Перед Филем была каменная стена, которая съехала в тот день в сторону. Что ж, проверить её требовалось, отрицательный результат — тоже результат. Филь внимательно оглядел невинную на первый взгляд стену и зашагал назад. Эшасидела, поджидая его, на краю каменного кольца и болтала ногами. В руках она держала маленькую морскую раковину. — Ничего не поняла, — сказала она, завидев Филя. — Где была собака зарыта, что именно послужило толчковой ногой для твоего бегства… Осталась в смятении! Филь против воли улыбнулся: — Проверял, надежно ли заперта Граница! Эша спрыгнула на пол, хмыкнула и направилась к выходу. — Две копченые селедки, одно яйцо и полхлеба питают тело, но не способствуют остроте ума! Какую часть из моей речи на кухне ты пропустил? Или я не говорила, что Внутренняя Граница откроется теперь только в следующем году? Филь почувствовал, как его уши заливаются краской. — Однако проверить-то стоило! — Филь Фе, — бросила ему Эша через плечо, выходя в залитый солнцем коридор, — ты прирожденный Фома Неверующий. Когда-нибудь ты жестоко за это поплатишься! — 5 — «Вся энергия маленького Филя была направлена на познание мира. Он не искал в нем себе место, он смотрел шире…» Императорский Ментор, из рапорта Совету, Расследование Кейплигской трагедии Положив вещмешок под голову и раскидав руки, Филь лежал на теплой после жаркого дня крыше башни. Небо над ним было глубокого черного цвета, усыпанное точками звезд. Прямо на него смотрел злым глазом Альдебаран, рядом успокаивающе мигали Гиады. Правее и выше Гиад пылали Плеяды. С наступлением осени они всё выше всползали по небосклону. Филь много раз слышал от отца, что когда мощь Ориона погонит их с неба, в море лучше не выходить. Филь знал звездное небо как свои пять пальцев. Писать, считать и прокладывать курс кораблю его не надо было учить. Эти науки были вбиты в него отцом при помощи розог на суше и пенькового конца в море. Тот повторял: это всё, что нужно человеку для достижения любых высот, и оттого был беспощаден. Это отец родился в кульминацию Плеяд в полночь. А его мать, бабку Филя, сколько он её помнил, все принимали за ведьму. Её схоронили два года назад, но мальчику еще долго мерещилось темное лицо под спутанной паутиной волос в углу их дома, где она любила сидеть. Да еще вечно шептала что-то про себя. Сына она не любила, а к Филю относилась и того паршивей. Так что он лишь обрадовался, когда она умерла. Сколько ей было лет, он не знал, но отца она родила 50 лет назад. Филь задремал, а когда проснулся, Альдебаран уже стоял высоко. Со стороны леса доносилось отдаленное приглушенное уханье филина. Ночное небо перечеркнула падающая звезда, и, приподнявшись на локтях, Филь чертыхнулся, потому что не успел загадать желание. Небо перечеркнула другая звезда, однако Филю было уже не до желаний. Его ухо уловило посторонний шум: где-то тихо звякнула уздечка. Затем, одновременно с ударом тревожного колокола, заставившего мальчика подпрыгнуть, ночную тишину разорвал грохот цепей опускаемого моста. Рискуя сорваться вниз, Филь перевесился через башенное ограждение. На полосе песка правей моста загорелась в кромешной тьме ослепительная точка, и потек от неё вверх и в стороны словно бы жидкий лунный свет. Свет озарил черного человека, одетого в рванину, держащего в поводу костлявую лошадь. Он опустил светящуюся точку на песок, и свет развернулся в ворота. У мальчика перехватило дыхание, когда он догадался, что это должны быть те самые Врата. Человек недолго постоял перед ними, всматриваясь во что-то, и за секунду до того, как мост коснулся земли, прошел во Врата вместе с лошадью. Филь ссыпался с башни и сбежал по мосту. Отоспавшиеся за день Кали, Али и Тови, в форме, с факелами в руках, стояли у места, где только что горели Врата. С ними была босоногая Эша, одетая в ночную сорочку. Кали водил над песком Арпонисом, Эша раздраженно ему втолковывала: — Я не хочу критиковать твои умственные способности, но пора бы знать, что демон не пойдет сквозь Врата, потому что он умрет в них. А то зачем бы они стали строить Внутреннюю Границу? Рыжий солдат смутился. — Тогда кто это был? — спросил он, опуская жезл. — Не человек же? Кали произнес это так, словно надеялся, что тут был человек. Грузный Али воскликнул: — Конечно, сердар, кто еще одним махом зажжет Врата! После Кретона никого не осталось, кому это удается. При упоминании сердаров лицо Кали закаменело. Эша смешливо заметила: — Да, заботами Кретина Первого мы теперь тут как на острове. Сердары — чуть не наша единственная