лицо с большим ртом и вздернутым носом было в саже. Филь откинул пустое ведро в сторону и огляделся. Откуда ему было знать, что этот невинный ясенец так полыхнет? Как оказалось, это ему в самом деле не вредит, зато сухая трава у сарая занялась в момент. И если б не кузнец, который бросился помогать, прежде чем набежали солдаты, всё кончилось бы куда хуже. Без Ирения горящая смола дотекла бы до конюшен. Да что там до конюшен — добралась бы до кузни, не выкопай кузнец канаву. Плешь выжженной земли обрывалась как раз у неё. А у крутого пригорка, отделявшего горелый участок от замкового сада, огонь сдержали солдаты. Им пришлось жарче — там стеной росли земляничные деревья, голые и обугленные теперь. Заметив господ, шагавших по заднему двору, Филь утер пот с лица и протяжно вздохнул. Выражение лица хозяйки было того сорта, от которого разве что птицы не замерзают на лету. Хозяин выглядел ничуть не приветливее. Такой г-н Фе имел несомненное право приказывать и вообще подавлять любые бунты в зародыше. Мальчик испытал жгучее желание переодеться во всё чистое, пока не поздно. Хорошо хоть Лентолы с ними не было — послушать её, так вся его жизнь — это сплошная цепь злодейств. О чем она, конечно, не преминула ему напомнить, подоспев к началу пожара. Вот бестолковая девица! Огонь надо тушить, а она бегает за Филем и выкрикивает свои глупости, разве что не хватая за руки. А Эше он еще даст по шее! Господа о чем-то спорили. Хозяин мотал головой и втолковывал что-то хозяйке. Та сначала возражала, но потом прислушалась, и чем дальше — тем внимательней. Лицо её потеряло строгость и разгладилось. Г-н Фе повернул у кузни к конюшням, г-жа Фе направилась к Филю. Мальчик еще раз вздохнул, готовясь к неизбежному. Оценив проделанную работу по тушению огня, хозяйка перевела взгляд на его виновника. Филь хмуро смотрел на неё из-под сгоревших бровей. — Повернись, — сказала ему г-жа Фе.