надежда! — Попридержи язык, девочка, — тихо посоветовал ей Кали. — Родная дочь его взошла вчера на трон. Эша хмыкнула, но возражать не стала. Али энергично покивал, соглашаясь. Его слезящиеся глазки уперлись в подбежавшего к ним Филя. — А ты, малой, что делал на Дозорной? — с напором спросил он. — Дрых? Ударь ты в колокол раньше меня, мы бы его в два счета поймали. Мне с Мостовой далеко бежать, я всё бежал и думал: «Ну когда же? Ну когда же?». А этот, — Али ткнул коротким пальцем в долговязого Тови, — храпел в обнимку с воротом, вот и упустили! — Может и хорошо, что упустили, — пробасил Тови, задумчиво махнув белыми, как у Филя, ресницами. — Не слышал я, чтобы их ловили. Зато слышал, что где прошел сердар, там валяются отрезанные уши. Да и мало их осталось, поумирали они. Люди говорят, мор прошел среди них — вроде демоны нашли на них управу. — Хоть бы они друг друга перебили поскорей, — злобно прошипел Кали. — Во славу О?дина… Ладно, пошли обратно, пора мост поднимать! Они поспешили к воротам, но Филь придержал шаг. Ему было о чем подумать, не выслушивая дурацких вопросов. Сердце мальчика стучало от возбуждения — Эша не соврала ему про Врата. И значит, вот как можно вернуться домой! Интересно, а обратно можно так попасть? Исходя из того, что он слышал, получалось — можно. Потому что дорог, которые ведут только в одну сторону, Филь не знал. Он еще много чего услышал, что требовалось хорошо обдумать, оттого шагал не торопясь. Эша согласилась с Али, что Врата зажигать некому, хотя днем уверяла, что ей не составит труда переправить его домой. Значит, она сказала ему не всю правду, и Филь нюхом чуял, что за этим что-то скрывается. Что-то важное, а может, и опасное для него. Единственный человек, который Филю никогда не врал, был его отец. Что он говорил, то и делал. Что обещал, то выполнял, несмотря ни на что. Но и легко отворачивался от тех, кто хоть раз его обманул. Филь так не умел, но тоже не терпел, когда его водят за нос. Из отцовского опыта он знал — кто так делает, от тех не жди ничего хорошего, в нужный момент можешь остаться один. В этом не было ничего страшного, однако в компании веселей. Потому лучше быть в такой компании, где люди говорят, что думают. Еще лучше иметь кого-то, кому можно доверять, как самому себе. Вот тогда можно горы своротить! Вот и получалось, что дела Филя дрянь. Ему тут все врут или, в лучшем случае, не договаривают. А предпринимать что-то, исходя из чужого вранья, значит, ставить капкан на себя. Захлопнут его в один прекрасный день, и ахнуть не успеешь. И обвинять некого — сам виноват. Черти бродят у них, где вздумается, сами они лжецы законченные, а уж как друг к другу относятся! Местные порядки забавляли Филя, но он еще не задумывался о них. Пока не увидел Эшу в белой ночной сорочке. Это что же значит, что солдаты — тоже члены семьи? Большая у них, должно быть, семья! А то с чего бы девчонка вела себя как среди своих? Императора она обозвала кретином, а Кали её оборвал. Ну и кто они друг другу? Не-ет, нечисто тут, и верить тут никому нельзя. Надо самому разбираться, что к чему, а еще лучше тикать отсюда, пока цел. Хоть не просто будет докопаться до них, но на деньги, что отец схоронил на черный день, Филь сможет безбедно жить многие годы. Эша повысила голос, и мальчик против воли прислушался. Девочка спорила о чем-то с солдатами. Филь успел догадаться, что самый умный из них — Али, хотя начальник над этой тройкой — Кали. Поддернув путавшуюся в ногах сорочку, Эша влетела на мост и встала у ворота. — Из этого леса минуту назад вышел сердар, — произнесла она, раздраженно махнув рукой. — Если в нем были демоны, то теперь их там нет. Зачем нам поднимать мост? — Таков порядок, — сказал Кали. — А иначе мы не можем спустить собак, — добавил Али. — При появлении демонов они понесутся за ними. А без собак нам останется только постоянно быть на страже, не разлучаясь с Арпонисом. Ни поесть, ни поспать! — Филь прикажет им остаться, — заметив мальчика, произнесла Эша заносчиво. — Правда, Филь? Обязательно, подумал тот, неопределенно качнув головой. Если эти маленькие лошади его послушаются. Филь не боялся местных собак, но не понимал, зачем они такие большие. — Они-то останутся! — усмехнулся Тови. — Но только пока демона не почуют. Малой не сердар, чтобы управлять собаками, когда рядом демоны. Это как усесться на бешеного коня! Голос Эши вдруг сделался как ножом по стеклу, и Филь бросил прислушиваться. Чего прислушиваться, когда так понятно, что надо этой девчонке. А надо ей, чтобы мост был опущен, тогда она сможет выйти с Филем, когда поблизости никого не будет, и зажечь для него Врата. Вот только Филь уже не знал, стоит ли в них соваться. Да и мешок остался на башне, но мешок это ладно, хуже, что в его бедной голове опять кутерьма. Мальчика раздирали нехорошие предчувствия. Что тут происходит, где он на самом деле? Эша ему, конечно, всё объяснила за обедом, но он, конечно, ничего толком не понял. Он только понял, что бывали случаи, когда во Вратах умирали, рассыпались в прах. Может, поэтому у них тут столько песка. А открыть Врата можно только вблизи замка, больше негде. Однако в Старый Свет, как Эша называла дом Филя, можно попасть куда угодно. Сто лет назад тут, оказывается, всё было по-другому. Тогда тут правил Кретон Первый, чья престарелая дочь вчера взошла на трон, и разразился лютый голод. Чтобы люди не перемерли, император приказал раздать раковины, которые открывают Врата. Кто не хотел или не мог идти через Врата, те стали шастать туда-сюда через Внутреннюю Границу, ту самую дверь в пещере, которую демоны соорудили для себя, когда замок принадлежал им. Тогда-то, как сказала Эша, и настал сумасшедший дом. Население Империи сгрудилось в окрестностях отдаленного Хальмстема. Среди людей появились разбойники, которые под видом торговцев пытались разнюхать, где что плохо лежит. Случился даже хазарский набег. А потом силы Сотериса иссякли — Эша уверяла, что он живой, — и Внешняя Граница стала сжиматься к замку. Вплоть до того, что открыть Врата стало можно, лишь стоя у стен Хранилища. Тогда установились совсем веселые деньки. Считая, что, окончательно закрывшись, Врата больше никогда не откроются, люди ударились в панику. Они не могли решить, куда им надо. Народ носился туда-сюда с семьями, поклажей и скотом, распихивая друг друга, крики, драки, поножовщина, дети орут, им обрывают уши, колеса телег давят раковины — бедлам, короче. То время так и называют теперь — Великий Бедлам. С того времени только сердарам удается быстро зажечь раковину. Внешняя Граница расширяется, но медленно. Среди людей не осталось почти никого, кто мог бы открыть Врата даже у замка, а когда-то это можно было сделать за многие мили от него. Одно хорошо — какой-то умник забрел тогда сюда и притащил червя. Червю так понравилась местная почва, что он живет теперь тут повсюду, и где он живет, там всё растет как на дрожжах. Самого червя тоже можно есть, если припрет, только он безвкусный, тот самый марро. И еще говорят, умник оказался сердаром, потому что ни имени после него не осталось, ни кто он был — никому не ведомо. О сердарах ведь тоже ходят слухи, всё больше страшные, но никто их вблизи не видел. Однако у сердаров хоть облик людской, но почему здесь не боятся демонов? Филя испугала какая-то мелюнга так, что он до сих пор избегает смотреть в сторону грота, а эти говорят о демонах, как об одичавших домашних животных. Эша даже замковый мост не хочет поднимать, будто не вчера вынесли из леса страшилище под видом волка. И вообще, это место неизвестно где находится, и говорят тут на языке без названия, пусть он похож на латинский. Крупному торговцу без латинского не выжить, Филь убеждался в этом не раз. А местному народу он зачем, если они утверждают, что живут на другом конце земли? Тем не менее вся семья Фе, как один, свободно говорила на латинском. Нет, нельзя ему домой, решил он. Разобраться надо сначала, что тут и как. Вот вернутся все в замок, и пойдет он отсюда разбираться. С людьми говорить, с теми же пастухами, учиться Арпонисом пользоваться. А потом можно и домой. Главное — держаться подальше от семейки Фе, чтоб опять не закабалили. И мешок не забыть забрать, и лучше прямо сейчас. То, что можно сделать завтра, нужно делать сегодня. Филь пробежал по мосту мимо Эши и, не обращая внимания на её окрик, понесся к Дозорной башне. Небо на востоке уже розовело. Г-жа Фе говорила, что обратно они отправляются с восходом солнца, плюс восемь часов, так что он успеет поесть и отнести мешок в грот. Филь был спокоен: он знал, что должен делать, и по-другому быть просто не может. Когда он бежал назад, опять прогудел тревожный колокол, а следом из-под покрова леса вынесся конный. Лошадь под ним была в мыле, сам он выглядел не лучше. Всадник влетел по мосту во двор и бессильно сполз с седла. — Флавиона убита! — выдохнул он, принимая крынку с водой из рук подбежавшей к нему Эши. — Когда уже шла под мечами… Опустошив крынку, он добавил: — Среди державших мечи оказался сердар, он снес ей голову.